— Ну хорошо, Кирилл Николаич, хорошо, — поморщился шоумен. — Если считаете нужным — наймите бога ради двоих вышибал пообезьянистей. Хотя это всё, конечно же, баловство и излишества.

Киря вздохнул не без облегчения. Все-таки здорово, что Нагафенов — знаменитость разумная и не упрямая. А то ведь попадаются такие, что хоть кол им на голове теши.

— Не опаздываем?

— Нет, в самый раз. Съемочная группа уже готова, будут на месте. Ах, да, постойте! Давайте лучше вот это наденем, Василий Александрович?

— Фрак?

— Ну да, фрак! Вот, давайте-ка приложим. Ну, видите?

— Хм… Ну да, я и не подумал. Действительно в тему. Да вы прирожденный имиджмейкер, Кирилл Николаич!

— Опыт, опыт, не более того. Многолетний опыт. А накидку мы вам в студии подберем, гримеры уже в курсе, озадачили костюмеров, те ищут.

Напоследок Нагафенов оглядел себя во весь рост, остался доволен и щелкнул пальцами:

— Вперед!

Киря остановил взгляд на серебряном когте, словно тот был маятником гипнотизера. Так они и сели в машину — замолчавший администратор и самодовольный шоумен.

Автомобиль помчал их в сторону Останкино.

8 часть. Шаги против ветра

«Власть Дуэ — это не есть власть звероподобных демонов. Место Дуэ не под землей. Дуэ не пылает озерами раскаленного вещества и не пытает грешников огнем. Дуэ — это вечное хождение с челобитными, когда чиновники пересылают просителя друг к другу в бесконечные очереди таких же неприкаянных под дверями; и не будет от того хождения ни толку, ни радости. Так запасись терпением — и это все, что в твоей власти при входе в чертоги Дуэ, смертный!»

Снег шелестел и шелестел, а слова оставались, принесенные им, словно сухие лепестки умерших цветов. И лишь спустя вечность путники вспомнили о том, кто они есть на самом деле. Смогли видеть. Смогли чувствовать. Узнали друг друга.

Айнор молча, сосредоточенно продолжал приготовления к бою. Владел он не одним только мечом. К голеням его ремнями пристегивались ножны с кинжалами, в подсумке лежало с десяток метательных дротиков; наконец, даже щит в умелых руках телохранителя становился не только средством обороны, но и грозным оружием нападения.

Вальбрас похлопывал беспокойного коня по шее и натягивал узду. Здесь было ничуть не страшнее, чем в любой гробнице, какую когда-либо приходилось вскрывать ему или его подельникам. Одно отличие — много фиолетового тумана. И снег. Просто снег, неважно, что в Целении в разгаре теплая весна. Снег и туман здесь явления постоянные.

Ольсар на всякий случай извлек саблю из ножен и встал в оборонительную позу рядом с каретой, где скрывался доктор Лорс.

Даже у малыша-Митсара оказалось что-то вроде пращи, из которой он мог бы метать камни и дротики. Да и остальные комедианты были вооружены кто чем — от простой дубинки до мясницкого топора. А чудачка-Зелида и подавно встала в повозке во весь рост, опираясь на крестьянскую косу. Вид ее нельзя было назвать иначе как зловещим.

— Чего нам нужно ожидать? — спросил Ольсар Айнора.

— Чего угодно, — ответил тот, впрочем — невозмутимо. — Я здесь впервые, как и вы. Обелиск, по слухам, постоянно изменяет сам себя, целиком — от земли до небес.

— То есть, куда идти и что делать, никто из нас не знает? — ахнув, подытожил подслушивавший доктор.

— Ну да, так оно и есть, — согласился телохранитель месинары.

Тут подал голос Вальбрас:

— Я знаю, куда идти.

Все взгляды остановились на нем.

— И куда? — с затаенной надеждой спросил доктор Лорс.

— Судя по сказанному во время перехода, мы в лабиринте Междумирья. Но и Междумирье всегда меняется, как Обелиск. Я этого точно не знаю, но так считаю. Так понял. В переходе нам всем была дана подсказка, ее породил сам Обелиск или нечто разумное, что породило его и господствует здесь. Надо запастись терпением, чтобы найти выход из лабиринта…

— А при чем тогда Дуэ? — удивился Митсар.

— При том, что для нас Междумирье — это Дуэ.

Ольсар изумился не меньше карлика:

— Разве так может быть, Вальбрас?! Разве может быть, чтобы для одних Междумирьем оказался Дуэ, для других — Рэя?..

— Да, а для третьих — наш Кирранот!

Голос Зелиды прозвучал необыкновенно звонко, невзирая даже на фиолетовый туман, скрадывающий все звуки.

— Может быть, — кивнул ей Вальбрас. — Даже больше: так есть. Я потом объясню, откуда знаю это, а нам пора. Хотя, признаться, звучит странно для безвременья Дуэ…

— Да понятно, откуда ты это знаешь, — буркнул Айнор, поворачивая Эфэ в коридор, свод которого терялся в туманной вышине.

— Я рад, что мне не придется лишний раз вспоминать о былой профессии!

— Не знал, что от пристрастия к дохлым вельможам и богачам можно отделаться, дабы называть свою профессию «былой».

Обменявшись любезностями, телохранитель и вор двинулись вперед, а за ними последовали все остальные в карете и повозках.

Ольсару было поистине страшно. Пожалуй, так страшно, как он даже не ожидал. Эта фиолетовая тишина, эти заиндевелые стены, подпирающие невидимый потолок, сам лабиринт, где каждый новый коридор в точности повторял пройденный ранее.

Страх порождала отнюдь не фантазия, плодящая чудовищ. Нет. Сейчас его подпитывало всякое отсутствие воображения. Сыскарь не мог даже представить себе, какая опасность караулит их за любым из поворотов, и эта неизвестность была ужаснее всякого ночного кошмара.

Ольсар был уверен, что в точности то же самое чувствует каждый из его спутников, и тем более подскочил на сидении кареты, когда лабиринт вдруг внезапно, без каких-либо намеков или предупреждений, изменил свои очертания. Может быть, они миновали какую-то невидимую и неосязаемую преграду, рубеж, означенный Междумирьем как точка отсчета?

Коридор более не напоминал пещеру. В нем было достаточно света — не живого, от солнца, но и не искусственного, от огня, — чтобы с непривычки прищуриться или заградить глаза ладонью.

При всей чужеродности, помещение казалось не просто рукотворным, а узнаваемым. В таких местах никогда не живут, зато всегда работают: здесь витал запах казенщины и бурной деятельности.

Потолок темнел ржавыми потеками, а стены растрескались. Двери были покрашены лишь бы как, а плинтусы давно провалились под неопрятный настил пола.

И тем нелепее смотрелись здесь запряженные повозки, карета и верховые, пусть даже места хватало с лихвой.

Вдоль стен выстроились в очередь клубящиеся тени. Они роптали, но бесцветно и без малейшей надежды быть услышанными. Двери открывались и закрывались, впуская и выпуская новые тени. Дверей было так много, что очередь не редела. Стоящие в ней лишь менялись местами, возвращались, занимали сразу в несколькие кабинеты, переругивались между собой.

Путники блуждали до тех пор, пока не сообразили, что это новый лабиринт, что он закольцован и что чудовищ, к бою с которыми они все так тщательно готовились, здесь нет.

— Вальбрас! — позвал Ольсар, уже давно выбравшийся из кареты, равно как спешились и Айнор с Вальбрасом. — Скажите, что нам делать дальше? Заглянуть в одну из этих дверей?

Расхититель гробниц подавленно озирался. Изменение облика лабиринта на сей раз было для него неожиданностью, и это слегка умерило его самодовольство. Айнор понял это без лишних слов. Убрав меч, он сам направился к ближайшей двери, а остальные покорно потянулись вслед за ним.

Но не тут-то было! Едва телохранитель положил ладонь на ручку двери и потянул на себя, все тени пришли в ярость. Обратившись в гигантский смерч, они напали на Айнора и его попутчиков, и весь караван был отброшен назад, на середину коридора.

— Куда прете без очереди?

— Ослепли?

— Мы все тут сидим с последнего потопа!