Развитие медицинской технологии породило массу этических, религиозных и метафизических парадоксов. Касти считал, что лучше по возможности избегать такого рода коллизий. Но ситуации с живым донором, с супругами или близкими родственниками, складывались иначе. Впрочем, за время работы нефрологом в больнице он часто сталкивался со случаями, когда сестра отдавала свою почку сестре, мать — сыну, жена — мужу и даже монахиня — монахине. Но не мог припомнить ни одного донора-мужчины.

Как-то раз отец двенадцатилетней дочери, который намеревался стать ее донором, вечером накануне операции сбежал из больницы. Его бегство положило начало семейной трагедии и осложнило отношения между мужем и женой. Ситуация благополучно разрешилась несколько месяцев спустя, когда удалось найти подходящий трансплантат от трупа. Тем не менее отец с тех пор не мог смотреть в глаза своей дочери, продолжавшей его боготворить.

По настоянию Марко Касти произвел тест на совместимость тканей братьев. Он понимал, с каким трудом Лука переносит процедуру диализа, постоянно мучающую его жажду, затрудненное дыхание, анемию и пониженную сексуальность. Врач догадывался, что жена его пациента постепенно впадает в депрессию, находясь рядом с инвалидом. Многие больные, проходящие через процедуры диализа, после трансплантации были покинуты супругами. Депрессия становилась невыносимой как раз тогда, когда ее причина устранялась.

Касти трудно было понять поспешность, с которой Марко стремился отдать свою почку для трансплантации. Словно помощь брату могла вывести его жизнь на какой-то новый виток. Он сам предложил эту помощь и настаивал на трансплантации, говоря о ней с энтузиазмом, как будто это было делом всей его жизни. Однако у медика оставались сомнения в целесообразности такой жертвы, которые умножились после получения анализов.

— Итак, объясни, в чем твои сомнения, — потребовал Марко.

— Я попробую честно нарисовать тебе картину, объяснив все «за» и «против», — в тон ему ответил Касти. — Конечно, есть масса «за». Орган живого донора функционирует намного лучше, чем орган трупа. Даже если в момент изъятия органа сердце умирающего донора продолжает биться, на работе его организма сказываются полученные им травмы. Ну а у живого и здорового донора мы можем изъять почку, которая работает превосходно. Лука — идеальный кандидат для трансплантации, и клеточная совместимость ваших тканей сводит к минимуму риск отторжения. К тому же больному после операции понадобится лишь минимум лекарств.

— А разве идентичность генов HLA вовсе не отменяет этот курс?

— Существуют и другие зоны ДНК, отвечающие за совместимость тканей. Мы достаточно хорошо изучили шестую хромосому, но так и не знаем, какие еще гены участвуют в процессе. Луке будет предписан циклоспорин и кортизон, правда, в минимальных дозах, при этом жизнь его вернется в нормальное русло.

— Вот именно поэтому я и хочу это сделать.

— Однако же есть немало доводов «против». Хирургическое вмешательство, даже проведенное идеально, всегда связано с риском. В практике бывали случаи, когда доноры умирали под хирургическим ножом, да и далеко не все хирурги одинаково хороши.

— Я надеюсь, ты сможешь выбрать лучших своих коллег, не так ли?

— Риск все равно остается.

— Я согласен.

— Кроме того, нет никакой спешки. Донор должен появиться в ближайшее время, ну максимум через год.

— Это нельзя предсказать точно. Времени может оказаться достаточно, чтобы пустить под откос всю жизнь моего брата.

— И при удачной операции трансплантат может не прижиться. Что будет, если через месяц у твоего брата случится криз и произойдет отторжение? Ему придется начинать все сначала, и твоя жертва окажется напрасной.

— Если верить тесту, таких проблем возникнуть не должно.

— Скорее всего, но стопроцентной гарантии нет. Иногда случается так, что почки, совместимые с клетками организма, вызывают отторжение и тяжелые кризы, а те, чья совместимость была довольно низкой, отлично с ним взаимодействуют. Есть еще одна деталь. Живой донор в нефрологии — большая редкость. Поэтому у нас нет достаточной статистики, говорящей о том, как работает здоровый организм, лишенный одной почки. Предположительно неплохо, то есть оставшаяся почка работает за две, но с годами функционировать ей будет все тяжелее.

— Это только предположение или научный факт?

— Научная гипотеза.

— Ты сказал, что единственная почка может работать за две?

— Сейчас тебе тридцать четыре года, и я не могу прогнозировать, как ты будешь чувствовать себя в шестьдесят пять лет.

— Ты говоришь так, будто мое решение самоубийственно.

— Да нет же. Я только пытаюсь объяснить тебе, с какими проблемами ты можешь столкнуться в будущем.

«Кроме того, — подумал медик, — твой брат всегда будет рядом с тобой, постоянно напоминая тебе о принесенной жертве. Сможешь ли ты пережить это и отдаешь ли себе в этом отчет?»

— Есть еще одна опасность, которую нельзя не учитывать, — добавил нефролог. — Небольшой процент пациентов, которым предписан курс медикаментов, препятствующих отторжению тканей, заболевают раком, так как эти лекарства снижают иммунитет. Если Лука умрет от рака, тебе придется жить дальше с этой болью и с осознанием собственной неполноценности.

— Ты всячески пытаешься отговорить меня.

— Нет, я просто говорю с тобой откровенно, как никогда бы не говорил с пациентом, ожидающим пересадки органа. Ты здоров, а Лука нет. Надеюсь, тебе ясно, что ты должен держать при себе эти мои соображения, даже если Лука примет твой дар.

Вот оно. Ключевое слово — «дар». Оба знали, что на главный вопрос ответ так и не прозвучал. Касти предпринял еще одну попытку:

— Скажи мне, почему ты хочешь это сделать?

— Он мой брат.

— Но этого недостаточно. Иначе от доноров отбоя бы не было, а между тем они так редки. Сначала надо через что-то переступить.

— Потому что это нужно мне. Брат всегда помогал мне, теперь настала моя очередь. Ему не удается смириться со своей болезнью, хотя Лука и пытается вести себя как обычно. На его месте я бы чувствовал себя еще хуже, и он наверняка согласился бы стать моим донором. Иначе он останется инвалидом. Его жена нуждается в настоящем мужчине, который служил бы ей опорой. Если я отдам ему почку, рядом со мной вновь окажется мой брат, который необходим мне. Я больше помогу себе, чем ему.

— Чего ты хочешь от меня?

— Убеди его, чтобы он принял мое предложение. Однако сначала сам смирись с этой мыслью.

Не найдя больше аргументов, Касти принялся елозить в кресле, которое заскрипело под его грузным телом, и при этом безуспешно попытался закинуть ногу за ногу. Отбросив этические соображения, он подумал, что таким образом его вина перед Лукой Камби будет частично заглажена. Остается лишь его долг по отношению к Марко, но ему он обязан гораздо меньше.

— Хорошо, я помогу тебе и сделаю все от меня зависящее, чтобы убедить твоего брата.