– Ах, молодые люди, неужели нельзя было подождать до завтра?

Она бесцеремонно оглядела Оскара и прошла за ними в квартиру Мэг, наблюдать, как та собирает вещи. Когда Оскар, чертыхаясь, выпутался из пышной шторы и вышел на балкон перекурить, она подскочила к Мэг и, отбросив все церемонии, спросила:

– Мадемуазель, но мне казалось, вы говорили, что ваш муж старше вас? Или это не муж?

– Не муж.

– А-ах, вот как!

Мэг вышла в ванную за косметикой, а когда вернулась, застала Оскара и мадам стоящими друг напротив друга во взвинченном состоянии.

– Но, Мэг, я ведь говорила вам, – тут же начала жаловаться ей старушка, – кольцо теперь уже не удастся выручить, я продала его.

– Оскар, я же тебя просила!.. Простите его, мадам, мне совершенно не нужно кольцо. Я вам очень благодарна за вашу доброту, всего хорошего!

Она почти вытащила Оскара на улицу, хотя тот театрально кричал что-то в своей манере. Но, когда зрителей не осталось (а Мэг никогда не входила в их число), он успокоился и устало произнес:

– Зря, ведь она его прикарманила.

– Слушай, глядя на твои переживания, можно подумать, что это ты расстался с Майклом!

– Да я же не из-за Майкла переживаю, а из-за кольца! Это же действительно ценность…

«Скромный» особнячок Оскара, покупку которого папа, скрепя сердце, оплатил в прошлом году на Рождество, состоял из двух этажей и не меньше пяти гектаров площади. Мэг присвистнула, увидев такое великолепие.

– Прошлый век! – отрекомендовал Оскар. – Небось, какой-нибудь виконт проводил тут выходные с фрейлинами.

– Бедное дитя! Виконты вымерли как мамонты, когда прошлый век только начинался. А фрейлины жили в Германии.

– Да и бог с ними! Значит, я отдаю тебе левое крыло на втором этаже, во-он, смотри, какие башенки. Там спальня. – И он захихикал.

Расположившись в гостиной и выставив на массивный дубовый стол четыре бутылки разного вина, Оскар широким сценическим жестом пригласил ее к столу. Стул, на который он усадил свою подругу, напоминал трон.

– И правда виконты с фрейлинами, – пробормотала она, поглаживая резные подлокотники.

– А я тебе что говорил! Ладно, выкладывай про своего Алекса. – Взгляд его стал серьезным и участливым.

– Что я могу сказать, – начала Мэг, – обычный такой Алекс.

– Он хоть симпатичный?

– Вполне. Я бы даже сказала, красавец.

– Но ему все равно далеко до меня, верно?

– Разумеется, Оскар, с тобой вообще нельзя никого сравнивать, кроме одного парня по имени Адам, но он давно умер. А если серьезно – Алекс не в моем вкусе, и это его спасло.

– От страстной ночи?

– Да!!!

– Да ладно, все у вас будет. А кто же в твоем вкусе? Может, папа?

Оскар увернулся от салфетки, которую Мэг в него запустила, и примирительно сказал:

– Все-все, я молчу! Но ведь даже глупый Майкл, мне кажется, сразу начал что-то подозревать, видя, как мой папочка пожирает тебя глазами на свадьбе.

– Как он?

– Нормально, но, если честно, они с маман достали меня своей свободой нравов. На них можно делать ставки: у кого больше новых любовников за месяц. А потом еще хотят, чтобы я был скромнее!

Оскар попал в точку. О его семье ходили легенды. С пяти лет единственный сын Грега был оставлен на попечение няньке, а молодая мать посвятила себя бизнесу и любовным связям на стороне. И в том, и в другом она стремилась обогнать своего супруга, хотя он и стартовал раньше. Примерно в восемнадцать лет Грег Стейлинг занялся торговлей, в двадцать один женился, а через год после рождения сына, наигравшись в счастливого отца, нашел развлечение получше: романы с женщинами. Надо отдать ему должное: в своих предпочтениях он был крайне демократичен, за исключением, разве что, расовых факторов. В его постели перебывали практически все дамы из их окружения, но общество, как и подобает в таких случаях, делало вид, что ничего не происходит.

Когда его лучший друг Майкл задумал жениться на Мэг, он хохотал, как сумасшедший:

– В твои-то годы! И снова молодая жена. Майкл, ты видел себя в зеркало? Ты лысый, обрюзгший старикан и выглядишь на все пятьдесят, не чета мне!

Но со второй супругой Майкла он познакомился только на свадьбе и совершенно потерял голову. Еще не одна женщина на свете не была ему так желанна. Тысячи особ разного возраста, темперамента и общественного положения стали для него прочитанной книгой. И вот, в свои сорок один, вдоволь насмеявшись над Майклом, он понял, что пропал и сам. Эта остренькая девочка со щуплой фигуркой подростка и манящими синими глазами, как у стрекозы, запала ему в душу и пробила кору цинизма в зачерствелом сердце. Она сладко-больно уколола его просто фактом своего существования, ничего для этого не сделав, и Грегу хотелось выть по ночам, когда он вспоминал ее. А поскольку вспоминал он ее практически всегда, жизнь превратилась в сплошное наваждение.

Даже романы с дамами пошли на убыль, и публика недоумевала, не находя тому причины. Мелани, его жена и конкурентка (два оптовых гипермаркета с мировыми именами), тоже недоумевала, но склонна была приписывать спад его темперамента эффекту от двух пластических операций, которые она перенесла не так давно. Ей казалось, что Грег нарочно перестал гулять и стал чаще проводить время у семейного очага, чтобы ей что-то доказать. Он даже начал исполнять супружеские обязанности раз в неделю, чего уже пятнадцать лет между ними не было.

Объяснялось все это просто и банально: Грег сиднем сидел у камина с бокалом виски в руке, надеясь, что Майкл с молодой женой зайдут к ним на вечерок. У Мэг погибли родители, и все знали, как тяжело пережила она это событие, едва не попав в клинику с нервным истощением. Майкл из кожи вон лез, чтобы утешить любимую женщину, но она упорно отказывалась от помощи окружающих, только грустно улыбалась и почти всегда молчала, сидя за общим ужином. Но такой она нравилась ему еще больше. Ему хотелось обнимать ее, ласкать, говорить с ней сутки напролет, а еще лучше – не вылезать из постели. Но об этом опасно думать: каждый раз его захлестывала такая волна страсти, что взять себя в руки потом бывало очень трудно. Он, правда, быстро нашел выход: заниматься любовью с женой, чтобы как-то разрядиться.

А тут еще его непутевый сынок, который водил дружбу с Мэг и, кажется, был единственным, кому она приоткрыла маленький кусочек своей души. Это досадное обстоятельство поначалу сильно бесило Грега, но, поразмыслив, он сумел обратить все в свою пользу: пригвоздил сына к дому репетитором, который приходил к ним по вечерам. Таким образом, два раза в неделю у него появлялась надежда увидеть Мэг хотя бы из-за Оскара.

Вся эта стратегия вскоре возымела результат, но совсем не тот, что ожидал Грег. Общество наконец смекнуло, в чем дело, и, оправившись от шока, принялось нежно заботиться о Майкле, чутко оберегая его от лишней информации. Все их друзья по молчаливому сговору решили, что Майкла нужно щадить, ибо такого удара он не вынесет. Люди зашли намного дальше в своих предположениях, чем оно было на самом деле – Грегу еще ни разу не удалось даже поговорить со своей возлюбленной наедине, а про них уже болтали бог весть что.

Больше всех веселился Оскар, который тоже был в курсе событий, и часто описывал Мэг, как отец переживает. Она ругала его за черствость души и с ядовитым сарказмом советовала вытащить отца на исповедь, чтобы тот облегчил душу. Оскар хохотал и обещал сделать это только под запись диктофона, чтобы потом легко и непринужденно решать свои проблемы с казино.

– Заодно счета Майкла перестанут опустошаться с такой скоростью, правда, Мэг? Ты ведь не спрашиваешь у мужа, можно ли дать мне денег в долг?… Но поверь, когда-нибудь придет время и я сполна заплачу тебе за твою доброту. И не только деньгами.

Прошло полгода, потом год, чуть-чуть освежила голову работа, но Грег понял, что заболел еще сильней. Весной он потерял голову окончательно и перестал управлять делами, временно передав свой бизнес жене, что она восприняла как полную капитуляцию. Мелани в глубине души все еще любила мужа и сначала заводила романы только для того, чтобы ему досадить, пока не вошла во вкус. Но он все равно оставался ее главной целью, и теперь она с большим трудом сохраняла терпение в присутствии Мэг, ненавидя, ревнуя и завидуя.