Вступила скрипка. Какая-то пронзительная ностальгическая мелодия. Её подхватили другие инструменты. Захотелось плакать. Музыка набрала ритм, силу и необычайную выразительность.

Зебр пел о том, что много лет скитался по миру, жил жестоким морским разбоем. Погоня, абордаж и трепещущая в рукахдобыча! Вот это жизнь! Он заходил во все порты мира, он знал сотни женщин, он нажил множество смертельных врагов. Но он ни о чём не жалеет. Единственное, о чём он теперь мечтает — поселиться где-нибудь в тихом месте, вдали от людских глаз. Ему нужен только неприметный домик, бутылкарома, любовь вот такихнежныхкрасоток, а потом — пара босоногих мальчуганов. Он будет выращивать розы, а по вечерам рассказывать мальцам о своих похождениях. И когда-нибудь они станут ещё более грозными флибустьерами, чем был он сам…

Куколки время от времени подпевали Зебру.

Пьяные моряки в обнимку со шлюхами выходили из таверн. Они приветствовали давнего приятеля. Попугай-предсказатель перелетел на плечо Зебра и закричал: «Пиастры! Пиастры!»

В дымчатом море качалась на волнахстарая залатанная бригантина…

Очень хотелось есть. Все вокруг только и делали, что чавкали. Чавкали на ходу, чавкали в жалких закусочных, чавкали в уютных кафе и размашистых ресторанах. Это чавканье слышалось отовсюду; оно грохотало в ушах, оно было хуже зубной боли! Сытые и довольные гады!

Зебр почувствовал себя самым голодным и самым одиноким существом во всей вселенной.

Постойте, но ведь у него есть один заветный номерок!

— Привет, детка! Узнала?

На другом конце связи, в тесном офисе с временными перегородками, на коленях у мужчины-армянина уютно устроилась жгучая брюнетка. На прикреплённом к стене графике под заголовком «Рейтинг телеканала» стрелка показателя после долгой стагнации резко взмывала вверх.

— Конечно, узнала, котик! Как у тебя дела?

— Здесь такое! — Зебр издал горлом какой-то клокочущий звук. — В общем, я по уши в дерьме! Ты обещала, что мы сегодня увидимся!

— Я бы с удовольствием, сладкий, но у меня через час съемки, а вечером англичане…

Мужчина положил руку на колено журналистки, пальцы осторожно поползли вверх, под юбку.

— У тебя случайно негде переночевать? — Зебр не скрывал своего отчаянного положения.

— Слушай, извини, я сейчас ужасно занята. Я тебе сама наберу. Завтра. Целую в носик!

Она отключилась.

— Это кто? А? Я тебя спрашиваю! — мужчине шли нотки кавказкой горячности.

— Информатор ценный, господин директор самого зрелищного телеканала Сочи!

— Смотри, а то до дома не доедет твой информатор!

— Расслабься, Ашот, он абсолютный придурок! Ты лучше скажи, кого всё-таки пошлёшь освещать международную бизнес-конференцию?

— Как кого? Кто лучше всех знает, как поднять рейтинг моего телеканала!

— Это ты не про меня, случайно?

С этими словами жгучая брюнетка интригующе сползла на пол. Её обстоятельные манипуляции очевидно понравились Ашоту.

— Да, теперь я вижу, что ты в этом разбираешься! Так, отлично! Рейтинг поднимается, поднимается…

— Зебр! Да постой же!

Полосатый оглянулся. У обочины притормозил ядовито-желтый «москвич», из которого, как грибы из грибницы, торчали головы вытхуянцев.

Вскоре друзья сидели в симпатичном кафе и разглядывали картинки анонсируемых блюд.

— Отстаньте! Жрите сами! — игнорировал Зебр меню. — Сначала «скатертью дорога», а потом «прости, извини»!

— Студентик, ты говори, да не заговаривайся! — прищурился Бегемот. — Мы тебя полностью реабилитировали, даже извинились! Чего ты тут из себя диссидента корчишь?..

— …А он мне говори-и-ит, этот Хомяков, — по третьему разу рассказывал Жирафф, — губернатор нижайше просит пожа-а-аловать к нему на ужин.

Подошла мясистая официантка с необъятным бюстом. Этот вопиющий бюст показался Зебру во сто крат аппетитней самих предлагаемых блюд.

— А у вас рыба свежая? — полюбопытствовал он, больше для того, чтобы завести разговор.

— Откуда я знаю! — пожала плечами грудастая. — Я тут всего неделю работаю!

— А кухня у вас какая тут? — спросил полосатый с видом гурмана-полиглота.

— Кухня? — женщина крепко задумалась. — Как какая? Электрическая!

— Да нет, я о еде.

— О еде? Преимущественно русская.

— Жаль! — огорчился полосатый. — Меня от русской кухни пучит. За исключением чёрной икры, конечно…

Жирафф захлебнулся минералкой, Осёл похлопал его по спине.

— Что ж, раз уж так получилось, придётся мне снизойти до общения с местными властями! — сказал Бегемот, когда официантка с бюстом уставила едой весь стол. — Конечно, теперь, в условиях информационной вакханалии, мы будем у всех здешних папарацци на виду, но с другой стороны, мы практически определили каналы инвестирования. Сейчас и смысла-то особого нет скрываться. Я, собственно, ни секунды не сомневался, что так получится. Уж слишком крупная я фигура на мировой политической арене!

Вытхуянцы дружными кивками согласились.

У Зебра заиграл телефон. Это был Рудольф, и он всячески торопил полосатого с принятием решения. Ещё чуть-чуть — и возможность приобрести квартиры в «Королевстве чудес» будет упущена. Слишком много заявок на покупку, в том числе со стороны властных структур.

— Ладно, детишечки, пора окончательно определиться, — Бегемот расправился с очередным кушаньем и отодвинул от себя пустую тарелку. — В настоящий момент каждая минута на счету. Кто за то, чтобы вложить деньги Вытхуяндии в эти прекрасные квартиры? Зебр не голосует, поскольку не имеет совещательного мандата.

Председатель первым поднял руку, за ним, не раздумывая, последовал Жирафф.

Зебр почему-то зевнул, на него удивлённо посмотрели.

— Продолжайте, продолжайте, я всегда зеваю, когда мне интересно!

— Может быть, ваша идея и неплохая, но я хочу бутик на центральной улице, — высказалась Белка. — Я против!

— Ну, это нормально, — согласился Бегемот. — Это говорит о демократии, царящей в нашем обществе. О высокой, фигурально выражаясь, политической нравственности — даже в среде наших элит. А ведь когда живешь посреди грязного болота, чистота помыслов особенно важна!

— Давайте спросим Осла, — предложила Белка. — Он парень честный.

Зебр ревниво усмехнулся:

— Кто честный, Осёл? Да у него просто нет другого выхода!

Осёл немного подумал и сообщил соплеменникам в коротком рассудительном стишке, что не владеет достаточной информацией для принятия решения. Все подумали, что он воздержался.

— Итого. — Бегемот принял от Жираффа салфетку, послужившую протоколом заседания. — Двое «за», один «против», при одном воздержавшемся. Зебр не в счёт. Таким образом, законопроект проходит. Завтра с утра поедем покупать квартиры.

Официантка с бюстом уже собирала со стола пустые тарелки. Очередь дошла до Зебра.

— Стойте, стойте! — уцепился он в тарелку. — Я ещё буду облизывать!

С опозданием в полчаса вытхуянцы подкатили по адресу, который Жирафф записал на бумажке.

У парадного входа викторианского особняка уже кучились всякие иномарки — одна драгоценнее другой.

— Козырные хоромы! — присвистнул Зебр, вываливаясь из ядовито-желтого «москвича». — А я думал, что в Вытхуяндии коррупция. это. процветает!

Охранники набросились на вновь прибывших с металлоискателями.

— Я же говорил, что взять его с собой на приём к губернатору было не самой лучшей иде-е-ей! — вякнул Жирафф.

— Чё ты гонишь, профитроли! — окрысился Зебр. — Да я, если надо, цветочками буду какать!

Председателя Советующихся со свитой встретил любезнейший Хомяков, и, после нескольких дипломатических любезностей, повёл внутрь дома. Мраморные лестницы, картины с морскими пейзажами, слуги в расшитых золотом ливреях. Вытху-янцы, словно дети, пялились по сторонам, только Бегемот сохранял олимпийское спокойствие, вроде и не замечая всей этой пёстрой роскоши, лупившей по глазам.