Аарон никогда раньше не говорил ни одной девушке о любви и не собирался говорить это Серене, во всяком случае, сейчас. Но день был замечательным, и Серена выглядела просто потрясающе: ее щеки горели, а красивые губы от поцелуев были все красные. Почему бы и нет? Это было похоже на одну из его тайных фантазий, в которой он приезжает на офигенном «Харлее» полюбоваться на закат с невероятно сексуальной девицей.

— Я тоже тебя люблю, — сказал он в ответ и снова поцеловал ее.

Народ!

Итак, слухи о том, что в этом году первого потока в «Плюще» не будет, оказались ложными. Ура! Некоторые уже поступили. Я знаю, что мы чувствуем себя избранными, но, если мы начнем отрываться так. словно наступил 2099 год, пить шампанское перед школой и закалывать уроки, нам тогда придется отрываться только друг с другом, потому что остальные наши друзья будут просто тихо нас ненавидеть. Постарайтесь не болтать об этом на каждом углу, по крайней мере, до апреля, когда оставшаяся часть класса узнает, куда их приняли. Это ради вашего же блага, поверьте.

До празднования Дня святого Валентина осталось меньше недели, любовь витает в воздухе буквально повсюду. Это слово вертится на языке у каждого. Это ГО, о чем мы думаем, прежде чем заснуть. Нетрудно укать соседку или саму себя, рисующую сердечко на уроке математики. Но даже если мир превратится в одну огромную конфету в форме сердца с надписью: «Ты и я», это не значит, что мы должны раздавать направо и налево обещания, которые не сдержим. Слово, начинающееся на «л», в интимной обстановке может оказаться очень опасным. Обычно я предпочитаю использовать его во фразе «я люблю тебя всего». То есть когда я правда люблю!

Держа руки в карманах куртки, по Мэдисон-авеню проходил Н, пытаясь казаться незаметным, но выглядел он необычно напряженным и озабоченным. В и Д целовались в книжном магазине «Шекспир и компания» вблизи Нью-Йоркского университета — прикольно! Б примеряла туфли у Сигерсона Моррисона в СоХо. С покупала в «Фетче» на Бликер-стрит очередной собачий комбинезон для своей обожаемой дворняжки. Дж и ее новая подруга Э хихикали в отделе женской гигиены в магазине «Дуэйн-Рид». Детский сад! А закупал бэушные записи регги в крошечной лавочке без названия на 3-ей Восточной улице. Ему же нужно что-то слушать в то время, когда он будет забивать на школу весь оставшийся семестр.

Дорогая Сплетница!

Слышала, что торговца, который работал в пиццерии, взяли, и теперь ему приходится косить в парке под нарка и выдавать всех своих бывших клиентов.

— Донг

Дорогая Донг. Все это похоже на плохой сериал на Ти-эн-ти. Надеюсь, никто из наших друзей в нем не снимается. — Сплетница

Сами знаете, вы от меня без ума.

ВАША СПЛЕТНИЦА

По дороге в «Риверсайд» во вторник утром Дэн остановился у газетного киоска на углу 79-й и Бродвея, чтобы купить приложение к «Нью-Йоркеру», изданное по поводу Дня святого Валентина, и черный кофе, вкус которого был таким, словно его приготовили три года назад, но именно это ему и нравилось. На обложке был изображен Ноев ковчег, причаливший к пирсу в Нью-Йоркской гавани на фоне статуи Свободы. На борту ковчега красовалась надпись; «Корабль любви», и все звери, выстроившиеся на пирсе, держались за руки, целовались и щупали друг друга. Это было очень забавно. Дэн постоял на углу, открыл страницу с содержанием и, пытаясь отыскать свою фамилию, дрожащими пальцами зажег «Кэмел» без фильтра. Вот она, в разделе стихотворений: Дэниел Хамфри, страница сорок два, «Шлюхи». Он был в таком восторге, что забыл о сигарете, торчащей у него между губами. На странице сорок два находился рассказ Габриеля Гарсии Родеса «Amor con los Gatos» — «Любовь с кошками», занимающий четырнадцать страниц, и прямо в середине рассказа было напечатано стихотворение Дэна.

На улице подмораживало, но от нервного возбуждения на веках Дэна проступил пот, а во рту стало сухо, как в пустыне. Дэн выплюнул горящую сигарету па тротуар, закрыл журнал и убрал его в черную сумку, висящую у него на плече. Если бы он взглянул на страницу в конце журнала, где помещалась информация об авторах, то нашел бы следующее: «Дэниел Хамфри (стихотворение, стр. 42) учащийся из Нью-Йорка. Это его первое опубликованное произведение». Но Дэн просто не мог больше листать журнал, когда сотни глаз вокруг пытались рассмотреть его и останавливались, чтобы прочитать его жестокое, злое стихотворение, в котором он был совершенно не уверен.

Дэн пошел по Бродвею в направлении школы, его руки ужасно тряслись. Если бы только он мог провернуть какое-нибудь дельце, например приостановить процесс печати «Нью-Йоркера», похитив все гласные буквы. Тогда поздно ночью все вышедшие номера этого приложения были бы изъяты из киосков и возвращены в типографию.

Да, если бы он был способен на такое.

— Здорово, пижон. — Дэн услышал за спиной знакомый самодовольный голос самого противного своего одноклассника из «Риверсайд». Дэн остановился, обернулся и увидел, как Чак Басе набрасывает на плечо всем известный темно-синий кашемировый шарф с монограммами и ухоженными пальцами поправляет мелированные волосы.

— Прикольное стихотворение там в «Нью-Иоркере».

Он похлопал Дэна по плечу, и розоватые монограммы на шарфе заблестели на солнце.

— Кто знал, что ты такой крутой?

Что, в последнее время в поведении Чака Басса появилось что-то голубоватое? Неужели? Может, так кажется только из-за того, что он сделал мелирование? И хотя он носил узкое кремовое шерстяное пальто от Ральфа Лорена и оранжевые кожаные кроссовки «Прада», это вовсе не означало, что он перестал приставать на вечеринках к беззащитным, напившимся вдрызг девицам. Возможно, это просто способ самовыражения.

Конечно же, с ориентацией у него все в порядке.

— Спасибо, — пробурчал Дэн, играя пластиковой крышкой от стаканчика с кофе. Что, Чак собирался идти с ним до школы и обсуждать по пути его стихотворение? Тут зазвонил сотовый Дэна, спасая его от необходимости отвечать на пустые вопросы Чака о том, сколько и чего он принял до того, как написал это стихотворение, или о том, о чем обычно любил поговорить Чак Басе по дороге в школу.

Дэн поднес телефон к уху. Чак еще раз похлопал его по плечу и пошел дальше.

— Алло?

— Поздравляю, сын! — кричал по телефону Руфус. Его отец никогда не вставал с постели раньше восьми, поэтому Дэн впервые разговаривал с ним в такую рань. — Ты просто крут, настоящая публикация! И где! В самом, блин, «Нью-Йоркере».

Дэн усмехнулся, ему было немного стыдно. В пыльной коробке в чулане было припрятано множество исписанных тетрадей его отца со странными разрозненными стихами. Даже, несмотря на то, что он являлся редактором журнала для малоизвестных поэтов-битников, Руфус сам никогда не публиковался.

— И ты не поверишь, — продолжал Руфус, по вдруг голос его замер. Дэн услышал, как в туалете сработал сливной бачок. Обычное явление. Отец разговаривал с ним, сидя в сортире.