— Андо не желает жены, — твердо сказал я. — Андо пойдет искать белого человека. Анге бу!

Когда какой-нибудь туземец скажет «анге бу», т. е. «я сказал», это означает, что его нельзя разубедить, что он во что бы то ни стало приведет в исполнение, то, что он задумал, и все дальнейшие разговоры бесполезны. Все замолчали. Лахо с огорчением промолвил:

— Хорошо, иди. Мы тебя проводим.

III

Кроме Лахо и Габона, со мной пошли еще человек тридцать туземцев. Некоторые из них были вооружены копьями, другие несли длинные бамбуковые «бутылки» для морской воды. Туземцам было неизвестно добывание морской соли, и они солили пищу морской водой. Но так как море было далеко, а тропинка — очень крутой, у них не всегда была морская вода, и часто они ели не соленую пищу. Пятеро из туземцев несли по кокосовому ореху, а еще двое — по одной дыне.

Вначале мы шли по тропинке вдоль огородов, а затем свернули по другой, которая вела па север, к берегу океана. Она спускалась прямо вниз с горы и в некоторых местах была настолько крутой, что приходилось держаться за колья, которые забили в землю туземцы, или за кусты и ветви деревьев. Лес был очень густой. Переплетающиеся ветви деревьев были покрыты листьями самых причудливых форм — длинными, в несколько метров, круглыми, веерообразными, а между ними вились лианы различных видов с тонкими, как веревки, стеблями, длиной в сто, двести, даже триста метров. Лианы достигали до самой верхушки деревьев, густо ее оплетали, или свисали кистями низко над самой тропинкой. Туземцы пробирались под ними или копьями убирали их с дороги. Особенно неприятны были колючие лианы, как пальма ротанг, называемая туземцами сабо. Листья этой лианы зазубрены, как пила, и имеют острые шипы: при прикосновении к ним, они впиваются в тело человека и причиняют острую боль.

Мы спускались все ниже и ниже по крутому склону. Древовидные папоротники, встречавшиеся на высоких местах, тут постепенно редели, но зато все чаще и чаще попадались деревья-гиганты. У некоторых из этих вековых великанов стволы были очень толстые, с надземными корнями, плоскими, как доски, в три-четыре метра длиной, которые наклонялись во все стороны и уходили в землю. Без таких подпорных корней ураганы легко бы свалили эти деревья-гиганты. Все чаще и чаще встречались пальмы различных видов, высокие и прямые, стволы которых возвышались над другими деревьями и распускали над ними свои длинные листья.

Вдруг перед нами открылась глубокая пропасть. На дне ее текла маленькая речка. Тропинка обрывалась па краю пропасти. Кругом — непроходимые джунгли. А теперь куда?

Глубоко внизу на дне пропасти росли высокие деревья; их огромные ветви достигали почти до верхнего края пропасти там, где мы остановились. Лахо влез на одну такую толстую ветку и, держась руками за соседние ветки, пошел по ней. Я последовал за ним и достиг по этому воздушному мосту до ствола дерева. Здесь висела длинная лестница, мастерски сплетенная из стеблей пальмы ротанг. По этой очень прочной лестнице мы, один за другим, спустились в глубокую ложбину. Тут нас ждало новое препятствие — бешено и грозно ревели воды не особенно полноводной, но бурной реки. Мы пошли вдоль по берегу и скоро натолкнулись на висячий мост, сделанный из лиан. Гуськом мы перешли по нему на другой берег и тронулись вниз по хорошо утоптанной тропинке.

После двух часов ходьбы мы вышли на берег океана сели отдохнуть. Двое туземцев нарезали дыни. Лахо сказал мне, что к селению племени занго нет тропинки и я должен идти берегом пока не дойду до залива. Он еще раз предупредил меня о необходимости остерегаться племени занго, озабоченно повторяя: «Уин биляр, уин биляр...»

— Буду остерегаться, — успокоил я его.

Он как-то особенно взглянул на меня и спросил:

— Ты вернешься к нам?

— Конечно! Вернусь вместе с белым человеком.

Но вождь кажется мне не поверил. Он плюнул в кулак, наклонился и начал молча растирать пятки на ногах, твердые, как подметки. Почему он мне не верит? Почему он думает, что я уйду к его врагам? Да ведь племя занго было и моим врагом! Оно хотело меня утопить — этого я никогда не забуду...

— Ладно, — сказал вождь. — Мы будем тебя ждать три дня. Если не вернешься, будем знать, что ты ушел к биляр занго. Анге бу!

Он встал. Туземцы спрятали пять кокосовых орехов между переплетенными ветвями одного дерева и сказали, что оставляют их для меня — чтобы у меня была еда, когда я проголодаюсь. После этого они наполнили бамбуковые стволы морской водой, заткнули их деревянными пробками и ушли. Я пошел один к заливу...

Как раз наступило время отлива, океан отступил. Мелкое песчаное дно вдоль скалистого берега оголилось. И это было большим счастьем: если бы я пришел во время прилива, когда вода заливает весь берег, пришлось бы идти вброд, а в некоторых местах и плыть, а такое «путешествие» — не из приятных. Сейчас я шел по мягкому песку, пропитанному теплой влагой. Но оказалось, что и эта «приятная» дорога имеет свои неудобства: солнце пекло прямо над головой, жара стояла невыносимая, а ноги тонули в песке и словно тащили меня вниз. Да, тропинки в густых прохладных лесах удобнее, даже и тогда, когда они очень крутые.

Через час я дошел до устья маленькой речки — может быть, в ту темную, страшную ночь по берегу этой самой речки я попал в селение племени бома. У реки возвышалась довольно высокая скала, за которой открывалась излучина залива. Отдохнув в тени небольшой пещеры, я выкупался в прохладной речке и поднялся на скалу. Передо мной простирался широкий залив, усеянный малыми и большими скалами. «Наверно, об одну из них разбилась яхта мистера Смита», — подумал я и содрогнулся при воспоминании о кораблекрушении. Берег вокруг залива был покрыт вековым тропическим лесом. Селения не было видно — оно скрывалось за лесом. Не видно было и огородов туземцев. Где мне искать капитана? Как его найти в этих джунглях. Со скалы, на которую я забрался, открывался весь залив, но на самом берегу, в лесу, ничего не было видно. Высокие деревья скрывали все от глаз...

Все же я не терял надежды. Я решил подойти поближе к огородам в надежде увидеть там белого человека — капитана Стерна или повара Грея. У меня был уже некоторый опыт, и я знал как остерегаться дикарей. Мне было также известно, что на огородах работают женщины и дети, обыкновенно под охраной двух-трех вооруженных мужчин, которые не были опасны. Если они случайно меня увидят, они забудут и о стрелах, и о копьях и разбегутся. Дикари опасны только когда их много...

Я снова тронулся по берегу и скоро дошел до пирог у маленькой бухты. Я хорошо помнил и бухту, и пироги: тут впервые мы ступили на твердую землю с капитаном Стерном и поваром Греем после кораблекрушения. Тут мы увидели первого дикаря, который убежал от нас, как от зачумленных, а мы тронулись за ним по тропинке. Теперь я пошел по той же тропинке... Шел осторожно. Останавливался на каждом шагу и прислушивался. В одном месте тропинка разветвлялась. Я остановился в раздумье: «В какую сторону идти?» Одна тропинка была шире — она, наверно, вела в селение, другая была уже и не так хорошо утоптана — ясное дело, что по ней реже ходят люди. Я пошел по второй тропинке. Скоро она привела меня к высокому частоколу из бамбука. «Огород», — подумал я, влез на развесистое дерево и осмотрел окрестность.

На огороде работало несколько женщин, детей и мужчин. Но мужчин было не двое-трое, как я предполагал, а гораздо больше. И все были вооружены. По-видимому, стража была усилена после появления белого человека.

Я углубился в лес и провел в чаще вторую половину дня, а к вечеру опять влез на дерево. Когда время подошло к закату солнца, туземцы наполнили мешки ямсом и таро и ушли. Я остался на дереве, предполагая, что капитан или Грей как раз сейчас могут появиться, но никто не приходил. Стемнело совсем. Я вошел в огород, сорвал дыню и кисть бананов и вернулся на мое дерево. Наевшись, я глубоко заснул.