Весной вдоль тротуаров после дождя с Монмартра неслись разноцветные потоки. Это девушки-цветочницы красили цветы прямо на мостовой, воду они выливали тут же, в потоки нечистот и отбросов. Радужные реки благоухали весной, резедой, гнилью и абсентом, то есть лакрицей и любовью… Вольный перевод Хэма, «Праздник, который всегда с тобой»…
Он и был со мной. Не с этими гнидами! Я не отдам им свой праздник!
Еще пахло жареными каштанами и подгнившей водой Сены.
Все это текло с карандаша над блокнотом Хемингуэя, со шляпок «любительниц абсента» на полотнах Ма-Мо-нэ, Сезанна, Матисса и Писсаро. Утрилло увековечил тот угол, за которым пылает вечно Сердце Христово в сисястом соборе…
Запах парижских писсуаров в маленьких кафе… На улице их заменили стальные космические пеналы. Замуруйте меня в таком саркофаге, я не хочу домой, на Родину-мать, которая продала меня, как Бодлера!
Где-то в это время я получил известие о смерти матери.
Ее старая подруга суховато сообщила мне это известие и передала документы. Все газеты писали о финансовой катастрофе в России. Спешить мне было ни кчему. Квартиру мать приватизировала и записала на меня. Хотя кооператив, кажется, подал в суд.
«Разберусь!»
Пока же я говорил с Буниным, он мне признавался, что Алексей Толстой любил «Шабли» больше советской власти… В этом и было его «хождение» и его «мука»!
Я сидел в кафе рядом с Гертрудой Стайн и Фитцджеральдом… Играл в бильярд в «Куполе» или «Ротонде» с Маяковским… Мне читал стихи Аполлинер, когда мы гуляли в Булонском лесу. Рука его была на перевязи. Кому-то я положил цветы на Сен Женевьев Де Буа…
А на другом кладбище, Пер Ляшез, коммунары в недоумении опять дожидаются расстрела…
Москва не менее ужасный и не менее, может быть, прекрасный город, (мог бы быть!) но «интеркнижники» и прочая сволочь уже начали крысятничать и там и тут, подгрызать устои, намереваясь отнять у всех дивных городов их славу, прошлое, их тайны и тайны Красоты Мира… Кто защитит?
Вот я по-своему и выступил. В защиту той, моей Москвы – города юности, и ставшего моим Парижа, дальше я не простирал свои планы – хватит и этих двух городов…
С моими деньгами я мог жить в Париже, как «новый русский».
С деньгами я мог теперь поехать из Парижа в Москву и зажить там набобом, каку Золя. Или, скорее, как Дантес, не тот, зловещий, а тот, кто с детства любим в плаще Монте Кристо.
Но прежде я должен был уничтожить моего «должника», «книжника», ту гниду.
Я живо его нашел, любителя дармовой семги и бородинского.
Ребятки из «Интеркниги», сменив название, сохранили офис в Париже, занимаясь коммерцией по книжной линии. Они отошли под крыло куратора из хитрой конторы под названием «Дубровский». Этих новых деловых контор много открылось после реформ и послаблений на ведение дел совместно с иностранцами. То ли бизнес, то ли что. Имеющий голову да сообразит. Новый шеф этой организации переориентировал их, чтобы они приносили реальные деньги. Раньше все-таки это была непроизводительная нагрузка, предыдущий куратор спал и видел их высланными в Россию-матушку. Приехал совсем другой тип, опасный и сильный, со связями. Это я выяснил, подкупив приходящую уборщицу из «Интеркниги». От нее же я узнал, что у «Серого» на удивление клевая жена, что она его динамит, как хочет, и гуляет по-черному. Я от радости только руки потирал. Потому что, я чуял, что и это мне в масть, на руку это мне!
Захотелось мне на нее даже глянуть. Но никак не мог воткнуть даже косяка – она с ним почти не появлялась, а если выходила – сразу тырк в лимузин! Близко я пока не подходил, не хотел до времени светиться. Их шеф, помимо того, что руководил загадочным «Дубровским», играл по черному в казино и ездил время от времени в Швейцарию. Больше мне о нем пока ничего узнать не удавалось. Трижды в неделю он садился играть в «преф» с постоянными клиентами, изредка они приглашали «Серого», когда кто-то из трех отсутствовал. Все клиенты числились в «Дубровском», но имели свои широкие связи, хотя сторонились официоза – их я не видел даже рядом с посольством или торгпредствами. Разве что с конторами ведущих авиакампаний. Чтобы все это выяснить, мне пришлось нанимать детектива из агентства. Собирались они в особняке фирмы. «Серый» при мне хвастался, что допущен туда. И что там – серьезная публика. Но чем они занимаются, я мог только догадываться.
Я проследил за ними и установил, что все они игроки и рисковые мужики. Опасные. Птицы совсем другого полета, я таких теперь вижу издалека. Не знал я, что с их шефом придется мне еще встретиться, пересечься. Он мне не был нужен в моей игре, но не мне было выбирать – что есть, то есть. Я превратился в ищейку.
У эмигранта, чужака, да еще хлебнувшего тюремной похлебки, очень развит нюх, интуиция, звериное чутье… Напртив, ребята из «Интеркниги» не очень осторожничали. Шеф, я назвал его «Игрок», использовал их в каких-то своих целях, но бабки они пилили не без его помощи.
Париж – дорогой город, особенно, если посещать казино и ночные клубы. Так что и шефу деньги были постоянно нужны.
Дальнейшее оказалось делом техники. В офисе «Интеркниги» работали теперь двое – мой «Серый» и его старый напарник, пешка, вроде бухгалтера. Они торговали мукулатурой, которую выдавали за рассекреченные архивы спецслужб. Там было полно мусора типа книг Брежнева и Горбачева. Еще якобы мемуары Андропова, дневники Суслова, переписка Алилуевой и прочая липа. Попадались и тома из архива почившей партии. Кто их готовил, я не знаю, но у них этого добра было навалом. Они получали его «оттуда», а покупали спецы из французских спецслужб «здесь».
Когда спрос на фефельный товар упал, «книжники» решили слегка изменить профиль – они по старой памяти завербовали местного, который выдал себя за уволенного агента французской конрразведки. Звали его Шарль, – думаю, липа, – он назвал им первое подвернувшееся имя. Раньше он у них брал кое-какие книги, интересовался Россией и коммунизмом. Как-никак, он в самом деле, как я установил позже, работал в разведке когда-то сам. Они закадрили его в своем офисе. Он имел литературный талант и хорошее чувство юмора. Видать, неплохой он был юморист: предложил им скромно свой товар – «информацию из контрразведки». Решил их развести. Что-то он, видать, держал в памяти, остальное ловко подтасовывал, сочинял, я это сразу понял. А потом Шарль и сам признался, когда мы стали с ним сотрудничать. «Серый» с напарником сразу же связались с «Игроком», своим шефом из «Дубровского». Тот, судя по всему, одобрил их инициативу. Официально «Дубровский» занимался «продвижением культурной продукции из РФ в страны ЕС». Выставки, конференции, семинары. Декады и фестивали. Книжные ярмарки.
Во всяком, случае на подкуп они получили хорошие деньги. Бывший разведчик «клошарил» у моста Мирабо, денег ему требовалось не много, ребята из «Интеркниги» сразу оказались в хорошем плюсе.
Понятно, что «Серый» не был профи высокого класса, он уцепился за Шарля, товар был нужен, все-таки их держали здесь не для забавы и не ради только их корысти.
Да, да, Шарль подарил идею этим гаврикам, что срывали с моего чемодана ярлык с VIPom, – именно этого не могу им простить! Идею добывать информацию и передавать ее дальше, то есть стать теми людьми, которых, если верить Суворову, называют «добывающими». Позже именно Шарль сочинял для них «разведданные», благо опыт у него имелся. Зачем это нужно было «Игроку»? Я не сразу догадался, только спустя время понял: среди этой устаревших липовых сведений можно было сливать дальше кое-что для своих людей в метрополии. Например, закрытые сведения по коммерческим проектам, в частности, по торговле недвижимостью. Требовалось эти сведения прятать не столько от «врагов», сколько от «друзей». В России охотников срубить большие деньги, подчищая за прежними стуктурами, было хоть отбавляй.
Добытые сведения «Серый» передавал шефу, «Игроку». Вероятно, «сведения» эти когда-то что-нибудь и значили. Но игра есть игра – вместе кампания разводила уже своих патронов. А кто были эти «патроны», из какой обоймы, можно было только догадываться.