— Последовательность, решительность, стойкость — вот путеводные черты характера человека, — в тон ему ответил Файнок.

— Несомненно. Тогда давайте будем идти постепенно, шаг за шагом, как разумные люди. Вы дадите мне возможность выступить перед Городским Советом, а я постараюсь убедить его членов составить петицию с требованием выдачи Рилиана Кру. Если повезет, ничего другого не потребуется.

— Господин Скривелч, вы — оптимист.

— Всю жизнь. Всегда. У меня прекрасное пищеварение, и я не намерен его портить. Так согласны?

— Я подумаю. Это серьезное дело, и его необходимо обдумать.

— Конечно. И когда мне ожидать ответа?

— Когда я закончу думать. Тогда вы и услышите мое решение, которое, будучи однажды оглашено, изменению не подлежит. Приятного вечера, уважаемый. — Файнок поднялся со стула и покинул зал, так и не раскурив своей трубки.

Скривелч остался сидеть у камина. Результаты беседы радовали, о чем свидетельствовала кроткая улыбка, бродившая на его устах. Чувство удовлетворения притупило реакцию его органов восприятия. Слишком поздно заметил Скривелч приближающегося господина Муна с тетрадью, настроенного не менее решительно, чем член Совета Джайф Файнок.

Стояла глубокая ночь, и все жители крепости Гевайн спали. Лунный свет, проникавший сквозь окна мастерской в башне, играл на фляге и витой и закупоренной бутылке, на банке и мензурке, поблескивал на трех огромных стеклянных пробирках, в коих покоились надежды Кипроуза Гевайна. Свет проник сквозь безымянный питательный раствор и осветил белые бессознательные формы, находящиеся внутри. Ночь была необычайно ясной. Очевидно, бледные лучи полной луны пробудили инстинкты незавершенных персон. Тела в пробирках зашевелились: почесывание пальцев-щупалец, покачивание, дрожание вспученных животов — движения всех трех тел были абсолютно одинаковы и синхронны. Течения и водовороты кружились в трех пробирках, словно отражения друг друга.

Синхронное возбуждение продолжалось по крайней мере в течение трех часов. Затем, когда луна опустилась и зависла над Миазмом, словно пораженная его испарениями, произошла перемена. Движения обитателей пробирок стали более энергичными и целенаправленными, будто бы эта ночь породила в них дух своеволия.

Все трое начали осторожно приседать, огромные тела то опускались, то поднимались, и в такт этим движениям фиолетовый раствор ритмично бился о стенки. Раствор обладал достаточной плотностью, и поэтому персоны подпрыгивали довольно высоко. В итоге три пары мертвенно-бледных рук, наподобие пухлых кошек, зацепились за края пробирок. Три лысые и безликие головы вынырнули на поверхность. Три необъятных белых туловища подтянулись на руках так, что их животы уперлись в края сосудов. Они повисли на них, балансируя между полом и потолком, а потом, сделав мощное усилие, вытащили себя из пробирок и шлепнулись вниз головами на пол мастерской. Какое-то время они барахтались, как выброшенные на берег киты, в лужах стекающей с них жидкости, а затем, повинуясь единому импульсу, попытались подняться. Своими телами они владели пока неумело, поэтому последовала серия фальстартов; напряженные усилия, долго ни к чему не приводившие, в конце концов все же увенчались успехом. Персонам удалось встать на ноги и сделать первые неверные шаги.

Основной инстинкт, руководивший персонами до этого момента, по-видимому затих. Три фигуры бессмысленно топтались по мастерской, оставляя мокрые следы, пока не наткнулись на стол, рухнувший с оглушительным грохотом. Стопки книг, посуда, документы, инструменты — все посыпалось на пол. Существа не услышали шума, ведь ушей у них еще не было. Тем не менее звук этот привлек их внимание — вероятно, они ощутили своими бесформенными еще ступнями вибрацию пола. Они ходили по рассыпавшимся предметам, наступая на осколки разбитого стекла. Острые осколки входили в бледную плоть, но персоны не чувствовали боли.

Затем они перевернули застекленный шкаф, и вместе со шкафом вниз полетели сотни стеклянных колб и бутылочек, их содержимое тут же стало впитываться в каменный пол. Поднялось удушливое зловоние, но оно не беспокоило персон — органы обоняния у них тоже отсутствовали.

Бессмысленное буйство при свете луны продолжалось: на пол полетели еще два шкафа с хрупким содержимым, попадали стулья, рухнули книжные полки… Случайно одну из персон шатнуло прямо на дверь мастерской, которая была просто прикрыта. За дверью зияла чернота. Персона проковыляла через порог, и две ее копии последовали за ней.

Троица вслепую двигалась к лестнице. Еще шаг, и, не заметив края, они скатились в темноту и приземлились у подножия лестницы, образовав одну большую копошащуюся массу. Их настырная активность еще не угасла — существа барахтались, стараясь нащупать опору и встать. Задача оказалась непосильной. Тщетно сотрясалась и ерзала груда влажных тел — всю оставшуюся ночь беглецы провели на холодном каменном полу, пытаясь высвободиться из объятий друг друга.

Утром их обнаружил Кипроуз Гевайн. Поднявшись пораньше, чтобы проверить, как развиваются его любимцы, у самой лестницы, ведущей в мастерскую, сеньор наткнулся на три поверженные, избитые, копошащиеся фигуры. Первым делом он погрузил их в глубокий сон. Это было нетрудно сделать, учитывая примитивный уровень сознания персон. Затем проверил состояние мастерской. Картина, представшая перед его взором, настроения ему не улучшила.

Кипроуз незамедлительно созвал всех слуг, в том числе Рилиана и Мерит. Троица племянничков в этом мероприятии участия не принимала, мудро решив провести лунную ночь в таверне «Драгоценность» в Вели-Джива.

Выполнением первого приказа сеньора — приведением в порядок мастерской — занимались несколько часов. Обломки и осколки убрали, упавшую мебель расставили по местам. Через потолочные балки были перекинуты веревки. Сразу же после этого Кипроуз приказал внести персоны.

Рилиан помогал при переноске. Это была долгая и тяжелая работа. Каждое из трех бессознательных тел по очереди подняли по лестнице наверх, положили на пол в мастерской, опутали множеством веревок, свисающих с потолка, подняли вверх и осторожно опустили каждого в свою пробирку.

На эту работу ушло несколько часов. По завершении трудов три беловатые фигуры снова мирно покачивались в своих питательных «ванночках». На каждой фигуре виднелись отметки о ночных похождениях — порезы и синяки «украшали» некогда безупречно ровную белую кожу. У одного из них отсутствовало щупальце. Вокруг раны плавало облако мутной жидкости.

Хмурый и недовольный Кипроуз Гевайн осматривал травмы.

— Этого недостаточно. Придется рассмотреть другие возможности, — пробормотал он и задумчиво уставился на Рилиана, что обеспокоило последнего.

Через два дня Рилиану было приказано продемонстрировать свои достижения в сверхнормальности. Под критическим взглядом Кипроуза Гевайна он выполнил ряд мистических жестов руками, включая сложный Многомерный Переход Фенна, разумно порассуждал на тему Кронвидо и в заключение неоднократно использовал свое сверхнормальное видение для определения разных предметов, находившихся в серой деревянной шкатулке. Однако его видение исчезало, если он отходил от шкатулки дальше, чем на пять футов; не видел он и спрятанных жидкостей или газов; а если между ним и шкатулкой ставили какой-либо твердый барьер, от него ускользало и плотное содержимое шкатулки.

— Примитивно, но кое-какие сдвиги все-таки есть, — высказал свое мнение Кипроуз. — Я, конечно, надеялся, что к этому моменту вы достигнете более высокого уровня, однако вы не оправдали моих ожиданий, что, впрочем, неудивительно. Тем не менее более-менее явные признаки прогресса имеются, и мне снова придется запастись терпением.

Рилиан и Кипроуз сидели друг против друга за рабочим столом, поверхность которого была вновь завалена книгами, инструментами и грязной алхимической посудой. Мастерская обрела свой прежний вид. Только относительно малое количество стеклянных бутылочек, флаконов и банок напоминало о недавнем погроме, учиненном персонами, которые теперь безмятежно, без каких-либо признаков сознания плавали в своих пробирках. Кипроуз уже успел их слегка подлечить — порезы зажили, синяки рассосались. Других перемен с момента их злосчастной ночной прогулки не наблюдалось. Шок от приобретенного опыта вызвал полную остановку в их быстром прежде развитии. Несмотря на отсутствие лиц, волос и бесцветность кожи, общий облик персон удивительно напоминал их создателя. Рилиан заметил, что украдкой переводит взгляд с сеньора на пробирки и обратно. Выпуклость трех животов, изгиб крупных ягодиц, обвислые линии шеи — все это узнавалось в оригинале — Кипроузе. Процесс дублирования поражал и тревожил.