— Нельзя сказать наверняка, — заметил Брайс, — ты так давно его не видела… Хотя, может, он и не забыл твоей ласки.

— Вам не понадобится такая лошадь, — внезапно вступил в разговор Конар.

Он хочет сказать, что ей нельзя ездить на отцовском коне?

— Герой выращен для битвы. Это вам не какая-нибудь кляча для прогулок верхом в близлежащий подлесок, — это настоящий боевой конь!

— Так вы хотите сражаться? — воскликнул Брайс. Несколько восхищенных взглядов обратились на Мелисанду.

Она немного смущенно пожала плечами.

— Мой отец умер в бою, защищая свой край, мои люди остались без военачальника, и я должна…

— О, как это смело! — воскликнула Дариа.

— Великолепно, — сухо подтвердил Конар. — Однако я не слышу продолжения. Именно тогда мы и познакомились с моей горячо любимой женой. Она попалась прямо в лапы злодея-родственника, убившего ее отца.

— Но, Конар, иногда нет выбора! — заметила Рианнон.

Внезапно наступила мертвая тишина, и Мелисанда покраснела, чувствуя на себе многочисленные взгляды.

— Моя жена — прекрасный стрелок и очень часто попадает в цель, — весело объяснил Эрик, — правда иногда целью являюсь я.

— Может, вы воздержитесь от дальнейших советов Мелисанде, как полагается себя вести образцовой жене? — спросил Конар.

Все засмеялись.

— Нет, оружие Мелисанды — меч. Неужели ты никогда не видел, как она ловко владеет мечом, Конар? — воскликнул Брайс.

— Пока не приходилось, но если ты, брат, говоришь, что она талантлива, то я верю тебе.

— Она упражняется в этом почти каждый Божий день.

— До сих пор?

Мелисанда сделала вид, что внимательно изучает надпись на их кубке. Однако она чувствовала взгляд Конара, чувствовала, что сейчас что-то произойдет…

— Ты собираешься ринуться в битву, моя дорогая?

— Я надеюсь на мир.

— Тогда почему же с мечом?

Вино придало ей храбрости, и она с самой невинной улыбкой ответила:

— Я хотела бы потушить вас на медленном огне с овощами и приправами, милорд!

За столом раздался смех. Но она видела только кривую улыбку мужа и его глаза, излучающие ледяной свет. Она чувствовала, как гнев пробуждается в нем.

Она выпила слишком много вина.

Он положил свои пальцы на ее, держащие кубок, и требовательно спросил:

— За мужество?

— Нет, милорд, вряд ли, — она покачала головой, — во всяком случае, не сегодня. Сегодня у меня есть несколько вопросов.

— Так, может быть, ты их задашь? — спросил довольно тихо.

— Действительно, почему бы и нет?

— Ну и?

— Дело в том, что вы, милорд, заинтересованы сейчас во мне. Вам кое-что от меня нужно. Но в обмен я хочу кое-что для себя.

— И я вижу, мне лучше повеситься на бушприте[6] собственного корабля, чем не уступить тебе?! — усмехнулся он.

Она попыталась взять кубок, но он крепко держал его.

— Если ты планируешь сделку, любовь моя, то научись скрывать свои мысли!

— Посмотрим, посмотрим, однако, ты заинтересовался сделкой!

— Почему бы и нет? — мягко ответил он, — лучше открой мне, чего ты от меня хочешь?

— Не здесь и не сейчас. Между прочим, кроме нас на банкете присутствует твоя горячо любимая невестка. Не дай нам Бог попасться ей на язычок.

— Тут также сидит и ее заботливый муж.

— Который стал таковым, благодаря полезным урокам Рианнон.

— Может и так, — задумчиво ответил Конар, — а может и нет.

Внезапно он поднялся, резко отодвинув стул и протянул ей руку. Мелисанда изумленно поглядела на него, но он, не обращая на это внимания, рывком поднял ее из-за стола.

— Но Конар, — начала было она и замолкла, увидев, что он уже обращается к Рианнон.

— Рианнон, твой стол, как всегда, великолепен. Большое спасибо тебе за этот прекрасный ужин. Теперь нам, пожалуй, надо идти, ибо мы хотим отплыть с утра пораньше.

— Да, конечно, — сказала Рианнон, — жаль только, что вы нас покидаете.

— Ага, — согласился Эрик, обнимая жену за плечи, — но я думаю, мы скоро встретимся.

— Мы обязательно проводим вас завтра, — добавила Рианнон, — Бог в помощь, Мелисанда.

— Спасибо, — пробормотала та, абсолютно потерянная и ошеломленная.

Конар быстро пожелал всем спокойной ночи и вышел из зала, продолжая крепко сжимать руку Мелисанды.

Наконец, когда они уже поднимались по лестнице, Мелисанда, обретя дар речи, спросила:

— Послушай, что с тобой стряслось? Я даже толком не успела поесть. Между прочим, Рианнон сделала такой стол в твою честь!..

— Я глубоко сожалею, моя дорогая, — сказал он равнодушно, — но ты ведь сама настаивала на раннем отплытии.

— Я?..

— Да, ты меня очень возбуждаешь. Я просто не смог больше усидеть за столом…

— Я не понимаю…

— Однако возбуждаешь…

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я понимаю только, что ты отвратителен, мерзок и груб. И ведешь себя, как…

— Викинг?! — закончил он. Он остановился у ее двери и приоткрыл ее. Дверь в ее комнату. Это была только ее комната!

Она вырвалась из его рук и, проскользнув в комнату быстро, захлопнула дверь — прямо перед самым его носом. Тяжело дыша, она налегла на нее всем телом, пытаясь задвинуть щеколду. К сожалению, она опоздала.

Конар ворвался следом и, толкнув ее вглубь комнаты захлопнув за собой дверь, резкий визг которой резанул слух Мелисанды.

— Давай поговорим, любовь моя. Что за торговлю ты ведешь со мной?

Она твердо решила поставить на место этого человека и не поддаваться ему. Она многозначительно сказала:

— Ты приходишь ко мне, если только во мне нуждаешься.

— О чем ты говоришь? — нахмурился он.

— Ты привык брать то, в чем нуждаешься, силой.

Он раздраженно махнул рукой.

— Я никогда не сломаю стену непонимания между нами! Я как был для тебя мерзким викингом, так и остался, Ты когда-нибудь прекратишь надо мной издеваться?

Она не обратила внимания на эти слова.

— Сейчас, например, я тебе нужна. Помнишь, Одо сказал тебе, что повторная свадьба необходима, чтобы закрепить твою позицию среди этих знатных баронов. И сейчас ты вернулся за мной как раз за тем, чтобы я повторила свою клятву всенародно.

— Ну и что ты от меня хочешь потребовать за это?

— Я уже не дитя малое, Конар. Ты не можешь заставить меня плясать под твою дудку так, как это делал Рагвальд. Но если попробуешь повести меня в церковь, то это тебе дорого обойдется.

— В каком смысле дорого?

— Все самое важное я тебе уже сказала, — ответила она.

Он вышел в свою комнатку и подошел к еле горящему очагу. Ночь была сырой и холодной, сквозняки гуляли по замку.

С минуту он смотрел на огонь. Потом вернулся к ней. Он подошел сзади и нежно дотронулся до ее волос.

Она обернулась.

— Так чего же ты хочешь? — тяжело дыша, спросил он.

Его близость опять волновала ее: она чувствовала, как огонь пробегает по ее телу, и оно наливается приятным теплом.

Он стоял за ее спиной — и это действовало ей на нервы. Она резко повернулась, высвободившись из его рук.

— Свободы, — тихо, но твердо ответила она.

— Тогда ты ошибаешься, считая, что клятва перед алтарем — это верный путь к свободе; боюсь, это не совсем то, чего тебе хочется.

— Я хочу свободы. Хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Я, конечно, поплыву с тобой завтра, но это просто из-за того, что я безумно хочу домой.

— У тебя здесь теперь тоже много друзей, — напомнил он ей.

— Это не меняет дела. Больше всего на свете я хочу вернуться домой, — тихо ответила она, — и я всегда хотела этого.

— Продолжай!..

Он был слишком близко от нее, и по-прежнему гладил ее волосы.

Она попыталась освободиться, но он крепко держал ее.

— Продолжай, — твердо произнес он. Она облизнула пересохшие губы, и вдруг почувствовала неожиданный прилив сил…

— Ты, идиот! — закричала она. — Я поеду с тобой во Францию, я подтвержу все обеты, но я хочу остаться после этого одна! Спать одна! Я буду жить в отцовской комнате, и ты не посмеешь в нее входить.