И в новой яркой вспышке будто раскалившегося при этом добела воздуха тонхи с оледеневшими душами могли видеть, как во все стороны из фигурок людей полетели красные брызги. Тут же, словно облако с бешенным усилием сдавило слабые тела, они «запылили» кровавой росою, как если б это водяная пыль поднималась кверху в бездонных ущельях, куда с огромной высоты летят водяные валы…

Будто из гигантского пульверизатора кто-то окроплял поверхность испуганно задрожавшей земли. Из щупалец с готовностью выплеснулись навстречу этой «пыльце» широченные туманные плоскости, раскинувшиеся огромными листами, наподобие гигантских чаш, в которые и стала опадать питательная капель. Облако будто стремилось не упустить ни частицы драгоценной влаги, и вскоре волокна «тумана» начали приобретать пурпурный оттенок…

Победно и сладостно затрубив из своих глубин, колыхнувшаяся тварь учащённо запульсировала, как насыщающийся монстр, и тонхи готовы были поклясться, что видели, как по тонким жгутам её «рук» потянулись в глубь центрального образования почти прозрачные, дымчатые струйки вишнёвых жидкостей, — то прерываясь, то ускоряясь мощными толчками и взвихряясь в пылевидных клубах по ходу своего движения…

Облако явно питалось. Жрало жадно, остервенело и содрогаясь от невозможности насытиться разом, мгновенно. Пожирало с наслаждением, как бы вознаграждая своё бесконечное терпение, что все эти годы спало в узилище тесного корпуса. Тела несчастных низших таяли, истончались, непрестанно ворочаясь. Словно это были всё ещё испытывающие адские муки, корчащиеся в бушующем пламени сырые лианы. А затем они беззвучно взорвались, разметав по округе безжизненные клочья обезвоженных и ставших дряблыми тканей…

…Тонкий «хвост», тянущийся из Хранилища, почернел и заколебался, словно удовлетворённо виляя. Открывший от изумления, совсем как человек, рот, Наагрэр просто не мог отвести взгляда от этого зрелища. Силы впечатления хватало даже для того, чтобы стойкие ко всему пришельцы по-детски оробели. Никогда доселе этому поколению не приходилось видеть ничего, даже отдалённо напоминающего подобное. Тем временем стенания и уханья питающегося кошмара переросли в довольное ворчание на одной ноте, и окрестности стало заливать призрачным стальным светом. Выпитые им соки сделали его гранатово-серым. Ещё немного покрасовавшись перед своими невольными зрителями, облако начало быстро сокращаться, втягиваясь обратно в исторгшую его ёмкость. И вскоре над урочищем, полыхающим до этого нервными сполохами происходящей трагедии, вновь воцарилась стылая ночь, лишь едва подсвечиваемая мерцанием напряжённого, напитанного статичным электричеством, воздуха…

Мыслящий мрачно взглянул на Доленграна и произнёс:

— Мой Ведущий, именно поэтому нам не стоило приближаться к затаившемуся и голодному Духу Пра. Он несравненно мудрее нас, своих детей, и в своё время предусмотрел многое. В том числе и питание своё перед окончательным пробуждением. Просыпаясь, он не слишком разборчив. Убить своих детей для него немыслимо, а потому он озаботился заранее о том, чтобы рядом с ним была другая пища.

— Разве мы сами не могли бы привести с собою кучку упитанных низших, чтобы накормить Бога? — Было непонятно, обижен ли действиями божества молодой Владыка, или недоумевает по поводу того, что Мыслящий не поставил его в известность о необходимости принесения жертв. — Мне кажется, у нас предостаточно таких ресурсов. Мы прибыли сюда куда раньше этих презренных, и могли бы достойно встретить Бога…

Жрец посмотрел на него с выражением мягкой снисходительности к несведущему, что в неведении своём говорит сущую ахинею, и пояснил:

— Твоё удивление понятно, мой Наагрэр, но Пра выбрал этих существ ещё тогда, когда тонхи спали холодным сном. И для того, чтобы иметь возможность восстать именно в нужное время, вручил им, глупым животным, активатор Хранилища. Тот самый, что они обязаны были носить на теле, постоянно подпитывая своей жизненной энергией, и которым должны были снять защиту с колыбели самого Хаара. Став сами, в то же время, пищей для его оголодавшего тела. Только тех, кто долгое время был сопричастен с активатором, смог бы быстро поглотить и усвоить первичный элемент Пра. Теперь же он жив и активен, и мы сможем взять его с собою. Однако, чтобы окончательно освободить его от хранящих его основ, мы должны произвести все остальные необходимые действия. Наших ресурсов ещё вполне достаточно, — одна из Матерей выдаст нам весь остаток своей энергии. — Мыслящий примолк, словно не решаясь продолжить, а потом закончил тоном, не допускающим возражений:

— После этого она станет просто высохшей скорлупой. Просто высосанной и бесполезной для дальнейшего использования оболочкой. Такова дань, которую нам придётся принести к ногам нашего Бога. Для столь важной цели, мой Ведущий, это, право, ничтожная цена. — Право жертвы ради столь великого дела позволяло ему не опасаться гнева Доленграна, говоря с ним в таком категоричном контексте.

Тот понимал это сам, а потому не выказал ни малейших признаков удивления или раздражения. Вместо этого, всё ещё витая в каких-то собственных мыслях, он спросил:

— Мне дозволено приблизиться и взять тело Бога?

Жрец отрицательно, но почтительно покачал головою:

— Это, к моему величайшему сожалению, мой Ведущий, могу сделать лишь я. Тот, кому когда-то завещаны основы поведения с подобными вещами. Поэтому именно я пойду и принесу его, Владыка…

После этих слов старый тонх повернулся и уверенно зашагал к толще каменистого наплыва, среди которого, окружённый видимым лишь тонхам тонким сиянием, возвышался силуэт большого минерала. Камня, цветом и видом напоминавшего огромный, не виданный на Земле рубин. Взойдя на «помост», Мыслящий выкрикнул что-то, бережно вынул горячий и влажный кристалл из углубления, снова произнёс несколько фраз на странном языке, после чего уже ликующе поднял святыню над головою, давая рассмотреть её оставшимся в ожидании на месте тонхам. В ответ на обращение жреца камень начал лениво переливаться малиновыми пятнами, после чего снова затих, будто признав право берущего его существа на обладание им.

Ночной воздух притихшего урочища разрезал низкий предстартовый гул двигателей, и черноту неба прочертил светящийся инверсионный след…

Глава IX

Мощная, с претензией даже на помпезность, эта дверь впечатляла размерами. Скорее, гаражные ворота среднего грузовика. Конечно, до размеров какого-нибудь серьёзного стратегического убежища она не дотягивала, но и того, что предстало перед глазами людей, хватало для того, чтобы задрать для её созерцания головы. Олицетворение страха и финансовой состоятельности её заказчиков, она возвышалась над любым из вошедших в этот не слишком широкий, но длинный коридор, как беспощадный монстр, хранящий доверенные ему сокровища. Что и говорить, строить, как и тратить на себя, в недалёком прошлом умели.

Здесь было куда чище и опрятнее. Чем там, куда мы тогда завалились. Стараниями Роека и Джи мы вполне благополучно пробрались сюда, на площадь. И, стоя на морозе перед запертыми уличными воротами, после горячки скоротечного боя, старались справиться с дыханием. Даже мне, в которого довольно-таки чувствительно и неоднократно попали, нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя. И лучше всего было б провести тогда этот период не на улице, а за этими створками. К сожалению, они не были гостеприимно распахнуты, а олицетворяли пока собою некое нежелание видеть нас в качестве гостей. А потому пришлось довольствоваться тем, что было…

…Когда по моему сигналу из-за угла стоящего немного поодаль полуразрушенного дома вынырнули насмерть замёрзшие Чик, Мони и Ковбой, француз комично прижимал к себе предплечьями какое-то подобие ржавого ломика, не касаясь его кистями, а последний первым делом без раздумий подошёл прямо к Фогелю. Тот всё ещё не мог выйти из своей слезливо-радостной прострации, не замечая вокруг ничего, кроме моей фигуры. Он так и стоял парящим изо рта в вечерней пелене истуканом, что-то счастливо бормоча себе под нос, когда Джи осторожно, но не спрашивая на то разрешения, снял с его плеча заиндевевший автомат. Сразу же и ещё за несколько шагов до этого намётанным взглядом оценив реальную «боевитость» профессора. А поскольку тот держал его на плече, словно дворник истрёпанную метлу, того и гляди грозя попросту обронить и потерять оружие в глубоком снегу, то смена хозяина явно пошла «стволу» на пользу. Перекочевавший Ковбою в руки автомат был сноровисто и тщательно им осмотрен. Джи быстрым движением отстегнул магазин, двинул туда-сюда почти негнущимися пальцами патрон, проверяя, насколько свободен его ход в такой мороз, ловко и почти влёт вставил снаряжённый пенал назад, одним неуловимым движением снял оружие с примёрзшего у безалаберного Фогеля предохранителя, передёрнул сухо щёлкнувший затвор…