— Так то не я виноватый.

— Кто?

— Инженеры-вредители.

— А крыши в дождь почему текут?

— И тут инженеры-вредители виноватые. Толь клали, а шовы варом не промазали.

— А что вы дурачком родились, в этом тоже инженеры-вредители виноваты?

Сзади дружно засмеялись. Пока товарищ Серго ходил по баракам, свободные от дневной смены ребята и девчата здоровались с ним, почтительно провожали глазами от двери до двери. Но как только народный комиссар остановился поговорить с комендантом, вокруг тут же собралась толпа. Смех обидел Школьникова.

— Нехорошо, товарищ народный комиссар. Я человек честный, женатый, а вы мене на смех.

Лиза бросилась на помощь народному комиссару.

— Что вы честный, хорошо, плохо, что ленивый.

— Я как лучше. У меня все только по закону.

— Снять его с комендантства! — крикнула какая-то тетка,

— Одного дурачка сиять, другого поставить — дело для нашего начальства привычное, а я хочу знать, какие будут капитальные улучшения в молодежном городке? — спросил бетонщик Поскотин. — Сделают ли засыпку? Пристроят ли нам кухни?

Товарищ Серго подтолкнул вперед начальника строительства.

— Народ опрашивает. Отвечайте.

— Будут ли капулучшения? — спросил начальник строительства.

Что-что, а оратором наш начальник был отменным. За словом в карман не лез.

— Будут ли капулучшения? — второй раз спросил он и ответил: — Капулучшений не будет. Нет смысла тратить большие средства, материалы на времянки. Это и не к чему. Через месяц мы начинаем строить Соцгород. Дома, в этом городе будут каменные, многоэтажные. Как в Свердловске, как в Москве. Даже лучше, чем в Москве. В каждом квартале мы построим столовую, прачечную, детские ясли. Магнитогорским женщинам не нужно будет ни варить, ни стирать, ни детей нянчить. Пришла с работы, садись с мужем в шашки играй. Всю бабью, домашнюю работу за тебя будут делать соцбытучреждения. Разве плохо?

— Чего лучше.

— Кроме уже названных учреждений в Соцгороде планируются и другие. В каждом квартале булочная и парикмахерская. На два квартала «Гастроном», «Бакалея», детский сад. На три — универмаг, десятилетка, кино, библиотека, теннисный корт. На четыре квартала крытый рынок, стадион…

— Не забудьте на четыре квартала построить хоть одно отхожее место, — добавил один.

— Когда за ордером приходить? — крикнул второй.

— За ордером? — спросил начальник строительства. — Врать не буду. В первую очередь мы будем давать ордера не вам, а металлургам. Тем, кто будут варить чугун, сталь. Они хозяева будущего завода. Во вторую очередь семейным. А вам, молодежи, только в третью.

— Улита едет, когда-то будет, А что делать молодежи теперь?

— Ждать.

— Жить под худой крышей? — спросил Орджоникидзе.

— Крыши мы починим.

— Сидеть без воды?

— Водопровод проведем.

— Когда?

— К осени.

— А бегать нам в овраги тоже до осени? — крикнула Лиза.

— Это мы построим через месяц.

— Это нужно построить через неделю, — оказал товарищ Серго. — Нет, еще быстрей. Послезавтра. Лучше даже завтра.

— У нас нехватка с землекопами, а рыть ям много.

— Ребята помогут. Поможете?

— Рыть будем для себя, не для Чемберлена, почему же не помочь.

— Еще вопросы есть?

— Насчет орса как?

— В Наркомтяже у меня есть заместитель по орсу, — оказал товарищ Серго. — Я пришлю его к вам. Он работяга. С головой. Пока не наладит торговлю в Магнитке, назад в Москву не поедет. Договорились?

— Договорились. Спасибо.

— Не мне говорите спасибо — Лизе, — сказал народный комиссар и направился к колчаковской-трофейной.

Ребята пошли провожать его. И я хотел пойти с ними, да не вышло. Утром отправлять полосу в Москву, а у меня ни строчки. Надо было позвонить Сусанне, договориться об авторах. Захожу к коменданту. Он стоит посреди комнаты — маленький, разноцветный, обиженный, смешной и трогательно-жалкий. Я прошу разрешения позвонить по телефону, а он не видит, не слышит меня.

Нелегкий был у меня этот день. Однако назавтра, чуть свет, не выспавшийся, но счастливый я был в Березках, стоял в гостинице перед дверью товарища Серго с готовой полосой в руках. Нужно было постучать, войти, как договорились накануне, а я не решаюсь. Уж больно рано. Шесть утра. Топчусь у двери, не знаю, как быть. Стучать неловко. Не стучать — опоздаешь на московский самолет. Сорвешь задание замредактора.

Стою, скриплю зубами. И вдруг слышу с той стороны двери голос:

— Ну, раз пришли, входите.

Не вхожу, влетаю.

А он вместо «здравствуйте» спрашивает:

— Умыться хотите?

— Уже. Спасибо. Я принес статью.

— Успели написать?

— Получился подвал. На триста шестьдесят строк.

Товарищ Серго сел читать, а я хожу по номеру, дрожу: вдруг забракует?

Товарищ Серго прочел, сказал:

— У вас хороший слог.

— Понравилось?

— Я думал, вы напишете и про то, о чем говорила вчера Лиза с телефонной станции.

— Про орс, про бараки? Это другая тема.

— Можно было бы сочетать обе темы.

— Замредактора не говорил про сочетание.

— На строительных участках молодежь живет ярко интересно, а дома, в поселке серо, неустроенно.

— Нужно провести рабкоровский рейд. Проверить, как строятся культурно-бытовые и торговые точки, — говорю я, — и на материалах сделать специальную полосу.

— Идея отличная.

— Рейд я проведу потом, после приезда из Москвы, а сегодня пусть будет так, как сказал зам.

— Пусть, — говорит товарищ Серго и протягивает прочитанную статью мне.

— Вы забыли поставить свою подпись, — говорю я. — Где?

— Под статьей.

— Я подписываю только свои статьи.

— Это тоже ваша.

— Нет.

— Ой, что теперь будет? Я сорвал задание замредактора.

— Вы написали хорошую статью.

— Заму нужна не моя статья. Ваша.

— Я еще вчера сказал «нет»!

— А я вчера спросил у зама: «А что, если народный комиссар откажется написать статью?» Зам твердо сказал: «Объясни, уговори».

— Я не ребенок.

— Это не в том смысле.

— А в каком?

— Подбери народному комиссару факты. Цифры. Помоги оформить.

— То есть напиши за него! Сколько времени вы работаете в газете?

— Около года.

— И сколько статей оформили таким образом?

— Четыре.

— Кому?

— Две начальнику строительства.

— И он подписал?

— Да.

— Талантливый, способный инженер, а партийно совсем не воспитан.

— И две статьи подписал секретарь райкома комсомола.

— Замредактора растлевает вас, а вы секретаря комсомольского райкома. Вам не противно?

— Когда мне говорит «Помоги оформить», «Организуй» секретарь редакции или заведующий редакцией, я отказываюсь. А вчера позвонил зам.

— С замом вы не спорите?

— Если бы зам поставил этот вопрос на комсомольском собрании, я, может быть, и поспорил, а зам не спрашивает моего мнения. Зам предлагает.

— Послушание должно быть сознательным, а не рабским. Воспитайте в себе принципиальность. Спорьте. Деритесь.

— А как узнать, когда зам прав и когда неправ?

— Подвергайте все сомнению.

— Зачем?

— Чтобы не принять ересь за правду. Не обмануться.

— Обманывают классовые враги, а замредактора товарищ по комсомолу.

— А ошибиться товарищ по комсомолу может?

— Да.

— Он скажет дважды два — пять, а вы, не проверив, согласитесь, подведете этим и себя и его.

— Надо записать. Как, как вы сказали?

— Подвергай все сомнению. Это сказал не я, Маркс.

— Ух ты! А как они с Энгельсом, тоже подвергали друг друга?

— Обязательно. Спорили, отметали неверное.

— Скандал! — сказал я.

— Что еще?

— Все о том же. Вчера утром я рассказывал, как комсомольцы помогают строить Магнитку. Вам рассказ понравился. Я сказал: «Напишу!» Вы сказали: «Пишите». Я подумал, что вы сказали «пишите» в смысле «помогите оформить». Обрадовался и позвонил в Москву. Зам тоже обрадовался и сказал: «Вези для скорости статью народного комиссара самолетом», Я купил билет, через час мне лететь, а с чем?