Потом Курганов подвел Васю к самой большой подзорной трубе, оправленной в медь, и показал, как найти меридиан, как определить точку, в которой корабль находится. Разрешил ему посмотреть на звезды.

Ах, то был мир высокий и столь же заманчивый для ума мальчика, как даль и глубина океана!

Но в башенке было очень холодно. Вася озяб, и Курганов приказал ему итти спать.

Вася спустился вниз. Он быстро прошмыгнул по коридору и вбежал в спальню. Но где же все? В спальне никого не было. Кадеты собрались в своем обычном месте тайных ночных сборищ — в коридорчике между спальнями первой и второй рот, куда выходили топки дортуарных печей.

Вася бесшумно пробрался туда. Никто его не заметил, когда он потихоньку привалился к куче тел, лежавших на полу в темноте подле печки, в которой весело трещал огонь.

Тут было темно, тихо и таинственно.

Но то была другая таинственность, немудреная, детская, которую Вася тоже любил. Она напоминала ему Гульёнки, когда малым ребенком, уткнувшись в колени няньки Ниловны, сидевшей так же вот перед горящей печкой, он слушал сказки, которые сказывала старушка, то трогательные, от которых на глаза набегала непрошенная слеза, то страшные, вызывавшие желание зажмуриться, спрятать голову на груди у няньки.

Чей-то ровный голос рассказывал страшную историю об оборотнях. Вася прислушался. То был голос Чекина. Чекин сидел у самой печки, ближе всех к огню, на связке дров, которые он время от времени подбрасывал в огонь и мешал старым ружейным штыком.

Он рассказывал шепотом:

— В вотчине моего папеньки, вернее сказать поблизости, в казенном лесу, который тянется, может, на тыщу верст, завелись разбойники.

Вокруг стало сразу тише, и было слышно только, как в печке трещат сухие дрова, стреляя горячими искрами.

— Да... — продолжал после некоторой паузы Чекин, как опытный рассказчик. — И вот мужики стали примечать...

— А давно это было? — спросил кто-то из темноты.

— Тебя, дурака, еще и на свете не было, — отвечал Чеки». — ...Приметили, что стал к нам в деревню по ночам бегать здоровый черный пес, ровно телок. Шнырит по деревне, все вынюхивает. Деревенские собаки на него так и лезут, так и разрываются, чтобы его куснуть, а он хоть бы что, ровно неживой. И вот каждый раз, где этот пес пошнырит, у того мужика, глядишь, в ту же ночь то теленка, то овцу, то свинью уволокут, а то и корову угонят.

— Закрестить нужно было, — посоветовал давешний голос.

— Погоди ты, поп! — огрызнулся на него Чекин. — Не мешай! Был у нас в деревне один мужик. Фролом звали. Вышел он раз вечером из избы лошадям корма задать, глядит, а черный тут как тут! Мужичок малость струхнул, но, однако, не отступился, нащупал в темноте кол, что двери в конюшне припирали, и думает себе: «Ну, нет, шалишь, брат, ко мне воров не подведешь, я сам у любого могу сонную свинью взять». Действительно, человек он был отчаянный на всякие дела, а пес так к нему и лезет, так и скулит, носом в самые руки тыркается. Почуял тут Фрол неладное, сотворил молитву, размахнулся да как свистнет кобеля по башке!.. Того сразу как не бывало, ровно провалился сквозь землю.

— Нечистая сила?

— Фрол тоже так подумал да скорее ходу домой, только по дороге обо что-то споткнулся, будто об человеческие ноги. Однако шмыгнул в избу, закрестил дверь да на засов.

— А черный?

— Погоди не перебивай! — продолжал Чекин. — А наутро глядит: батюшки! Середь двора лежит его сын Ванька с разбитой головой, а кругом кровь. А Ваньку этого незадолго перед тем сдали в солдаты. Только он убежал, убоялся солдатчины и, видно, пристал к разбойникам.

— А у нас было такое... — начал другой рассказывать. — Под чистый понедельник, когда можно подкараулить колдуна, один мужик ночью за деревней убил колом свинью, а она оказалась девкой из той же деревни.

— Вранье это все. Не бывает так, — сказал вдруг Вася.

Все обернулись. Некоторые даже повскакали на ноги, производя изрядный шум. До того удивительно было всем видеть Головкина целым и невредимым и тут же рядом среди них.

— А мы думали, чорт тебя с башни уволок...— сказал Чекин. — Плакали теперь мои булочки.

Вася засмеялся:

— Чорта того я шваброй стер.

Все окружили его, и Вася топотом рассказал им все, что произошло с ним на башне, как он встретил там Курганова и как видел чорта, и звезды, и белый Млечный путь бесчисленных светил. Все это было очень интересно и даже заманчиво.

Но куда интересней и заманчивей показалось сейчас кадетам, собравшимся у печки, появление другой фигуры, которая так же бесшумно, как Вася, пробиралась к ним, скользя вдоль стены от двери.

Многие узнали Дыбина, который тоже любил эти ночные сборища.

За ним шел кадет по прозвищу Козел, постоянный участник его похождений.

В воздухе остро запахло копченой ветчиной.

— Дыбин, Дыбин! — повторило несколько голосов. — Принесли чего-то. Сейчас пировать будем!

И верно, это был Дыбин. Он молча сбросил с плеча в кучу ребят огромный жирный окорок, кого-то задев им по голове, кому-то больно придавив ногу.

— А больше ничего не принесли? — спросил Чекин.

— А мало тебе свинины? — ответил Дыбин. — Спроси-ка вот у Козла, как нам и это досталось. Чухны нас едва не зарезали.

— У Дыбы погон сорвали и шапку, — сказал Козел.

— Значит, завтра жди гостей, придут с доказательством — заметил Чекин с тревогой за своего друга.

— Пусть приходят, — спокойно ответил Дыбин. — Чай, я был в форме пехотного шляхетского корпуса, с красными погонами.

И Дыбин начал рассказывать о своих ночных похождениях, удивляясь главным образом жестокости лавочницы Мины и ее домашних, которые с ножами в руках защищали свое добро.

— Лезли на нас, — говорил он, смеясь, — как бешеные, словно мы шведы, напавшие на Кронштадт, а не честные кадеты.

— А ты ешь, — посоветовал ему Чекин, — а то пока будешь рассказывать, мы всю ветчину слопаем.

— Ничего, — отвечал Дыбин. — Мне важна охота. Ешьте! Люблю я, братцы, такую закрутку, — продолжал он мечтательно. — Аж сердце горит!

— А если бы ты наверное знал, что тебе никто не помешает, пошел бы на такое дело, как сегодня? — спросил Вася из темноты.

— Что я, вор, что ли? — с презрением ответил Дыбин. — Кто это говорит? — И, вглядевшись в Головнина и узнав его, он на секунду замолчал, потом добавил: — Это ты, Головнин? Вижу я, ты меня не так определяешь. Мы с тобой враги. Драться будем на кулаках. Отчего не ешь ветчины? Брезгаешь?

— Брезгаю, — ответил Вася.

— Ну, жди, скоро хлестаться будем, всерьез. Я шуток не люблю.

Наступила тишина. Печка потухла. Исчез последний огонь, озарявший лица детей. И Васе стало немного страшно от жестоких слов Дыбина.

Вдруг кто-то взял Васю в полной темноте за руку и крепко пожал ее.

— Кто это? — спросил Вася.

— Я, Петя Рикорд, — ответил тихий голос.

— Ах, и ты тут? — спросил Вася. — Тебя я не видел.

— Хочешь, я умру за тебя? — спросил Петя шепотом.— Мне это ничего не стоят.

Вася засмеялся. Ему смешны были эти слова смирного мальчика, которого он совсем не видел в темноте, но странно: всякий страх вдруг покинул его сердце.