– Да! – вызывающе подтвердила девушка, но голос ее дрогнул. – Да, я вышла за него замуж.
– Вот каналья, – усмехнулась женщина. – Он слишком красив, чтоб из него вышло что-нибудь путное. А что, он все еще хорош, этот дьяволенок?
– Да, очень, – согласилась Фелисити. – Но я хотела бы узнать…
– Где он? Да я не видела этого сорванца целую вечность!
– Я хотела поговорить с вами совсем о другом. Дивон… то есть, мой муж, находится сейчас в форте, и мне необходимо… Вернее, муж просил приискать какой-нибудь дом, в котором я могла бы остановиться, чтобы подождать его.
– Так вы хотите зайти в дом?
Фелисити кивнула.
– Так бы сразу и сказали. Блэкстоунов мы всегда рады видеть.
– Но я… Ах да, благодарю вас. Но со мной еще трое наших людей.
– Вон на задворках бараки, – указала куда-то назад женщина, представившаяся миссис Хокинс, вернее вдовой Хокинс. – Сейчас не сезон, они пустуют, так что вашим неграм там будет вполне удобно.
– Вы, разумеется, правы, но мне бы хотелось оставить их при себе. Дивон будет вам за это очень признателен.
Имя Дивона действовало магически, и через некоторое время всех их поместили в просторной спальне. Фелисити упорно настаивала, чтобы Эзра привязал господина Петьку в сарае, дабы не слишком дразнить выпавшую им удачу, но мальчик категорически отказался. Несмотря на это, вдова даже принесла им ломтики ветчины и кукурузного хлеба, но уставшие дети заснули, даже не притронувшись к еде.
Сама Фелисити тоже едва притронулась к еде, снедаемая сомнением, говорить ли доброй вдове о приближении янки. Старушка была слишком слаба, чтобы успеть собраться и уйти, да к тому же из слов девушки она слышала далеко не все.
Наконец Фелисити решила, что не стоит волновать пожилую женщину, особенно если в точности неизвестно, что и когда должно произойти.
Сон не шел к девушке, лежащей на широкой кровати под пуховым одеялом между Люси и Сисси. Эзра удобно разместился на соломенном тюфяке неподалеку. Все дети крепко спали, и потому, не боясь разбудить их, Фелисити шептала в тревоге:
– Где же он? Где?
Куда нелегкая военная фортуна занесла капитана Блэкстоуна? Девушка то молилась о его спасении, то проклинала за долгое отсутствие. Не мог он не найти их! В городе не так много домов… Он просто не искал…
Оглушительный рев пушек подкинул Фелисити на горячей постели. В ужасе она зажала руками рот: «Боже мой! Дивон!»
Глава четырнадцатая
Дивон не стал дожидаться, когда подкрепления отправятся в путь.
Он сменил лошадь и помчался назад, отчаянно погоняя коня в стылой предутренней тьме.
Он не должен был оставлять девушку на пристани.
Пусть она ушла, пусть не послушалась его, лишь бы все было в порядке. Он отвезет ее вместе с детьми прямо в форт.
Дорога была пустынна, и только ночные стервятники сопровождали бешено скачущего капитана.
– Впрочем, о чем я так беспокоюсь? – громко и назло самому себе неожиданно спросил Дивон. Гнедая испуганно зашевелила ушами. – Фелисити Уэнтворт вполне взрослая женщина. Она сама добралась из Ричмонда до Чарлстона… – Но если бы он не вмешался в эту историю, то вряд ли сейчас… Капитан опустил голову и придержал лошадь.
И тут раздалась канонада. Стреляли ружья. Гремела артиллерия. Гул шел прямо от Форт-Ламара. Было ясно, что янки не стали дожидаться рассвета, ибо сейчас едва ли перевалило за четыре утра.
Не жалея лошадиных боков, Дивон въехал в тыловую открытую часть форта, прикрывавшего Секессионвильский полуостров, как раз в то время, когда стрельба почему-то прекратилась. Спрыгнув с коня и ударом ладони по крупу послав его обратно в город, капитан побежал к насыпанным земляным валам под стенами укреплений.
Заметив полковника Ламара около восьмидюймовой пушки на правом бруствере, Дивон бросился туда мимо солдат, сгрудившихся по редутам. Генерал Ивенс в спешке даже не передал письменного ответа на донесение Ламара, и потому Блэкстоуну пришлось передать его на словах:
– Войска выступили, полковник.
– А, капитан! Слава Богу! – благодарность полковника была прервана отчаянными криками с деревянной дозорной башни.
– Они снова наступают!
Выхватив винтовку из кучи «реквизированного» у погибших союзных солдат оружия – а их немало валялось под стенами форта, – Дивон немедля прицелился, прячась за земляной насыпью, и выстрелил. Затем еще и еще. Вскоре патроны кончились. Противник шел столь плотной стеной, что целиться просто не имело смысла – капитан зубами рванул затвор и перезарядил винтовку.
Враг по-прежнему приближался.
Цепь за цепью, одетые в синее солдаты карабкалась по склонам форта, где их неизбежно настигал огонь ружей и холодная сталь байонетов. Наконец северяне были отброшены, и Дивон полуживой свалился на землю, сжимая в руках винтовку. Воздух пропах селитрой и серой, а в ушах звенела непривычная тишина.
За второй атакой последовала третья, в которой федеральные войска добрались уже до самых брустверов, где были недосягаемы для огня батарей, но где полегли все, скошенные ружейным и минометным огнем.
Скольких человек убил Дивон в этом бою, он уже не считал и желал лишь одного: чтобы они перестали наступать, а он – нажимать на курок. Отброшенный противник разместился за деревьями и хлопковыми посевами, раскинувшимися неподалеку от форта.
Спустя всего лишь несколько минут крепость подверглась новому нападению, на этот раз с фланга. Дивон вместе с другими, падая и отстреливаясь, побежал на правую сторону форта, в ужасе думая, что если сейчас в бой двинутся и основные силы, то сопротивление защитников несомненно будет сломлено, федераты сомнут форт, возьмут Секессионвиль, открывая себе беспрепятственную дорогу прямо на Чарлстон.
Но вот сзади, из туманных болот, раздался усиленный огонь, и ликующий вопль огласил батареи. Подкрепление пришло. Федеральным стрелкам пришлось срочно перенести основной удар на пешеходный мост, соединяющий полуостров с берегом Джеймса, который уже безудержно штурмовали конфедераты.
Стрельба, то усиливаясь, то затихая, продолжалась до девяти часов. Затем янки отступили, но никто не знал, был ли это отход для переформирования или окончательное отступление.
Лишь ближе к полудню положение прояснилось. Разведчики донесли, что войска северян находятся на пути к своему лагерю на юго-западном мысу острова Джеймса.
Во время битвы Дивон мало думал о Фелисити и о том, где она в данный момент может быть, но теперь, когда по полю пошла похоронная команда, выполняя свою печальную обязанность, он снова забеспокоился.
Ополоснув лицо, капитан выбежал из форта и прямо через поля понесся к городу.
Он устал и проголодался. Горло саднило от порохового дыма, а плечи и голову нещадно пекло солнце, заставляя мечтать лишь об одном – воде и тени. Он с жадностью посмотрел на холст, растянутый под кроной гигантского дуба, где городские женщины наливали сражавшимся в форте солдатам чистую холодную воду и предлагали теплые ковриги кукурузного хлеба.
Дивон решил остановиться. В конце концов, пара минут ничего не решает, если с Фелисити и так все в порядке. А если нет? Капитан вздохнул и понуро свернул обратно на дорогу. Не успел он пройти и нескольких шагов, как навстречу ему поплыли огненные кудри и два ведра свежей воды.
– Рыженькая! – Дивон взволнованно побежал навстречу. – Рыжая! – еще раз повторил он, безжалостно топча траву.
Девушка уронила ведра, и тонкие струи потекли по выжженной солнцем земле. Она смеялась и плакала одновременно, стоя как вкопанная посреди дороги.
Всю ночь и все утро она жарко молилась о его спасении, и Бог даровал ей такую радость.
Фелисити внимательно разглядывала приближающегося Дивона, начиная с развевающихся по ветру волос и кончая пропыленными сапогами – следов ранения нигде не было видно, и она облегченно вздохнула.
Капитан был грязен, его небритое лицо покрыто пороховой гарью, а обычная молодцеватая походка сменилась тяжелой и усталой, но все же и в таком виде он был самым красивым мужчиной, какого она когда-либо видела!