– Никакой он мне не родственник, – Колобов скривил лицо. – Это все клюшкинские сплетни. – Мы с Сомовым сидели за одной партой с пятого класса. Я всегда был для него Колобком, он для меня Сомом, вот так, – Колобов выдавил из себя подобие улыбки. – Когда закрыли совхоз, Андрей остался без работы. Не он ко мне подошел с просьбой, помоги. Пришла его жена, и я не смог ей отказать, потому что им не на что было жить. Ну, а после трагедии, когда Андрей за лето похоронил сына и жену, я дал себе слово, что ни за что его не уволю. Мне не хотелось долго нарушать это обещание, но теперь придется.
Впервые нам всем по-человечески стало искренне жалко Колобка, оказалось и у него есть сердце.
До праздника оставалось чуть больше недели, когда после уроков ко мне подплыла Кузя и смущенно выдавила из себя:
– Передай Комару, – она предательски покраснела. – Я согласна идти на праздник.
Нет, то, что Кузя с приветом, я всегда знал, но что с таким большим, не догадывался.
– И платье на себя напялишь? – провокационно спросил я.
– Без проблем.
– Клюшка упадет в осадок.
– Ее проблемы! – Кузя лучезарно засмеялась.
Я мгновенно передал слова Кузи Комару, тот зацвел и мгновенно побежал к Кузе. Я посмотрел на друга, еще один потенциальный пациент для психушки. Через десять минут они явились передо мной сияющие и сказали, что готовы репетировать до потери пульса.
– Что? – дико заорал я. – Кузя, ты сумасшедшая!
– Мне это все горят, – Кузя улыбнулась. – Готова уже в это поверить, – легко и непринужденно добавила она.
– Аристарх, не кипятись, ночи длинные, – успокаивал Комар. – Ты успеешь!
Начались упорные, дополнительные репетиции. Кузя танцевала неуверенно и неуклюже.
Перед отбоем Комар на полном серьезе спросил меня:
– Аристарх, ты целоваться умеешь?
– Теоретически или на практике?! – съязвил я.
– На фига, мне твоя теория, – буркнул Комар. – Мне надо научиться целоваться, – отчаянно доказывал он мне. – Я никогда с девчонкой не целовался.
– И что, – в напряжении спросил я, интуитивно чувствуя в словах Комара скрытый подвох.
– Тренироваться давай! – серьезно произнес Валерка и пристально посмотрел на меня.
– Что?! – крикнул я, как ужаленный. – Я смотрел на друга и не мог понять: он меня разыгрывает или все, что он говорит – это серьезно. – Комар, тебе адреналинчика не хватает, – моему возмущению не было предела. – Скучно стало жить на Клюшке? Мозги совсем поехали набекрень, – продолжал изливаться я.
– Нет, просто я влюбленный, – сокрушенно признался Валерка. – Первый раз и так сильно.
– Как все запущено, – сочувственно покачал я головой.
– У тебя разве не так с Ивановой?
Я тактично промолчал.
– Тихий давай договоримся: если у меня когда-нибудь родится сын, – Комар на секунду призадумался. – Я его назову…
– Только не Аристархом, – взмолился я.
– Уговорил, как ты хочешь?
– Артуром! Мне это имя нравится.
– Заметано, – уверенно произнес Комар. – Когда у тебя родится сын, назови его Егором.
– Хорошо, сделаю, по-твоему, – пообещал я клятвенно.
Мы были уверены, что именно так когда-нибудь поступим со своими будущими детьми. Еще я понял, что дружба – это когда человека нет, а ты его присутствие чувствуешь постоянно. Комара нет со мной в Бастилии, а я с ним советуюсь по всякому поводу и без. Мне безумно не хватает Комара, до боли не хватает.
Праздник неумолимо приближался. Проблема была с платьем. За неделю сшить было уже не реально, тем более, что Кузя уроки домоводства злостно пропускала и трудовичка заявила, что не стукнет ради Калугиной палец об палец. Я сразу понял, выход только в одном – сразу купить готовое. Марго опустила нас с Комаром на грешную землю: денег на покупку нового платья на Клюшке больше нет. Началась истерика. Каждая репетиция между Валеркой и Кузей превращалась в выяснение отношений. Я как мог, сглаживал их разногласия, как ни странно у меня это получалось. До вечера осталось три дня, платья не было.
– Все решено, – решительно произнес Валерка. – Я перебрал все варианты, – он сделал паузу. – Осталась только Санта-Барбара, – лицо Комара было пепельно-серым, он старался не смотреть на меня.
– Если ты туда пойдешь, – холодно заявил я, грудную клетку наполнила свинцовая тяжесть. – Ты мне больше тогда не друг!
– Аристарх не будь занудой, – взмолился Комар.
– Ты ополоумил, – я все еще никак не мог прийти в себя. – Ты обещал мне забыть дорогу в Санта-Барбару, – закричал я срывающимся голосом. – Думаешь, Кузя будет в восторге, если узнает правду?
– Она не узнает! – буркнул Комар.
– А если узнает? – продолжал давить я. – Что она подумает о тебе?! О Кузе подумай!!!
– Если ты такой умный, – вскипел Комар, – то придумай что-то, – Валерка был на грани нервного срыва. Он застонал, спрятав лицо в ладони. – Она согласилась, понимаешь, – Комар посмотрел на меня, и я понял насколько ему тяжело. – А я не могу достать ей платье, потому что я шляпа.
– Я достану тебе деньги, – кровь опять прилила к моим щекам. – Завтра до обеда у тебя будут деньги.
Комар вытаращил на меня глаза, остолбенел, наверное, подумал, что у меня снова бред и температура.
– Аристарх не чуди, – лицо Валерки кисло посмотрело на меня. – Где ты возьмешь такие деньги, сам, что ли вместо меня пойдешь в Санта-Барбару? – съехидничал Комар.
– Я тебе все сказал, – тихо, но уверенно повторил я. – Деньги у нас завтра будут!
– Хорошо, если завтра их не будет, – Валерка со значением взглянул на меня. – Не держи меня тогда, харе?! Кузя должна быть в самом лучшем платье.
Я молчаливо кивнул головой. Сразу после разговора с Валеркой я направился в воспитательскую. Мне нужен был Большой Лелик. Он был на месте, играл в поддавки с Тоси-Боси.
– Леолид Иванович, – обратился я, залившись проклятой краснотой. – Мне надо с вами переговорить один на один.
По интонации моего голоса, Лелик понял, что это серьезно.
Паша, – обратился он к Тоси-Боси, – доиграем через минут пятнадцать, – и Большой Лелик посмотрел на меня, словно спрашивал: столько времени хватит. Тоси-Боси без обид оставил нас одних в воспитательской. – Леолид Иванович, – кинулся я в бой. – Одолжите деньги. Кузе необходимо на вечер купить платье.
– Почему ты просишь деньги, а не Комаров?
Я не ответил на этот вопрос.
– Он же тебе никогда не вернет этих денег, – Большой Лелик продолжал с интересом наблюдать за мной.
– Никто и не заставляет его это делать.
– Однако, – изумился Большой Лелик, вскинув бровями.
– Я верну вам деньги, – стал я заверять воспитателя, в боязни, что он мне откажет. – Заберите мою пенсию, которую я получаю по инвалидности.
Лелик потрясенно уставился на меня.
– Не надо Аристарх мне твоей пенсии. Поедем завтра всей толпой покупать Калугиной платье.
– Леолид Иванович, вы… вы…самый классный.
– Правда, что ли? Мне этого здесь еще никто не говорил, – добродушно засмеялся Большой Лелик.
Проблема Кузи была решена. На следующий день платье было куплено, к нему Айседора прибавила свою чешскую бижутерию. Когда Кузя оделась во все это богатство, перед нами стояла Королева. Кузя подошла и поцеловала меня в щеку.
– Ты настоящий друг!
Я был на седьмом небе от радости. Снег, который синоптика обещали, пошел только поздно вечером. Он медленно и как-то робко кружил в воздухе, слабо поблескивая на лету, и таял, едва коснувшись земли.
Конец декабря пришел на Клюшку с ветром и снегом. По коридору гулял холод, батареи были завоздушены или так топила местная котельная, а снег все падал и падал, и скоро Клюшка и окрестности оделись толстым белым пуховиком.
Праздник начался ровно в семь вечера. В спортзале специально вырубили свет. В темноту зала под музыку стали заходить пары со свечами в руках. Ими зажигали факелы, закрепленные на стенах спортивного зала. Я с Ленкой Ивановой, как ведущие, зажгли главный факел. Сто пятьдесят свечей и пятнадцать факелов по бокам оживили зал. Это была задумка Айседоры. Когда гости увидели пацанов в строгих темных костюмах с бабочкой на рубашке, девчонок в платьях, с прическами, с веерами в руках, выпали в осадок, даже Папа от удивления издал восторженный членораздельный звук. Все пары стояли по периметру спортзала, не было только Кузи с Валеркой. Айседора придумала для них в последний миг специальный выход. Музыка резко остановилась. Затрубил горн, потом послышалась частая барабанная дробь. Четыре пацана внесли задрапированный тканью ящик из под мусора. Иваныч, трудовик, из него придумал классные закрытые носилки. Все напряглись, никто же не знал, что в носилках. В центр вышел Комар. Николай Иванович, Айседоры муж, отдал ему свой белый костюм, заботливо подогнанный Айседорой под фигуру Валерки. Выглядел он в белом костюме супер класс. Валерка плавным движением руки откинул ткань с носилок, и все увидели сидящую на табуретке Кузю в нежно голубом платье. Какая она была в нем красивая. Как она держалась, какая на ней была прическа. Не все сразу поверили, что это Кузя. Они с Валеркой были первой парой, которая открыла Праздник Вальса. Большой Лелик потом сказал мне, что Кузя в своем платье была похожа на Наташу Ростову.