— Куда? Ложись! — Сафронов поймал его и окунул в снег.

Из ресторана донеслась музыка.

— Тогда хана, — Махотин съежился, обняв винтовку. — Убьют нас.

В ельнике, на все лады, позади них, завыли собаки…

Собак распрягли, и они, не останавливаясь, не оборачиваясь на хозяев, понеслись в сторону поселка.

— Вот и все! — сурово заключил Сафронов. — Экспедицию считаю завершенной. Всем благодарность, можно разойтись по домам!

Они сидели вокруг оставшихся обрывков и пустых мешков. Николай тронул последнюю канистру, в ней глухо плеснуло. Он оглядел всех.

— Что ж, вешаться теперь? А может, напоследок поедим по-человечески. Хоть раз в жизни в американском ресторане посидим?

— Ты что ж, язык знаешь? — Сафронов внимательно смотрел на Николая.

— Немного, — смутился парень. — В школе учил…

— Убьют! — Махотин вздохнул. — Интересно, как они шпионов советских, расстреливают или вешают?

— На охоту идти надо, — сказал Потемкин твердо. — Лося искать. Сначала меня повесить, моя вина. Потом лося искать.

Сафронов все смотрел на Николая, лицо его просветлело.

— Успеем на охоту, а ну, Филипп Ильич, давай сюда перстень… Митрофановский…

Николай пошел вниз, прямо к ресторану. Оглянулся на ходу. Три винтовки смотрели из ельника.

— Если что, сигай в окно! — крикнул ему тихо Сафронов. — Мы их, в три ствола, положим, со всей ихней музыкой…

Николай вышел на асфальт, притопнул, сняв шапку, поправил волосы и зашел в ресторан.

Винтовки из ельника смотрели в хорошо освещенные окна. Потемкин переводил мушку с одного человека на другого. Сафронов поймал на мушку улыбающегося бармена. Махотин выбрал мужчину, сидевшего рядом с Девушкой и жевавшего мясо. Он стал целиться ему прямо в лоб. Мужчина вдруг замер, и перестав жевать, стал оглядываться.

В ресторане было шумно и людно. Играла музыка. Люди улыбались Николаю. Он, протискиваясь осторожно среди них, улыбался им в ответ, держа в руках шапку, прижимая ее к животу.

Пройдя в угол, он незаметно вынул из шапки наган и сунул его в карман. Его никто не хватал, не спрашивал. Николай вытер лот со лба.

Оглядевшись, он подошел к стойке бара, встал с края. Бармен, тот, которого держал на мушке Сафронов, заметил его, тут же, улыбнувшись, спросил что-то.

Николай не понял, но тоже широко улыбнулся, не вынимая правую руку из кармана. Бармен снова спросил что-то, пожав плечами, отошел.

Николай, продолжая улыбаться, огляделся, потом незаметно поманил бармена рукой и протянул ему несколько червонцев:

— Еда. Есть! — он тщательно выговорил по-английски.

— Вы турист? — бармен с любопытством рассматривал деньги парня.

— Что? Да, турист, — Николай продолжал улыбаться.

— Я сожалею, — бармен покачал головой, отошел.

Николай убрал деньги, огляделся, улыбаясь. Снова поманил бармена. Тот снова вернулся. Николай протянул ему золотую митрофановскую печатку:

— Деньги… у друзей, — он с трудом подобрал английские слова. — Купи это…

Бармен внимательно оглядел перстень:

— Это хорошая вещь, — он протянул ее обратно. — Сожалею, но мне не нужно.

Вдруг чья-то рука взяла перстень. Николай оглянулся. Рядом с ним стоял высокий мужчина. Он надел перстень на палец, показал товарищу. Николай быстро переложил наган в шапку, взвел курок.

— Продаешь? — спросил мужчина, не замечая шапки у живота.

Николай, продолжая улыбаться, пожал плечами. Мужчина сказал что-то непонятное, потом повторил, разделяя слова:

— Сто долларов.

Николай, поняв наконец, кивнул. Мужчина, достав бумажник, выложил перед Николаем зеленые деньги:

— Ты финн или швед?

— Да, — Николай облегченно опустил шапку. — Финн, северный финн…

Сафронов, Потемкин и Махотин все держали ресторан под прицелом. Махотин вдруг схватил бинокль.

— Выпил! — сказал он удивленно. — Закусил! — он аж встал. — И закурил!

— Черт знает что! — ответил Сафронов, оторвавшись от винтовки.

Теперь Николай шел спокойно, с удовольствием затягиваясь сигаретой. За ним двигался с окаменевшим лицом Потемкин. В руках якут нес кожаный мешок.

— Ты улыбайся, улыбайся людям! — наставлял его Николай. — Радостней! Покажи, что ты приличный человек.

Он вдруг заметил, что люди стали странно принюхиваться, косясь на якута и его мешок. Он поспешил увести его в дальний угол…

Сафронов в одной руке держал канистру, в другой — длинный брезентовый сверток. В спину ему уткнулся Махотин с таким же брезентовым свертком.

Они попали в магазин, смежный с рестораном, и теперь отчаянно оглядывались, не зная что делать. Продавщица и несколько покупателей с удивлением смотрели на них.

Сафронов улыбнулся им безрадостно и сделал еще один круг вокруг прилавка. Снова встал. Махотин, держа на руках свой сверток, наступил ему на ноги.

— Ресторан, фройлен, — вдруг сказал Махотин продавщице.

Та, поняв, указала рукой. Они пошли узким проходом. Из-за поворота им навстречу выскочил человек, налетев на Махотина.

Махотин, отпрыгнув, клацнул затвором.

— Не балуй, — сказал Сафронов тихо.

Человек что-то проговорил, прошел весело дальше.

— Чуть не шлепнул дурака! — Филипп Ильич с облегчением опустил свой брезентовый сверток.

— Стрелять по моей команде! — напомнил Сафронов.

Они оказались в шумном ресторане и растерялись еще больше. Увидев Николая и якута, боком стали отходить к их столу, прикрывая свой отход винтовками, завернутыми в брезент, готовые стрелять в любую секунду.

Николай, вскочив, закрыл их от толпы:

— Все хорошо, мы никому не нужны, — он успокаивал их ласково, как детей. — Сейчас принесут есть, мы туристы, и стрелять не надо. Филипп Ильич хороший и добрый. А теперь садимся.

Подошла официантка, огромная и рыжая, быстро поставила им на стол четыре тарелки жареного мяса, зелень, картошку, пиво.

— Улыбайтесь. Молчите и улыбайтесь! — Николай сам улыбался официантке.

Он уже снял шубу, оставшись в одном свитере. Сафронов, Потемкин и Махотин, черные, заросшие, с дикими свирепыми рожами сидели напряженно, через силу стараясь улыбнуться. Официантка оглядела их, спросила что-то, никто из них не ответил.

— Вы немцы? — спросила она Николая.

— Мы… северные финны… — ответил Николай и кивнул на Махотина, — он немец!

Она засмеялась и ушла, покачивая огромными бедрами.

— Чего она спросила? — еле шевеля губами, Махотин глядел ей вслед.

— Она спросила, свободен ли ты сегодня вечером?

— Почему я?

Стаканы незаметно передавали Сафронову. Александр, улыбаясь, под столом наливал из канистры спирт. Принесли по второй тарелке мяса. Все уже сидели раздевшись, в свитерах и рубахах.

В зале стало еще более шумно, люди вокруг них пили и громко переговаривались.

К их столику подошли двое, спросили что-то. Николай, улыбаясь, покачал им головой, одновременно отводя ствол, вдруг высунувшийся из-под стола со стороны улыбающегося Махотина. Когда они отошли, Николай заглянул под стол и увидел еще один карабин в руках Сафронова. Ствол его лежал на коленях у Потемкина. Якут, попивая пиво, ладонью направлял ствол в спину отходивших…

Выпили. Сидели, раскрасневшись от тепла, еды и спирта. Сафронов, глянув на якута, поморщился:

— Больно уж у тебя доха рыбой воняет. Ты б ее на мороз вынес, что ли…

— Воняет — не то слово, — поддержал Махотин. — Рыбный склад в Омске не так воняет… Эх, в туалет бы, а? — попросил он.

— Надо, — подтвердил Потемкин.

— Тихо, все хотят, — ответил строго Сафронов. — Коль, есть у них тут чего-нибудь?

— Вон, вдоль стенки, идите, — махнул Николай.

— Нет, Коль, ты уж отведи.

— Да вы что, мужики, сами не дойдете?

Они посидели еще, озираясь, потом поднялись все разом, собирая одежду, оружие… Николай вскочил, загораживая им дорогу.