— Джозеф,— раздражённо буркнул Сашка. Он терпеть не мог, когда калечили, не понимая сути, название песни,— а уж столь известную фамилию...

«И вообще: занимался бы своей геологией/топологией,— какого ему в эти дрязги-расклады лезется?.. Всё ж и так на его глазах, считай, было — раньше нужно было вникать-интересоваться. Когда ещё можно было что-то изменить,— а то: кулаками и ногами махал не менее прочих — и вдруг задумался... ‘на старости лэп’. Совесть, что-ли заела?.. Иль оправдания некого хочется — в связи с явно меняющимся миром,— что не зря было всё, не напрасно???»

— Кофе дымился в стаканчиках; Сталкер старательно намазывал бутерброды паштетом.

— Выполняя временно вверенные мне находу функции Нашего Общего Пита...

— Мне потоньше,— сказал Сашка.

— Всем потоньше,— с готовностью отозвался Сталкер,— бо время такое... Тревожное, да. Но что у нас — там?..

Сашка потянулся к сигарете.

— Наверху дыра. И щель — влево, естественная. Если, конечно, обвал был естественный.

— Щель большая?

— Достаточная... дует оттуда — просто жуть. Слева у нас — что?

Сталкер подумал.

— Слева... Слева Дохлая Большая. Метров через четыреста, да. У неё вход повыше нашей — в ельнике над обрывом, вертикалка. За овражком таким меленьким… А что — сбойка?

— Может... — Сашка пожал плечами. — Тогда вроде ясно, отчего обвал. Мы вскрыли этот вход; раньше здесь была узкая щель, она погоды не делала. А мы устроили вентиляцию.

— Одним воздухом? Маловато его, чтоб сразу — обвал...

— А от чего здесь вообще всё падает? Изменили тягу, давление; изменился поток воздуха — влажность, температура... Может, достаточно было доли градуса. Что-то подсохло, сжалось — или наоборот...

– Всё равно: какая сбойка может быть под оврагом? Ещё ни одна старицкая Система овраг не пересекала – у них же заложение метра в три-четыре, не глубже. Да. Уж скорее – в овраг тот самый дыра… Вот и сифонит.

– Пахло не Поверхностью — а Дырой. Значит…

Сталкер помолчал, размешивая свой кофе черенком ложки. Затем неожиданно спросил:

— Ты веришь в интуицию?

— Хм... Иначе зачем мы здесь?

— Так вот, моя жопа говорит, что здесь что-то не так. Туда надо слазить.

Пит оживился.

— Здорово, Сань! Две Системы — соединились!

— Сашка пожал плечами, затянулся сигаретой.

— И что? Дохлая всем известна; теперь и сюда начнётся паломничество. Я бы заделал ход. Хочется чего-то своего — как Ильи....

: Сталкер хотел сказать, чего – Куска Гавна Былого,– “да!”,–

— но Ильи...

* * *

– из Гены Коровина:

Как Джиоконду сотни раз смотреть приходим мы часами,

Так я под землю ухожу, с собою искорку неся.

Моим дыханием согрет, меня здесь знает каждый камень –

Там, где я был; где не был я – ища тепла, зовёт меня.

Я укрываюсь от людей с их грузом мыслей и деяний –

Да, я бегу общенья их —— моих друзей мне дорог мир:

Из городов в страну камней лежит тропа моих желаний,

Я ухожу – а за спиной стоит уютный чад квартир...

Мне красота подземных тайн открыта добрым чародеем –

Она приносит мне покой, здесь я могу свободно жить:

Могу искать и открывать, творить лирическую ересь –

... ЖАЛЬ, НЕ СМОГУ Я НИКОГДА

СПОЛНА ЗА ЭТО ОТПЛАТИТЬ.

* * *

..: ИЛЬИ —

— Вечером во вторник Ю.Д.А. позвонил Сашке и приехал к нему домой, потому что утром во вторник Ю.Д.А. с Базой вызывали на Петровку и некто ‘в штацком’ снимал у них показания о том, как Ю.Д.А. и База нашли в Ильинском сумку. Сумка лежала там и на прошлой неделе,— когда Ю.Д.А. с Базой приезжали туда в воскресенье, и тогда они в первый раз заметили её, но трогать не стали: мало-ли что валяется у входа в пещеру? — да и не в правилах их было трогать чужие вещи —— но когда вернулись через неделю, седьмого, сумка лежала на прежнем месте — явно не выброшенная, а оставленная так же, как и они оставляли свои городские шмотки, чтобы не пачкать их зря, таская за собой по Системе,— и Ю.Д.А. тогда впервые изменил своему правилу не касаться чужого — они взяли её, ведь ясно было, что что-то случилось,— но они опаздывали на последний автобус, времени возвращаться к Журналу не было — проверять, кто мог её оставить, кто не вышел из-под земли неделю назад,—

— В сумке лежали учебники и студенческий билет на имя Шкварина Ивана; База учился в этом же институте — и в понедельник он отнёс билет в ректорат.

Вначале ему ничего определённого не сказали ( ещё бы: МИФИ, “секрет” на “секрете” ) — но на другой день, во вторник, вызвали вместе с Ю.Д.А. туда, и тут выяснилось, что этот человек пропал аж месяц назад, на него объявлен розыск, и что вообще он был каким-то сверхзасекреченным студентом сверхуникальной специальности, ‘краса и гордость института’,— полный и круглый отличник, к тому же сын министра самого засекреченного из мини-стерств —

: в общем, “полный, братцы, ататуй”...

— конечно, с них взяли кучу подписок и зашугали до смерти — чтоб молчали и не рыпались,— а поди, рыпнись только — в этой стране; у Ю.Д.А. тётку только из спецбольницы выпустили, и вообще вся семья репрессирована, никого из родных в живых не осталось, и сам уж сколько лет под той же статьёй ходит,—

..: понятно, почему он не позвонил раньше. Но тут выяснилось, что Пальцев со своей командой завтра выезжает на поиски — в среду утром то есть — хотя какие они спасатели: просто смешно, недогэбэшники-перементы,— Ильей ведь они не знают абсолютно, да и что искать: труп? — ну, всё-таки, найти-то нужно,— ему позвонил Ро, а он, ты знаешь, как-то связан с ними — с ГБ он связан через папу-генерала! — ты прав, скользкий тип,— ну да ладно, я не об этом, ведь что они там найдут — ещё вопрос, а вот что Журнал они наш скоммуниздят — это точно, и он попадёт к ним — а чем для многих из нас это кончится, яснее ясного, мы ведь всё в нём писали — как есть, как думали, никто не кривил,— и вообще, там ведь ВСЕ наши записи — за этот год, и за прошлый, и как те две недели сидели, не выходя на поверхность — впервые! — и записи тех, кого мы приводили с собой,— а значит, мы и их ‘подставим’, и себя,— сразу видно будет, какие разговоры мы вели, и какие песенки пели,— точно, мы ведь и стихи писали в нём, и посвящения друг другу,— да и вообще: это просто летопись всего, что было с нами, всех наших раскладов — какой клад для тех!..

— А чем я могу помочь? — хмуро спросил Сашка. Одно дело — ехать на спасработы. Но забирать Журнал под носом у спасателей...

: Нехорошо это как-то выходило. Да и когда ему ехать? Завтра с утра на дежурство, “с восьми до восьми”, и не пропустить, не отвертеться,— вот если б Ю.Д.А. позвонил днём... Можно было бы договориться с Кравченко.

— Почему ты не позвонил раньше?

— Когда? — Ю.Д.А. вздохнул. — Утром я и сам ничего не знал. И боялся... Ты ведь не знаешь ещё, что такое — совок... Я бы и сейчас не приехал — если б не Ро. Ехал, кстати, два часа: всё по привычке от ‘хвостов’ уходил...

— Это Ро предложил взять Журнал?

— А ты бы не захотел его взять?

— Сашка пожал плечами. Журнал был не просто контрольной книгой, где расписывались все, кто входил в пещеру и выходил из неё. Стихи Ленке он тоже писал в Журнале. И было так здорово прийти, посидеть одному, полистать в свете свечи иль плекса его обтрёпанные страницы, записи друзей, найти свои; посмотреть, не появились-ли интересные комментарии к чьим-то не в меру хвастливым или глупым фразам,— ответить кому-то на вопросы или передать чью-то просьбу, приглашение...