Путешественники поспешили удрать вместе с лошадьми, но чудовищный паук устремился им вслед, вытягивая лапы. Жеребцы порывались перейти на бег, люди еле поспевали за ними.

— Оставьте одного ему, — прохрипел на бегу Рат. — Он насытится и уйдет, а иначе…

— Нет! — оборвал его Властимир. — Я обет дал не разлучаться с конем. А резанцы верны слову!

— И у нас не принято друзей в жертву отдавать, — добавил Буян.

— Тогда он нас догонит. И убьет, — сказал псоглавец. Паук был всего в десятке саженей позади и не собирался отставать. Видимо, он давно ничего не ел.

Буян на бегу выхватил второй факел и зажег его от первого. Обмотанный тряпицей кнут вспыхнул сразу. Гусляр остановился.

— Уходите вперед! — крикнул он. — Я его придержу.

— Нет, — Властимир бросил повод. — Драться — это мое дело. Ты иди!

— Но, княже…

— Сзади! — завизжал Рат.

Но было уже поздно. Паук подскочил и обрушил на людей свои лапы. Властимира, стоящего чуть дальше, отбросило в сторону, а Буян попал как раз под паучьи жвалы…

Взвыл, словно забыл человечью речь, Рат. Сдавленно вскрикнул гусляр. Последнее, что увидел князь перед тем, как погас факел и наступила кромешная тьма, это отчаянный рывок Буяна вверх, навстречу жвалам…

Слышался только храп напуганных лошадей да тихие звуки, что пропадали вдалеке, — паук уходил назад, шурша волосатым брюхом по камням.

Кони переступали с ноги на ногу, фыркали, даже как-то постанывали. Когда Властимир немного успокоился, он услышал шепот Рата, успокаивающего жеребцов. Под сводами, наполненными эхом, что тоже, видно, изголодалось без звуков, храп коней, топот подков по камням и хриплый голос псоглавца производили так много шума, что Властимиру пришлось повысить голос, окликая Рата.

— Князь? — откликнулся тот. — Ты здесь?

— Здесь, — Властимир двинулся на голос.

— Что будем делать? Решай.

Властимир горестно понурил голову. Надо было жить и действовать — нельзя вечно скорбеть, как ни тяжело. Все-таки гусляр пропал не зря — они живы и, хоть и во тьме, могут продолжать путь.

— Надо выбираться и на солнце устроить тризну в память о Буяне, — тихо сказал он. — Гусляр спас нас — мы должны жить.

— Надеюсь, его душа упокоится в мире, — сказал Рат.

— Кто там собрался бросить меня здесь? — вдруг невдалеке послышался недовольный голос. — Обрадовались, что ничего не видать?

— Буян? — воскликнули Властимир и Рат. — Ты жив?

— Нет, умер, — беззлобно ответил тот. — Я факел потерял, а у вас нет терпения подождать, пока я его найду!

— Ну, скаженный! — не сдержался князь. — Не мог голос подать? Знаешь, как я переволновался!

В темноте послышался топот ног, и, немало напугав князя, на него налетел гусляр, ощупью отыскивая его руки.

— Повтори, что ты сказал? — радостно прошептал Буян. — Ты волновался? Ну, наконец-то! — Он встряхнул Властими-ра за плечи.

— Мы все живы и здоровы, надо уходить, — заторопился Буян. — Рат, у тебя был лук. Давай его сюда — я факел потерял, новый сделаю.

Тряпиц оставалось мало, и новый факел горел слабо, мигая.

— Скоро погаснет, — определил Рат.

— Что поделать, — Буян пошел вперед. — Тот, хороший, пауку достался.

— Как ты отбился от него? — спросил князь.

— Очень просто — сунул в пасть горящий факел. Мнится мне, он здорово опалился! Теперь не погонится.

Они прошли немногим более версты, когда их подстерегла новая неожиданность. Ход внезапно расширился, раздался вверх и в стороны, образовав огромный грот, дальние стены которого терялись во мраке — слабый свет факела не позволял определить его размеры.

Путники остановились на пороге.

— Пришли, — устало молвил Рат — Это конец. Мы ошиблись. Всеми овладело тягостное настроение — пройти столько, и зря! А возвращаться — во мраке и куда? Там их ждет то чудовище, раненное и злое. Но даже если бы его не было — куда им идти, не видя дороги? Факел еле теплился, долго он не продержится.

Буян нерешительно двинулся в глубь пещеры. Каждый его шаг отражался многократным эхом, и оно превратилось в сплошной шум, когда его догнали князь и псоглавец с лошадьми в поводу.

— Мы прошли так много, — сказал гусляр, — неужели мы не можем сделать еще несколько шагов? Ведь мы не знаем, что на той части плана, которая не сохранилась, может, там сразу выход?

Бесшумно и неожиданно из мрака им навстречу показалось чудовище. Все замерли, не в силах пошевелиться, но, приглядевшись, поняли, что бояться нечего. Чудовище было каменным.

Но даже изваянное из камня и пострадавшее от времени, оно поражало взгляд.

Чудовище имело вид огромной уродливой ящерицы, вставшей на задние лапы и зло оскалившей тяжелые зубастые челюсти. Задние лапы и хвост у него были толстыми и мощными, а передние — маленькими и казались птичьими. Голова чудовища склонялась над алтарем, где лежали давно остывшие угли.

Увидев чудовище, Рат припал на передние лапы и зарычал. Шерсть на его загривке встала дыбом.

Буян как зачарованный приблизился к алтарю и воткнул факел в щель сбоку.

— Глазам не верю, — благоговейно прошептал он. — Неужели Ящер?

— Кто? — спросил Властимир.

— Ящер, княже, — тихо сказал Буян. — Когда-то он правил этой землей. Люди, которых привел сюда Волхв, поклонялись ему. Сам Перун братался с ним — ему Ящер передал тайные знания. Из-за знаний они поссорились, и Перун велел народу забыть про Ящера. После его смерти люди разрушили алтари Ящера и воздвигли идолы Перуну. Но Ящеру еще долго поклонялись тайно некоторые волхвы и их последователи. Ящер был могущественнее всех богов и добрее к людям. Эта доброта его и сгубила… Но память о нем не пропала.

— Чтобы славяне поклонялись такому зверю? — скривился Властимир. — Не верю!

Гусляр кротко вздохнул, подошел к своему коню и извлек из тороков гусли:

— Смотри!

При неверном свете чадящего факела Властимир и Рат увидели на обратной стороне гусель искусно вырезанную картину жертвоприношения идолу Ящера — каменный идол был как две капли воды похож на того, что стоял перед ними.

— Сам Волхв ставил Ящеру капище в Новгороде, — молвил Буян. — Некоторые до сих пор верят, что Ящер незримо помогает тем, кто верит в его помощь.

Он убрал гусли и пошел к статуе, подняв руки, как жрецы на рисунке его гусель.

— Ой ты гой еси, Ящер, боже наш, — напевно заговорил он. — Ты прими мое славословие, ты прими от нас и почтение и к делам твоим уважение. За добро твое и за нужный труд до сих пор тебе все хвалы поют и тебя в Перуне жалеют.

Поклонившись земно статуе, он достал из сапога нож и стал расчищать алтарь, откапывая угли.

— Не прогорели до золы, — сообщил он радостно. — Еще, может, примутся…

— Что? — ахнул князь. — Чем ты собрался заниматься? Нам время дорого, а ты тут…

Но Буян уже ломал лук-факел на части и от горящего конца разжигал огонь. Он не звал Властимира и Рата в помощники. Те только стояли и смотрели. Разжегши костерок, Буян закатал рукав, простер руку над пламенем и, бросив взгляд на статую, полоснул по коже ножом.

Хустая кровь каплями потекла на огонь. Запахло паленым. Надавив на локоть, чтобы крови вышло побольше, Буян обмакнул нож в рану и помазал им клыки Ящера.

— Испей, о творец всего сущего, помощник и первый товарищ всех богов, жертвенной крови, — молил он торжественно, — и не оставь нас в своей милости ныне и впредь. Все мы дети твоих воспитанников — дети неразумные, своего прошлого не ведающие, но не по злобе, а по молодости и глупости. Я ведаю, — добавил он тише, — что тебе не дары и не жертвы надобны, а лишь память в сердце людей и вера, что не зря ты жил. И мой костер тебе — знак памяти моей и благодарности. Прими и славься, Ящер!

Огонь на алтаре горел, распространяя запах паленой крови из раны гусляра. Он был единственным источником света в огромной пещере, ее стены совсем пропали во мраке. И Властимир, когда смолк Буян и эхо его голоса отзвучало где-то вдалеке, очнулся как от колдовства.