— Да, как и Рис, и лорд Шолто.

Врач удивленно моргнула.

— У вас двойня, а не тройня, принцесса Мередит.

Я повернулась к ней.

— Я знаю, кто отцы моих детей.

— Но вы…

Дойль вмешался в разговор:

— Она не то имеет в виду, доктор. Поверьте, пожалуйста, оба близнеца имеют несколько генетических отцов. Я не одинок.

— Как вы можете с такой уверенностью утверждать невозможные вещи?

— Богиня послала мне видение.

Она хотела возразить, но проглотила слова. Перейдя на другую сторону палаты к аппарату для ультразвуковых исследований, оставленному там после предыдущего осмотра, она надела перчатки; то же самое сделала медсестра. Они вытащили флакон с липким гелем — холоднющим, как я уже знала по опыту.

Доктор Мэйсон даже не поинтересовалась, не хочу ли я, чтобы мужчины вышли — она быстро сообразила, что на мой взгляд все они имели право здесь находиться. Не хватало только Галена, Дойль отослал его с каким-то поручением. Я сквозь сон слышала их приглушенный разговор, после которого Гален ушел. Я не подумала спросить, куда и зачем. Я доверяла Дойлю.

Медики подняли на мне рубашку, намазали холодным голубым гелем живот, потом врач взяла продолговатый датчик и стала водить им по животу. Я смотрела на размытую картинку на мониторе. Я уже достаточно к ней пригляделась, чтобы различить два пятнышка, две тени — такие маленькие, что они казались ненастоящими. Только быстрое трепыхание сердечек подсказывало, что это такое.

— Вот видите, с ними все в полном порядке.

— А зачем тогда столько раз смотреть? — спросила я.

— Честно?

— Да, пожалуйста.

— Потому что вы — принцесса Мередит Ник-Эссус. Я прикрываю задницу. — Она улыбнулась, и я улыбнулась ей в ответ.

— Действительно честно со стороны врача.

— Стараюсь, — сказала она.

Медсестра вытерла мне живот салфеткой и почистила датчик, пока мы с доктором глядели друг другу в глаза.

— Мы с персоналом уже не одну атаку репортеров отбили. За мной пристально следит не только королева. — Она опять схватилась за стетоскоп.

— Прошу прощения, что мой статус так все осложняет для вас и ваших помощников.

— Ну, от вас требуется только быть идеальной пациенткой, принцесса. Утром мы встретимся, а сейчас поспите или хотя бы полежите спокойно.

— Я постараюсь.

Она едва не улыбнулась, но в глазах сохранилась настороженность — она не слишком мне поверила.

— Что ж, на большее мне рассчитывать не приходится, но… — она повернулась к стражам, — не беспокойте ее! — И она погрозила им пальцем.

— Она принцесса, — сказал Шолто из своего угла, — и будущая королева. Если она хочет говорить на неудачные темы, что нам делать?

Доктор кивнула, опять потянув за стетоскоп.

— Я имела беседу с королевой Андаис, так что ваши трудности мне понятны. Постарайтесь заставить ее отдохнуть, разговаривать ей не стоит. Сегодня она получила свою долю потрясений, и я бы предпочла, чтобы она поспала.

— Сделаем все, что в наших силах, — ответил Дойль.

Она улыбнулась, но тревога из глаз не ушла.

— Ловлю вас на слове. Отдыхайте. — Она наставила на меня палец, словно в этом жесте было колдовство, что заставит меня подчиниться. Потом она вышла из палаты и медсестра вышла за ней следом.

— Куда ты отослал Галена? — спросила я.

— На розыски одной особы, которая, как мне представляется, может нам помочь.

— Что это за особа и откуда она? Ты не отправил его в одиночку в волшебную страну?

— Нет. — Дойль взял мое лицо в ладони. — Я не стану рисковать нашим зеленым рыцарем. Он один из отцов и станет королем.

— А как это будет выглядеть? — спросил Рис.

— Да, — присоединился к нему Шолто. — Как мы все сможем стать королями?

— Думаю, дело в том, что королевой будет Мерри, — ответил Дойль.

— Это не ответ, — сказал Шолто.

— Других ответов у нас пока нет, — сказал Дойль. Я посмотрела в его черные глаза и увидела разноцветные огоньки — отблески нездешнего мира.

— Ты меня зачаровываешь, — сказала я.

— Тебе нужно отдохнуть, ради детей, которых ты носишь. Позволь мне помочь тебе.

— Ты хочешь зачаровать меня с моего же разрешения, — тихо сказала я.

— Да.

— Не разрешаю.

Он наклонился ко мне; огоньки в глазах разгорелись радужными искрами.

— Ты мне веришь, Мередит?

— Да.

— Тогда позволь мне тебя усыпить. Клянусь, что ты проснешься куда бодрее, чем сейчас, а все проблемы будут еще дожидаться твоего решения.

— Ты не станешь решать без меня ничего важного? Обещаешь?

— Обещаю, — сказал он и поцеловал меня.

Он меня поцеловал, и вдруг перед глазами у меня остались только мрак и разноцветные огни. Словно вокруг летняя ночь, где горят светлячки — только светлячки красные, зеленые, золотые и… Я уснула.

Глава 2

Проснулась я навстречу солнечному свету и улыбке Галена. На свету его волосы ярко зеленели, окружали голову зеленым ореолом, так что даже в белизне его кожи проступил зеленый оттенок, заметный обычно только когда он надевал зеленую рубашку. У него одного из всех моих мужчин волосы короткие; единственная уступка традициям — тонкая косичка, перекинутая сейчас через плечо и стелившаяся по кровати. Мне поначалу жалко было его остриженных волос, но сейчас я воспринимала прическу просто как особенность Галена. Гален был для меня просто Галеном с моих четырнадцати лет, когда я впервые попросила отца выдать меня за него замуж. Только годы спустя я поняла, почему отец отказал. Гален, мой славный Гален, неспособен был на интриги, увертки и дипломатию. А в высшем свете фейри это необходимость.

Но он пошел искать меня в Благом дворе, потому что он, как и я, умело пользовался тонким гламором. Мы оба умели изменять свою внешность под чужим взглядом, позволяя другим видеть только те перемены, которые нам хотелось показать. Это волшебство осталось в арсенале у всех фейри, когда другие, более значимые таланты исчезли.

Я потянулась к Галену рукой, но капельница меня остановила. Он наклонился и нежно поцеловал меня в губы. Впервые с тех пор, как меня привезли в больницу, мужчина целовал меня в губы. Ощущение было чуть ли не странным, но приятным. Может, другие стражи боялись меня целовать по-настоящему? Боялись напомнить мне, что со мной сделал мой дядя?

— Мне больше нравится, когда ты улыбаешься, — сказал Гален.

Я улыбнулась ему: не один десяток лет уже он знал, как заставить меня улыбнуться. Нежно, словно бабочка крылом, он прикоснулся к моей щеке. Я вздрогнула, но не от страха. Он улыбнулся шире, и я невольно припомнила, почему когда-то предпочитала его всем другим.

— Уже лучше, но здесь со мной пришел кое-кто, кто сумеет надолго удержать твою улыбку.

Он подвинулся, и я разглядела за его спиной куда меньшую фигурку. Ба ниже Галена больше чем на фут.

У нее длинные волнистые волосы моей матери, все еще сочного каштанового цвета, хотя ей уже несколько сотен лет. Глаза у нее карие, яркие и традиционно красивые. А вот остальное совсем не так традиционно. Лицо у нее походит на лицо брауни, а не человека, то есть у нее нет носа. Ноздри есть, а больше ничего. И губ почти нет, отчего ее лицо напоминает череп. Коричневая морщинистая кожа не от возраста такая, это просто наследие брауни. Глаза, возможно, тоже достались ей от моей прабабушки-брауни, но волосы наверняка от прадеда. Он был шотландский фермер, а фермеры не заказывают портретов: только по отдельным чертам во внешности моей матери, тети и бабушки я могла судить о своих человеческих предках.

Бабушка подошла к постели и накрыла ладонью мою руку.

— Дитятко мое, что ж с тобой сделали? — В глазах у нее блестели непролитые слезы.

Другой рукой я накрыла ее руку, легшую поверх капельницы.

— Не плачь, Ба, не надо.

— Почему? — спросила она.

— Потому что я тогда тоже расплачусь.

Она громко втянула воздух и быстро кивнула.

— Верно, Мерри. Если ты можешь храбриться, то и я могу.