— Она для сссеньора. Для сссеньора. Не для тебя, — объяснил Крекит.

— Твои крошечные металлические мозги заело, — парировал Рилиан, и Крекит злобно зашипел. — Что за чушь?

— Чушь? Вовсссе нет. Бессстолочь. Она для сссеньора, — повторил Крекит, явно не владея дополнительными сведениями. — Когда она ссстанет доссстойной. Есссли ссстанет…

— Достойной? Мерит, что все это значит?

Мерит внимательно разглядывала кончики своих пальцев.

— Время от времени сеньор упоминает о возможности моего, как он это называет, «возвышения», — объяснила она. — Оно, по его словам, явится наградой за успешное развитие моих скрытых сверхнормальных способностей. Он полагает это лучшим способом поощрить учебу. Сеньор никогда не объясняет, что именно он подразумевает под словом «возвышение», а у меня никогда не хватает духу спросить его об этом. Я честно утверждаю, что не достойна такой чести, и до сих пор он соглашался с этим.

— Он же не собирается заставить тебя…

— Произведение на свет наследников — одна из основных обязанностей сеньорства, — ответила Мерит бесцветным голосом. — Род Гевайнов должен быть продолжен, и я не думаю, что Кипроуз захочет возложить ответственность за это на своих племянников. Нет сомнений, что когда-нибудь он возьмет жену. Я убеждена, что он намерен выбрать жену со сверхнормальным талантом.

— И если ты проявишь признаки сверхнормальной силы…

— Меня «возвысят».

— Вот видишь? — вмешался Крекит. — Она для сссеньора. Есссли он захочет ее.

— А она целует другого. Неблагодарная. Дрянь. Дрянь. Дрянь… — Нурбо запустила свои зубы в шею девушки, и лицо Мерит исказилось.

— Вот в чем причина того, что твои сверхнормальные способности никак не проявятся. Ты не хочешь этого, — сделал вывод Рилиан.

— Я старательно учусь, — оправдывалась Мерит.

— Разве? Но ведь успех приведет к «возвышению»? Ты говоришь, и книги это подтверждают, что практика сверхнормальности невозможна без абсолютной концентрации силы воли. Как можно сконцентрировать свою волю на том, что тебя страшит?

— Насколько мне известно, я делаю все от меня зависящее. Вероятно, у меня просто нет никаких способностей.

— Возможно. Но я считаю, тебе следует продолжать попытки. На самом деле, тебе надо стараться еще сильнее. На то есть причина.

— Какая причина? — полюбопытствовала Нурбо.

— Расссположение госссподина, — объяснил Крекит.

Рилиан колебался, затем подошел к столу, взял лист бумаги и одно из многочисленных острых перьев, валявшихся там, обмакнул перо в чернила и вывел: «Развивай сверхнормальное осязание. Используем его для ослабления или одурманивая змей. Сняв змей, убежим из крепости вместе».

Мерит с интересом пробежала глазами написанное, взяла перо и ответила: «Очень опасно. Одна неудачная попытка — и Кипроуз все узнает. Ответные меры».

«Попытаемся!» — написал Рилиан.

Девушка энергично закивала в ответ.

— Что вы делаете? — заинтересовался Крекит. — Зачем рисссуете на бумаге? Что это за знаки?

— Да просто так, — успокоил его Рилиан, — игра такая.

— Игра? Крекит знает твои игры. Игры ссс напильниками. Игры ссс клещами.

— Не стоит думать о прошлых ошибках, — весело посоветовал ему Рилиан. — Это приведет к расстройству твоего пищеварения, а нам бы этого не хотелось.

— Ты сосчитаешь? Бессстолочь. Ничто не рассстроит пищеварения у Крекита. Когда-нибудь Крекит попьет твоей крови. Не бессспокойссся. Подожди.

Рилиан мудро промолчал.

— Ленивый. Пуссстой. Вы здесссь, чтобы работать. Работать. Работать. Работать…

— Ты прав, — смиренно согласился Кру. Он старательно разорвал исписанный лист на мелкие клочки, подошел к открытому окну и подставил это конфетти ветру. — Видишь? Игр больше нет.

— Игр больше нет. Работайте.

— Игр больше нет.

— И больше никаких игр сссс ней, — злобно выдавила Нурбо. — Потассскушка.

Рилиан и Мерит возобновили работу. Снова Мерит поставила на стол серую шкатулку, и Рилиан попытался проникнуть своим внутренним зрением сквозь ее деревянные стенки путем применения Изогнутости. Вихрь случайных мыслей, наблюдений и впечатлений мешал сосредоточиться, перетягивал внимание на себя, но он отмел все. В результате многонедельных интенсивных тренировок ему стало подвластно искусство построения Мысленной Стены Юай, блокирующей посторонние мысли. Теперь он снова выстраивал ее, и Стена выходила прочной. Окружающий мир растворился.

Пальцы Рилиана начали волнообразно двигаться — это были жесты Прогрессии Моама. Раз, два и еще раз — по мере повторения Прогрессии он убыстрял темп. Цвета из другого мира: почти болезненная четкость внутреннего зрения; ощущение плавучей изменчивости, уже однажды пережитое им, а затем он понял суть и направление своего движения в Изогнутости, до сих пор еще им не осознанное. Мысленная Стена Юай удержала удивление, тревогу, смятение и чувство потерянности за пределами нового уровня понимания. Образ деревянной шкатулки остался четким и ярким. Он видел добротные серые стенки, но впервые понял, что во внутреннее пространство можно заглянуть, если, находясь в Изогнутости, миновать Слепые Пятна, мешающие проникновению. Первый Рисунок Грий указал путь среди пустот; Рилиан распространил свое видение до того самого места, где его абстрактный образ запечатлелся на квадрате стеганой хлопчатобумажной ткани.

— Кварц, — произнес Рилиан. — Три длинных кристалла и пять или шесть мелких. — Он открыл глаза. Яркий свет видения поблек, и мир вокруг стал прежним. Мысленная Стена Юай рухнула, и наступил черед изумлению.

Можно было и не открывать шкатулку, но Мерит открыла ее и, сняв крышку, показала содержимое — кристаллы. Девушка улыбнулась, искренне довольная успехом Кру, она непроизвольно шагнула ему навстречу и остановилась при звуке предупреждающего шипения Нурбо.

— Рилиан, у тебя все получилось! — воскликнула Мерит, и радостная улыбка засияла на ее лице.

Был вечер, и общий зал «Бородатого месяца» был переполнен. Скривелч Стек сидел на своем обычном месте. За время его проживания здесь и хозяин, и завсегдатаи привыкли считать этот столик закрепленным за ним одним. Остатки обеда отодвинуты в сторону. Перед Скривелчем лежала раскрытая книга, его пушистая голова склонилась над страницами. Время от времени он прихлебывал освежающий чай из трав. Вдруг на печатный текст легла тень, он поднял голову и увидел господина Муна, остановившегося у его стола. Господин Мун держал в руках толстую тетрадь, содержание которой составляла «Ода ядовитому папоротнику». Скривелч Стек подавил вздох. Он знал, что предвещает эта тетрадь, и понимал, что путей к отступлению нет.

— Хорошие новости, господин Скривелч! — Мун лучился радостью. — Я завершил еще одну песнь из сотни строф. Поскольку вы — человек просвещенный и к тому же почетный постоялец, вы станете первым ее слушателем.

— Господин Мун, вы мне льстите, но едва ли я…

— Господин Скривелч, я высоко ценю вашу ученость и дорожу вашим мнением о поэтическом искусстве. Слушайте внимательно.

Мун открыл тетрадь и начал читать:

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1-я строфа

2-я строфа

3-я строфа