Изменить стиль страницы

И еще были разочарования. У Руса, казалось, был офис в каждой европейской стране. Позвонив в офисе в Париже, он получил уверения, что Рус в Лондоне. Он позвонил в Лондон, и там сказали, что Рус уехал на день-другой, но что в понедельник вернется. В конце концов, придя в ужасное настроение, он снова позвонил в Париж, поговорил с секретарем Руса и дал ей свои собственные номера на Майорке и в Лондоне.

Теперь он не был уверен, остаться ли здесь и ждать до среды, чтобы увидеться с Карьером, или же вернуться в Лондон и попытаться оттуда дозвониться до Руса. Ему следовало бы вернуться в Лондон. У него в «Тодд Моторс» были еще дела. И срочные. Дела шли ужасно. А еще хуже было то, что он подозревал некоторых из своего штата в том, что они надували его и проворачивали свои собственные дела, торгуя его машинами. Ему надо было нанять другого управляющего, такого, кому бы он смог доверять…

«А вот что мне совсем не нужно, – сказал он сам себе сердито, – это отсутствие Катрины там, где она должна быть!» Внезапное пощелкивание табло прервало его мысли. Он поднял голову и увидел, что прибыл самолет из Хитроу. Пора! Он положил карточку обратно в бумажник и стал думать о том, что он скажет Катрине. Что она там делала вместе с Шарли? Ведь она, конечно, могла переночевать у Глории или Софи? Конечно, он мог понять, что ей страшно оставаться дома одной, но зачем для этого отправляться в Джерси?

Конечно, он испытал облегчение, увидев, что Шарли и Катрина привязались друг к другу. Это было замечательно. Было здорово, что они вот так общались друг с другом, и он был рад этому, но чтобы они стали друзьями… Бабья болтовня. Ля, ля, ля. И вот она узнает о той ночи в Регби, и будут такие проблемы… Только этого мне не хватало. Как будто у меня своих забот не хватает…

– Чего я не могу понять, – ворчал он, ведя джип Хэнка из аэропорта к парковке, – так это что ты делала в Джерси?

– А Шарли разве не сказала тебе?

Он сердито фыркнул.

– Она сказала, что ты объяснишь, когда приедешь. Спасибо тебе большое!

Она откинулась немного в сторону и рассматривала его лицо. Полуденное солнце четко освещало каждую его черточку, и было очевидно, что он очень встревожен.

– Ты, я смотрю, не очень рад, что я приехала.

– Конечно, я рад. Просто…

– Ой! – вскрикнула она, когда джип подпрыгнул на ухабе. – Хорошо бы Хэнк купил более благородную машину.

– Он будет до чертиков рад, если сумеет сохранить эту.

Она бросила на него проницательный взгляд.

– Как все прошло вчера вечером?

Он даже застонал, вспомнив все снова.

– И не спрашивай, – произнес он с горечью. – Знаешь, что самое худшее? Я все это вывалил на него, сказал, что придется последнюю рубашку продать, что у нас даже ночного горшка не останется…

– Но ты рассказал ему про Морони?

– Конечно.

– И что?

– Это было самым тяжелым ударом. Первое, о чем он спросил, это о нашей безопасности. О тебе и обо мне. Потом он начал беспокоиться о Шарли. Он был таким до черта благородным… – Тодд переглотнул и покачал головой. – Я бы из штанов выпрыгнул на его месте, а он… Неудивительно, он ведь был капитаном. Он сохраняет спокойствие при любом шторме, я в этом уверен. Он даже ни в чем не обвинял меня. Нет. Конечно, он был в ужасе. Ну, ты можешь представить. До ужаса расстроен. И огорчен. До чертиков огорчен.

Хотя она продолжала смотреть вперед, она увидела, как боль отразилась на его лице.

Глубоко вздохнув, он сказал:

– Я обещал ему, что если вдруг каким-то чудом мы получим больше пятнадцати миллионов, они – его. Ты знаешь, я поклялся тобой и собой. – Как будто испугавшись, что она будет ворчать, он взглянул на нее, извиняясь. – Прости, но я должен был это сделать. Это только справедливо.

– Конечно, я все понимаю. Он вздохнул с облегчением.

– Хэнк согласился насчет продажи. У нас нет другого выхода, черт побери. – Сосредоточившись на том, чтобы проскочить через пробки, возникшие в час пик, он на минуту замолчал. Потом сказал с горечью. – Я ведь знал, что наделал много ошибок, но насчет Хэнка я был прав. Нет и не будет партнера лучше.

«А я не поняла его», – подумала она, чувствуя благодарность к Хэнку за его понимание. Вслух же она сказала:

– Ты не делал никаких ошибок. Ты пытался заработать деньги, вот и все.

Он почувствовал к ней сердечную теплоту за ее понимание и поддержку, и все-таки он был слегка озадачен. Он был в отчаянии, на грани нервного срыва, но в ней не было и тени волнения. Даже наоборот. Заинтригованный, он снова бросил на нее взгляд. Она была одета в рубашку и джинсы, рукава свитера, наброшенного на плечи, были завязаны узлом на груди, и она выглядела прекрасно. Она была очень привлекательной. Из аэропорта она шла, смеясь и болтая с молодым парнем лет двадцати. Она почти флиртовала с ним…

– О, послушай, – вдруг сказала она, показывая на «Клуб Наутико». – Это лодка Томми Гослинга?

Чуть замедлив движение, он посмотрел в том направлении, которое она показывала. Да, это была яхта Гослинга, но тут кое-что другое привлекло его внимание.

– Черт возьми, ты лифчик не надела!

– Очень жарко.

Он остановился на красный свет и стал внимательно ее разглядывать.

– Что с тобой случилось? – нахмурился он. – Ты так ведешь себя… ты совсем другая. Такая… странная.

Она рассмеялась, ее смех был совсем беззаботным.

– Это потому, что я без лифчика? Ты иногда такой смешной. Тем не менее, я думаю, что в будущем не буду такой занудой. В конце концов, Шарли всегда без лифчика ходит, правда?

Пытаясь избежать ее взгляда, он повернул голову и стал следить за светофором. Упрямо, как бы защищаясь, он произнес:

– Ты ведь не должна делать все так же, как Шарли.

– Но ведь я не знаю, что она делает, так?

Он умолял светофор загореться зеленым светом. В ее голосе было подозрительное спокойствие, которое его тревожило. Он вспомнил, как часто она его таким образом обманывала. По опыту он знал, что ее тон может резко меняться. Он стал держать ушки на макушке. Он начал искать другую тему разговора и напряженно смотрел вперед.

– Наверное, светофор сломался, – раздраженно сказал он. – Как всегда!

Он чувствовал, что жена смотрит на него, и очень нервничал. Он даже начал тревожиться. «О чем, черт возьми, она говорила с Шарли?» Он чувствовал, как жар бросился ему в лицо. «Эти чертовы светофоры здесь на этом отрезке дороги всегда такие. Всегда так долго, каждый раз! Жизнью своей клянусь, что…»

– А, наконец-то! – воскликнул он, когда загорелся зеленый свет. Он убрал ногу с тормоза, переключил скорость и дал газ. «О черт!»

Шофер сзади засигналил.

Он повернулся и погрозил ему кулаком.

– А ты заткнись! – закричал он зло, готовый выпрыгнуть из джипа и драться. Но он увидел, что сзади ехала фигура в монашеском одеянии, повернулся и снова завел мотор.

– Видела? Чертова монашка! Куда она торопится? Когда мотор заработал, он снова дал газ и устремился вперед:

– У нее что, свидание с Богом?

– У тебя ужасное настроение.

– Да, конечно, у меня ужасное настроение! А ты чего ожидала? Моя жизнь полностью разрушена! Морони дышит мне в спину! Да я взорваться готов! Моя жена черт-те где шляется…

– Я не шлялась, а летала в Джерси.

– Но зачем? – закричал он, кидая на нее свирепый взгляд. – Вот что я хочу знать! Зачем?!

Говорят, что перед смертью у человека вся жизнь пролетает перед глазами. Почти то же самое случилось и с Тоддом. В те два дня с того момента, как Морони ворвался в его дом, он думал о многом – пока был в салоне самолета, пока ждал в Барселоне рейса на Палму, – и для него как бы не существовали окружающие люди. Он был наедине со своими мыслями. Он думал и думал… но больше всего об Альдо Морони.

Конечно, масса разных сумасшедших сцен пробегала в его мозгу. Он видел, как он ставит ему ловушку, он воображал себя с пистолетом в руках, угрожал Морони, а не Морони ему. Он даже видел, как он работает в полиции и арестовывает своего врага. Но это все было фантастикой, далекой от реальной жизни, по крайней мере его жизни. Где он возьмет пистолет? Он никогда в жизни не стрелял из пистолета. Он не был Джеймсом Бондом, он был всего лишь маленьким толстячком, продававшим машины. И даже в полицию нельзя было пойти, не предав Шарли и не загремев в тюрьму.