— Двое, — цыкнул уголком губ очкарик. — Странно. Одна девочка и целых два трупа. Невесело. Несчастливо. Непредсказуемо.
Речь его постепенно убыстрялось, и какие ещё слова, начинающиеся с "не", прозвучали следом, Ириска не разобрала. Инициатива незаметно перетекла к очкарику, да только Ириску это не устраивало.
— Эй, здесь все дома? — девочка помахала рукой перед линзами.
Глаза беззащитного ребёнка скользнули за убегающими пальцами, а бессвязная речь неожиданно прервалась.
"Дебил, — вздохнула про себя Ириска. — Имбицил. Олигофрен. Ходячее недоразумение. Он тут все листы отчётности перепортит. Не парень, а сто рублей убытка".
— Двое, — печально, как на похоронах, вздохнул очкарик. — А кто? Не Рауль же. И, наверняка, не я. Двое. За этой девочкой двое.
Неприятный холодок пробрал Ириску. Двое. Словно видел парень, как Ириска своими руками лишила жизни двоих… котов! Точно! Рауль, безусловно, растрепал очкарику о ней. Козёл! А она-то уши пораскрывала. "Это наша с тобой тайна! Это наша с тобой война!"
— Ты думаешь, мне оно нужно больше, чем тебе? — сказала Ириска и приготовилась развернуться. — Адью, мальчик.
— Кого… Ты… Назвала… Мальчиком?!!! — очкарик вскипел, как маленький заварочный чайник, чем изрядно повеселил Ириску.
Его руки последовательно распластали пополам "Сличительную ведомость", "Список предметов для инвентаризации", "Стоимость наличных материалов на внесистемном учёте" и надорвали "Сумму баланса по счетам".
— В зеркало на себя глядел, а? — подвела итоговую черту Ириска. — Стёклышки-то свои хоть раз снимал? Да ты сними, сними, не бойся!
— А и сниму, — неожиданно согласился очкарик и заулыбался, чем подтвердил звание идиота.
А потом он снял очки медленно и плавно. К ужасу Ириски вместе с очками исчезли и беззащитные детские ангельско-голубые глазки, словно они были приклеены к линзам. Теперь на Ириску сверлящим взором глядели два жёстких глаза непробиваемого стального цвета.
— Ну, здравствуй, раз уж добралась до нас сама, — голос растерянным никак не назвать.
Бодрый, звенящий, рокочущий. Словно из мегафона, которого надо слушаться беспрекословно.
Внезапная перемена облика была настолько потрясающей, что Ириску на автомате откинуло от стола шага на два. Весь предыдущий разговор перестал существовать по причине полной своей никчёмности. Настоящее начиналось здесь и сейчас.
— Здравствуй, Ириска, — кивнул сидящий за столом. — Раз уж ты мне известна, то представлюсь и сам. Крушильон Витальевич Сумароков. Для друзей просто — Крушило. Можешь звать меня так, потому что мы подружимся, я уверен.
Продираемая нервным ознобом Ириска поняла, что они подружатся. Потому что иных вариантов не предполагалось. В словах собеседника чувствовался такой вес, что спорить не то что неуместно, а неестественно. Думая схитрить, Ириска угодила в самую настоящую мышеловку. И если Рауль втайне симпатизировал Ириске, то уж Крушило сейчас выглядел отъявленным циником.
Пора было делать ноги.
— Фамилия звучная, — отступая, похвалила Ириска. — Имя тоже прикольное, а вот с отчеством…
— Жил-был мальчик, — перебил мгновенно повзрослевший очкарик, — Звали его Энрике, и фамилия досталась ништяк — Иглесиас, а вот с отчеством не задалось.
Улыбка на худосочном лице выглядела на диво фальшивой.
За спиной раздался хлопок, а потом что-то шумно, со вкусом обрушилось. Ириска сжалась в комок — враги окружали со всех сторон. Не думая о последствиях, Ириска повернулась к Крушиле спиной, словно молодой и неопытный дрессировщик. Глазам Ириски представился опрокидывающийся штабель коробок, а нервам — картинка, где Крушило, безжалостно улыбаясь, впивался в её спину кривыми, острыми когтями из нержавеющей стали.
Глава 22. Те же и перепевник
Спина на удивление осталась целой и невредимой. Крушило разорвал очередной лист и вовсе не собирался покидать насиженное местечко. Но кто обрушил коробки? Кто пробивается сюда так нагло и упорно? Не окажется ли новоприбывший опаснее Крушилы?
— Зинка, — послышался за спиной рассерженный голос Крушилы, — Опять?
"Девчонка?!!!" — что-то взвилось внутри Ириски под порывом негодования, а потом устало опустилось. А чего она хотела, разругавшись с Раулем? Неужели она думала, что ТАКОЙ останется одиноким? Вот и нашёл он другую кандидатку. Вот и отрезана дорога на Пятый Переулок. Возможно, навсегда.
Коробки продолжали рушиться. Кто-то отчаянно сопел, пробиваясь к ним, как метростроевец перед сбойкой. Но надвигающийся бардак, похоже, Крушилу не беспокоил. Видимо, такое здесь случалось далеко не впервые. Чувствуя спиной, что Крушило пока не опасен, Ириска впилась взором в образующийся проход, чтобы встретить соперницу ледяным взглядом, а может и отточенными ноготками. Не для того она столько натерпелась, чтобы вот так, просто, отдать Рауля в чужие руки.
Рука с обкусанными ногтями обрушила ещё несколько коробок. Нога в потёртом замшевом ботинке пинком сдвинула с дороги мешающий ящик. Судя по одёжке новая подружка Рауля происходила из бомжей. Ириска набычилась в горькой обиде. Нет, если б на её место явилась золотоволосая куколка или нечто потустороннее вроде Линды с "Марихуаной"… Но Зинка на особу достойного уровня не тянула. Выходило, что весьма симпатичную и умную Ириску без зазрения совести променяли…
…На парня!
Потому что именно парень ввалился в тесное помещение, где за исцарапанным столом сидел грозный Крушило и всюду валялись истерзанные бумаги. Такая несправедливость настолько поразила Ириску, что она не сразу отметила знакомую чёрную шапку с двумя длинными хвостами, увенчанными ослепительно-малиновыми кисточками.
— А почему Зинка? — оторопело спросила она.
— Не-е-е, — лениво протянул Крушило. — Какая там Зинка? Зин-Га его кличут. Зинга! Понятно?
— Странное имечко, — скривилась Ириска.
— Не-е-е, — снова протянул Крушило. — Перепевник он. Певец, по-простому. А так как до наших песен ему дела нет, певцом мы его называть не имеем права. Зинга и есть Зинга.
"Перепевник", — смутным воспоминанием пронеслось в голове.
Ириска развернулась к Крушиле. Тот с невозмутимым видом виртуозно разделывал бритвенным лезвием "Акт приёма-передачи основных средств", стараясь ни на микрон не отклоняться от напечатанных в типографии линий. Превратив лист в некое подобие ветряной трещотки, он немедленно принялся за "Акт приёма-передачи материалов", на всякий случай пододвинув к себе и "Акт приёма-передачи инвентаря".
Кто-то осторожно задышал возле локтя. Девочка, чуть повернув голову, встретилась взглядом с удивительно прекрасными глазами изумрудного цвета. И она вспомнила!
"Не приятель, а перепевник. Хотя в нашем клане он зовётся иначе". Всё, как предсказывал Рауль. Интересно, а может ли Рауль ошибиться хоть в чём-то?
"Когда придёшь сюда в следующий раз, ты превратишься в Чёрную Розу". Рауль не сказал "придём". И "если" тоже не прозвучало. Рауль сказал "когда придёшь". А Рауль никогда не врёт. Значит, Ириска обязательно доберётся до Пятого Переулка, пусть даже и без помощи Рауля.
Зинга смотрел на Ириску восторженно, словно перед ним стояла святыня всех времён и народов.
— Нравится? — хвастливо спросил Крушило, будто девочка явилась сюда исключительно его стараниями.
Зинга кивнул и вновь вперился в Ириску.
— Ещё бы, — поддержал Зингу Крушило. — Ириска — наш человек.
Зинга не реагировал на Крушилу, он видел перед собой только Ириску.
Девочка, не отрываясь, смотрела на него, пропустив мимо ушей информацию о том, что её тут, оказывается, все знают. В памяти прояснялись картины, как синева заливала Четвёртый Переулок. А рука словно чувствовала сухие и сильные пальцы Рауля.
Крушило посмотрел на парочку с видом всепонимающего человека, покивал, безмолвно говоря: "Ну, ну, вам, голубки, вижу, есть о чём поболтать". Потом он придвинул к себе стопку "Приходных накладных" и начал складывать самолётики, которые немедленно запускал в щели между потолком и картонными штабелями.