— А? Не слышу! Есть живые? Нет? Ну так и очереди такой не существует! Ольсар, проходите. Здесь так, дохляки одни. Это по части Вальбраса.

Тени взбесились и набросились на него всей толпой, сбивая с ног, улюлюкая и свистя, как вьюга в разгар зимы. Вальбрас воспользовался случаем и отвесил Айнору несколько тумаков, которых тот и не заметил в общей потасовке. Глаза телохранителя наконец заблестели. Драка — его стихия!

Тем временем Ольсар получил резолюцию сардельки и, размахивая бумагой, словно проказливый отрок, но не муж преклонных лет, выскочил обратно.

— Есть! Айнор, есть! Мы свободны!

— Погодите, Ольсар! Я еще не натешился!

Вместе с ним тешился и Эфэ, превратившийся в яростного демона с горящим взором. Тени разлетались во все стороны, гудели и злились.

— Я здесь состарюсь! — глядя на это, капризно вымолвила Зелида.

— Время, голубушка, здесь не властно! — ответил ей Митсар. — Что день, что век — все едино. Лучше признайся кое в чем!

— В чем еще признаться?!

— В том, что мучает тебя ревность: как же так, большой сильный красивый господин, — (Митсар довольно похоже передразнил ее интонации и жесты.) — обращает внимание не на тебя!

— Умолкни, бесстыжий коротышка! — с холодной презрительностью бросила она.

И тут-то они заметили, что по выходе Ольсара из кабинета началась метаморфоза пространства. Тени исчезли одна за другой. Коридор изменился.

«Здесь нет закона, чтоб один не уничтожил власть другого!» — нараспев продекламировала тьма, и каждый услышал условие задачи так, будто оно прозвучало только у него в голове.

— Кто-нибдь что-нибудь понял? — в отчаянии спрашивал доктор Лорс, промакивая шею носовым платком. — Кто такие эти один и другой и почему они должны уничтожить друг друга?

— Вы не поняли, доктор! — развязно ответил Вальбрас, кормя коня с ладони кусочком сахара. — Речь идет о законах…

— О взаимоисключающих законах! — подметил Ольсар.

Вальбрас указал пальцем в сторону сыскаря:

— Вот! Верно!

— И что нам здесь делать? — доктор принялся обмахиваться все тем же платком, хотя особенной жары в коридоре не ощущалось.

Митсар подпрыгнул, как мячик, в надежде отобрать у Эфэ свою шапку, которую тот бесцеремонно стащил у него с головы пожевать от скуки.

— Найти главного злодея? — спросил карлик, усилия которого увенчались успехом; он нахлобучил шапку на прежнее место и погрозил Айнору.

— Да, найти главного злодея и накостылять этому главному злодею, этому мерзкому коротышке, по первое число! — при молчаливом согласии всей труппы развила мысль Зелида, не сводя глаз с Митсара.

Бурный темперамент карлика уже успел поднадоесть. В Обелиске в него как будто вселился злой дух: все помнили, как при обходе Ольсаром последних кабинетов из списка инструкции беспокойный Митсар лез следом за ним, желая ускорить процесс, и дважды едва не испортил все дело.

Наконец Ольсар не выдержал. Ему ужасно надоели постоянные препирательства спутников, и он решил, что пора это каким-то образом пресечь. Взобравшись на козлы их с Лорсом кареты и чуть потеснив возницу, сыскарь распрямился во весь рост.

— Господа, я хочу договориться с вами раз и навсегда. Все мы здесь вышли из разных слоев общества, у нас разные профессии, разные интересы, не говоря уже о внешности. Но прошу вас: давайте хотя бы на время путешествия приостановим взаимные поддевки, оставим колкости, прекратим перебранки. Иначе ничего хорошего нас не ждет. Потому что очень может быть, что нам придется пробыть вместе еще долго.

— Это закон?

Голос прозвучал, как взорвавшийся вулкан. Все вздрогнули и обернулись.

В конце коридора, вращая хвостом, точно обозленная кошка, стояла раскоряченная тварь, одновременно и жуткая, и несуразная. Лишь присмотревшись, можно было понять, откуда происходит впечатление несуразности.

Если, скажем, ухо с одной стороны головы твари несомненно принадлежало собаке, то другое было кошачьим. Лицо женщины без лишних околичностей переходило в лицо мужчины; оба, разумеется, были без маски. Одна сторона тела была покрыта черной шерстью, тогда как другая, лысая, обладала нежной белой кожей. Правое крыло принадлежало птице, тогда как левое — несомненно, гигантскому нетопырю; все четыре лапы выдавали четверых разных животных: птицу, зверя-хищника, рептилию и копытное. Как с такой анатомией оно способно было передвигаться, доктору Лорсу как медику было непостижимо, а вот остальные попросту замерли, разглядывая химеру и не зная ее намерений.

— Так это закон, Ольсар? — повторило существо.

— Если хотите, закон… — ответил тот и, споткнувшись на полуслове, вежливо уточнил: — Простите, а вот я не имею чести знать…

— Ах, к чему такие сложности, профессор?! Я Лихо. Просто Лихо. Лихо — хранитель законов Дуэ. Что ж, если вы издали закон, Ольсар, то я издаю ответный: находясь здесь, все обязаны поддевать друг друга, браниться и отвечать колкостью на колкость. Кто не исполнит, будет сурово наказан!

— Хм… — Ольсар покачал головой. — Простите, уважаемое Лихо, но это какой-то абсурд получается. Два закона, противоречащих друг другу, аннулируют один другой и перестают действовать, не начав!

Лихо довольно кивнуло своей разнообразной головой и вполне прытко подошло поближе, прицокивая раздвоенным козлиным копытом. Тут выяснилось, что оно еще и рыба: по бокам у него топорщились два полупрозрачных плавника, на спине высился гребень, а длинный крысиный хвост покрывала чешуя.

— Правильно! — протянуло чудище и растянулось на полу. — Все верно. Когда один закон противоречит другому или хотя бы имеет лазейку в другой, противоположный по смыслу, это значит, что никаких законов нет, а знаменитая фраза о Юпитере и быке (впрочем, вы ее не знаете, но неважно) — не более чем крылатый образец двойных стандартов.

Вальбрас крякнул от удовольствия, откровенно симпатизируя загадочной зверушке, а вот в Ольсаре Лихо вызывало только досаду:

— Знаете, уважаемое Лихо, я не хотел бы вдаваться в политику, в тонкости законодательства и прочие сложности. Нам всего-то и нужно, что узнать, как пройти дальше.

Лихо прямо-таки обрадовалось, замурлыкало, заблеяло, заквакало и заскулило хором, а в разных его глазах удовольствие отразилось двумя различными способами: в женском разлилось масляное озерцо, а в мужском вспыхнул костер.

— Нет ничего проще, профессор и остальные! Вам просто нужен ключ.

— А он здесь? — осторожно уточнил сыскарь.

— Да, конечно! Он в комнате за дверью с витражом. Если желаете, я могу вам ее показать.

Все оживились, и только Вальбрас скептически усмехнулся в ответ на слова химеры:

— А теперь было бы неплохо, если бы ты озвучило, в чем здесь подвох!

Лихо широко зевнуло и перепончатым крылом смахнуло с глаза навернувшуюся от зевка слезу.

— Что ж, есть еще умные люди даже среди кирранотян. Всё очень просто. Похищение этого ключа повлечет за собой смертную казнь. Приговор приводится в исполнение сразу же по факту поимки вора.

— Что у вас в Дуэ считается похищением?

— Несомненно, то же, что и повсюду: незаконное присвоение чужого имущества, — как по писаному отозвалось чудовище.

Вальбрас победно вскричал:

— В таком случае, пользуясь возможностями этого этажа, я хочу применить к этому закону противоположный…

Лихо разочарованно поморщилось.

— Да-а… Поторопилось я с выводами насчет умных кирранотян… — сказало оно в сторон и опять с ленцой махнуло хвостом. — Произнесенная мной статья из свода здешних законов уже является противопоставлением, Вальбрас. Ибо первая звучит так: «Каждый, кто попадет сюда, обязан покинуть этаж, воспользовавшись ключом за дверью с витражом». Удачи!

И в два прыжка оно достигло поворота, где благополучно скрылось, оставив после себя смешанный запах рыбы, псины и козла.