— Именно выдумывать, — подхватил я. — Надо брать факты из жизни. Рядом с хорошим встречается и плохое, отрицательное. Мы должны критиковать недостатки, которые мешают нам бороться за свое счастье.

— Все-таки, когда пишешь о милиции, надо показывать только положительное, — не сдавался майор. — Писатели столько лет молчали, и вдруг сразу критиковать… Этим вы только оттолкнете от нас население. Наша сила — в тесном контакте с народом. Делайте так, как Гулямов, и вам все скажут спасибо.

…Громко хлопнув дверью, в кабинет вошел Розыков.

— Комиссар недоволен, — не глядя на нас, проговорил он.

Исмаилов поднял на него усталые глаза:

— Он всегда чем-нибудь недоволен.

Я знал начальника управления. Это был энергичный и беспокойный мужчина. Он никогда не откладывал дела на завтра, как это нередко делали другие, и если обещал кому-нибудь, то всегда держал свое слово. Поэтому характеристика Исмаилова удивила меня.

— Всякие действия имеют причину. Недовольство комиссара чем-то вызвано, — не без ехидства заметил я. Исмаилов промолчал.

— Что вы скажете о сообщении майора? — поинтересовался Розыков.

— О каком сообщении? — не понял я,

— Разве вы не говорили о деле?

— Мы обсуждали вопросы литературы, — сказал с достоинством Исмаилов.

— Ах, вот что! — протянул полковник. — В таком случае разрешите мне сообщить о наших последних действиях.

— Благодарю вас.

…Кумрихон испуганно замахала руками

— Уходи, уходи!

Мамасадык молча, не обращая внимания на протест жены, прошел в комнату и сел на топчан.

— Наргуль дома? — помедлив, спросил он,

— Спит.

— Разбуди.

— Ты что задумал?

— Расскажем ей все и пойдем!

— Куда? — В черных усталых глазах молодой женщины задрожал испуг. — Ты выпил?

— Перестань, — мягко сказал Мамасадык. — Пошли… Так надо… Я не могу больше прятаться. Устал, да и зачем такая жизнь? Лучше все по-хорошему.

Она поняла, о чем он говорил., упала на колени и, обхватив его ноги, заплакала.

— Ну-ну, дурочка, ну зачем ты так? — поднимая жену и целуя ее в мокрые глаза, растерянно проговорил он и вдруг, повернувшись, громко позвал: — Наргуль! Наргу-у-ль!!

Наргуль не удивилась, застав в комнате сестры Мамасадыка. Она уже однажды видела его — это было несколько дней назад.

— Ну, что ты, не узнаешь? — улыбнулась Кумрихон.

— Узнаю, — поежилась Наргуль, — Здравствуй, Мамасадык.

— Здравствуй, сестренка.

— Здравствуй. Ты убежал?

— Убежал.

— И-ие, аллах, да как же ты? — ужаснулась Наргуль. — Тебя снова арестуют.

— Я сейчас пойду в милицию. Кумрихон проводит меня. — Мамасадык приложил руки к груди и низко склонился перед Наргуль. — Прощай, сестренка.

— Нет-нет, — неожиданно громко закричала девушка. — Ты никуда не пойдешь! Я не пущу тебя… Кумрихон, родная… О, — кинувшись к сестре, заплакала она. — Почему ты молчишь? Скажи ему что-нибудь! Ты так его любишь!..

Кумрихон легонько отстранила от себя сестру.

— Пойдем, Мамасадык.

Они не успели уйти.

На пороге появился высокий мужчина в сером костюме, Он плотно прикрыл дверь, огляделся и, подойдя к Мамасадыку, показал красную книжечку:

— Вы арестованы, и вы, — посмотрел он на Кумрихон. — Следуйте за мной и не вздумайте бежать. На этот раз вам не удастся это сделать.

На улице стояла «Победа».

«Такси», — отметила про себя Кумрихон.

Незнакомец открыл дверцы.

— Садитесь!

Он был так любезен: Кумрихон посадил рядом с шофером, а сам устроился сзади с Мамасадыком.

Через полчаса в переулке появилась Наташа. Она подошла к группе ребятишек, игравших на улице, и спросила, дома ли тетя Кумрихон.

— Нет, — ответил один из самых бойких.

— А, Абдулладжан, — узнала Наташа внука Хасилота-бобо. — Ты видел как она ушла?

— Не ушла… Она уехала… И Мамасадык-ака тоже уехал.

— Джангиров?

— Ага.

— И я видел, — вмешался черный, как негритенок, большеголовый малыш.

— Молодец, — похвалила Наташа. — Как тебя звать?

— Искандер. Я записал номер, во-от!..

— Да ну!.. У-ух ты какой!

— Тетя, а тетя, — снова заговорил Абдулладжан. — А с ними уехал дядя, который был здесь утром.

— Со свертком?

— Да.

Через четверть часа по проводам и эфиру полетела короткая тревожная фраза — начальник управления приказывал всем работникам милиции задержать такси с номерным знаком СН 21–71.

…Баратов гнал мотоцикл по новой широкой магистрали — Выставочной улице. Наташа, склонив голову, исподлобья глядела перед собой. Ее густые черные волосы трепал ветер. За спиной извивался легкий шарф — она была в гражданском костюме.

На мотоцикле находилась небольшая походная рация — они только что получили сведения о такси. Машину видели за городом, недалеко от сельскохозяйственной выставки.

— Куда его черт несет, ведь дальше — горы, — Баратов сбавил скорость мотоцикла.

— Я боюсь за Кумрихон и Мамасадыка, — повернулась к милиционеру Наташа.

— Да-а… Все может случиться.

— Езжай быстрей!

Мамасадык с беспокойством взглянул на Скорпиона:

— Куда мы едем?

— Вопросы задаю я!

— Как знаете.

— Не притворяйся. Тебе все известно, — Скорпион положил руку на плечо Мамасадыка. — Мы едем в кишлак Пахта, туда, где ты спрятал вещи, украденные у Уйгуна.

— Вот уж этого я от вас не ожидал, — пожал плечами Мамасадык.

— Ты что? Думаешь отпираться? Кумрихон умнее, она уже кое-что рассказала.

— Неправда! — гневно сверкнула глазами Кумрихон. Ее лицо исказила злоба. Высокий лоб то морщился, то становился гладким. — Я ничего никому не говорила! Мы не брали никаких вещей. Не трогайте нас… У-у-у, как я вас всех ненавижу!!.

— Граждане! — повысил голос Скорпион.

— Что — граждане? — Кумрихон будто подменили. Все, что таилось все эти дни в ее сердце, вырвалось наружу. — Не грозите, я не боюсь вас!.. Не боюсь!!. Вы не работник милиции, а… — она хотела сказать «а черствый бездушный бюрократ», но вдруг осеклась, увидев в руках Скорпиона оружие.

— Договаривай, сволочь, кто я такой?

— Опусти пистолет и не рычи, — Мамасадык ухватил незнакомца за локоть.

У Скорпиона во второй руке оказалась тяжелая железная болванка. Он ударил ею Мамасадыка по голове. Тот обмяк и уронил голову на грудь. Из рассеченного виска на колени потекла густая темная кровь.

— Вот так спокойней, — прохрипел Скорпион. — Ты, — налетел он затем на таксиста, — чего хайло разинул — гони машину! Я не посмотрю, что ты молод, живо отправлю к праотцам.

Позади, между двумя холмами, которые перерезала дорога, показался мотоцикл.

Шофер заметил его в зеркале. Мотоциклист был в форме. В коляске сидела женщина.

— Давай, давай, чего ты! — рявкнул Скорпион на шофера. — Ну, куда ты пялишь глаза?

Послышался звон разбитого стекла. Таксист обернулся. Скорпион протянул руку с пистолетом над спинкой заднего сиденья и целился в мотоциклиста.

«Преступник», — догадался шофер. Он остановил машину и кинулся к пассажиру. Обрела смелость и Кумрихон. Она полезла через сиденье, чтобы схватить незнакомца за руку. Скорпион обернулся и в упор выстрелил в таксиста. Шофер, падая на сиденье, скользнул помутневшим взглядом по заднему окну машины. Открыв дверцу, Скорпион ногой вытолкнул шофера на дорогу,

— …Ну, остальное вам известно, — закончил рассказ полковник.

Действия Скорпиона поразили меня своей жестокостью,

— Якуб Розыкович, объясните, пожалуйста, куда Скорпион вез Мамасадыка и Кумрихон? — спросил я.

— Разве не ясно? — поднял брови полковник.

— Нет.

— Этого человека не зря зовут Скорпионом, — вмешался Исмаилов. — Он жалит всех, кто становится на его пути.