: ни вверх, ни вниз.

«Отгеройствовался...» — отрешённо выдохнул он — мысленно, про себя,— веря и не веря в кондовую фатальность этой мысли:

: Над левым боком был просвет — там было свободное место, просто уйма совершенно свободного места,— бездна пространства, не занятая ничем, кроме воздуха,— трещина там расширялась, просто сверху это не было видно — закрывали камни, потому и повисшие в распоре над сужением,— «а ведь они прочно висят»,— подумал он: отсюда было видно, что все они сцеплены кальцитовыми натёками, мёртво-намертво — с кончика сталактита, ласточкиным гнездом прилепившегося под одним из камней, капали капли и падали Сашке прямо на шею, за шиворот, и стекали на волосы,— «лезть надо было поверху, под самыми камнями,— снова подумал он,— и на другом боку, ведь дырка большая, даже Коровин пролезет, хоть толще его у нас нет, обжора чёртов, но играет он действительно классно — мне бы так играть, и гитара у него — родная “кремона”, а не мои шиховские дрова,— да где ж её, “кремону”, достанешь — и стоит она... Чёрт, не об этом надо — заклинило, как последнего чайника, ни крикнуть, ни пошевелиться, а в двух метрах всего — ну пусть в трёх,— всё равно: как туда теперь добраться? — ребята... И ещё этот медленный душ сверху — китайская пытка... Если вылезу — обязательно напишу книгу, как НЕ НАДО проходить шкурники...»

— Пред глазами поплыли круги, каждый удар сердца молотом бил по голове, заставляя её судорожно дёргаться. Тело внезапно онемело, он перестал чувствовать руки, ноги, лёгкие, известняк, сжавший его... И тут он перепугался всерьёз — «вот сейчас, в таком положении, вниз головой, я умру — буду раздавлен, как червь...»

: Ему показалось, что камни прессом сплющивают его мягкое тело —— и оно лопается,— горячая липкая кровь обволакивает всё вокруг и всё становится красное, красное, красное... Новая волна ужаса, вызванная ощущением собственной беспомощности, ничтожества и слабости перед проклятым камнем — который ни сдвинуть, ни размягчить,— захлестнула изнутри и наполнила Сашку, будто газ — воздушный шарик,—

: Захлестнуло, наполнило — и мгновенно словно ударом, давлением страха взорвало изнутри тело —

— Он дёрнулся, почувствовал резкую боль в предплечье; от этой боли и от капель, падавших сверху, на мгновение пришёл в себя,— каким-то чудом всё же сумел отжаться, оттолкнуться от сдавивших его камней — вырвался из их плена в верхнюю широкую часть трещины — и поскользил по ней вниз:

* * *

— Из ранних стихов Гены Коровина:

Скала ладонью в спину упёрлась:

Дышит, зараза – иль мне показалось?

Щель бы пошире – хотя бы на волос!

Выдохни воздух самую малость!..

К камню прижался, как к телу любимой –

Я и не знал, что скалы потеют...

Смотрит Двуликая, как мимо, мимо

Медленно движутся два ротозея.

Влажная твердь – по ней мокрым носом

Чертим следы, свой путь помечая.

Встать бы, смерить тьму своим ростом –

Но это не скоро. Об этом – мечтаем.

Здесь растворяются время и сроки;

Темень – в чужую квартиру скважина.

Если пойдут по откосу блоки –

Не заскрипят, нашим телом смазаны.

Небо увидеть – хотя бы в оконце,

Чудо-погоду,— только не сглазить бы...

: Нет, не узнаешь, как ласково Солнце –

– Если в пещеру не лазил ты.

* * *

... В первый момент ему показалось, что он попал в далёкое геологическое прошлое Земли. Он даже чуть не подумал так на самом деле — кто знает, что за шок был с ним в трещине?..

: Со всех сторон его окружали плауны, сигиллярии, заросли псилофитов, папоротников, хвощей; меж кораллов и губок скользили отпечатки невиданных рыб, ракушек, расцвеченные сверкающими кристаллами кварца — будто ожили и восстали из праха веков девонский или каменноугольный периоды...

— Дальний конец зала закрывал занавес старых сухих сталактитов; с потолка свешивались причудливо изогнутые нити арагонитов и, словно на корявых кораллоподобных стеблях-подвесках, торчали кремниевые отпечатки ракушек.

: Это был уже не Исторический Музей со старой штольней, лампадками и кайлами,— это было в сто, в тысячу, в тысячу миллионов раз прекрасней и значительней —— три силы, создавшие этот подземный мир, скрестились здесь, запечатлев/отпечатав себя в Камне: три Истории, три Времени, разделённые безмерностью Прошлого и бессмертностью Настоящего —

— история труда, ремесла Людей — и история Живой Природы в мёртвом меняющемся камне,—

«Мёртвом? Полноте!..» — как зачарованный, водил Сашка лучом фонаря по стенам грота и перед ним разворачивались, точно документальные кадры голограммы на белом экране известняка, картины далёкого сказочного прошлого Земли.

— Потом сзади послышался шум и Сашка вздрогнул — так неожидан, так нелеп казался здесь любой звук; Пит с Геной всё-таки полезли за ним следом и им нужно было помочь — продолжалась работа и накатились разом усталость и злость на “Свечек”, на неудобный фонарь со слишком уж быстро садящимися батарейками, на острые камни, разбитый локоть и боль в плече,— и ещё чёрт знает на что...

* * *

– из Гены Коровина:

... прикоснусь губами

к каменной ладошке

стрелочкой-часами

на моей дорожке

сталактита пальчик

катится клубочком

электронный зайчик

золотою точкой

обернётся время и

на моём пути

сеет в землю семечки-

слёзы сталактит.

* * *

..: одной из ‘ильинских сказок’ была легенда об Озере.

‘Сказками’ в НБС называли неподтверждённые сообщения о каких-либо сверхвыдающихся подземных открытиях, приключениях; о сенсационных — рекордных по дальности или длительности проходках, о разного рода таинственных происшествиях, случившихся в пещере или около неё,— или просто предположения, что такой-то и такой-то ход должен, к примеру, выводить к новому продолжению Системы или замыкаться на соседний через непройденый пока завал... В Гроте Сказок напротив стены, расписанной персонажами детских книг, перенесённых в соответствующую подземную ситуацию, находилась большая ровная плита, на которой был начертан длинный список этих неподтверждённых артефактов; считалось, что в случае подтверждения какой-либо ‘сказки’ соответствующая надпись соскабливалась.

Как ни пытались почти все, ходящие в Ильи, подтвердить ту или иную надпись, при Сашке ни одной надписи стёрто не было. Только о двух случаях рассказал ему Пищер — как в 76-м году Аркаша и Мрак нашли, наконец, знаменитые НКЗ — Нижние Карстовые Залы,— искали два года подряд, планомерно, метр за метром прочёсывая Систему и разбираясь с токами воды и воздуха, и в результате была стёрта надпись, повествующая о сталактитах в Ильях,— и ещё, как полтора года назад Соломин неожиданно для всех стёр надпись об Ильинском Подземном Озере. Вету тогда не поверили — ещё бы, чичака, всего пятнадцать лет, школьник,— что он мог найти и где? — но он никому не собирался говорить, где — просто стёр надпись и объявил, что Озеро есть и даже подробно описал, как капают в воду с потолка бесчисленные капли, и какой от этого стоит по всему гроту несмолкаемый звон и грохот... И сказал, что назвал Озеро не то Пьяным, не то Сумасшедшим Барабанщиком,— Сашка точно не помнил, как именно; рассказ он слышал “из вторых рук” — уже после гибели Виталика...