-Коснись меня, – шептала она.

-Ох, девушка, я коснусь тебя, – пообещал он. Драстен подтолкнул ее ноги шире, затем упивался ее видом, лежащей в ожидании него, полные груди распухли от его поцелуев, бедра раскрыты и скользкие от желания.

Он направил руку к внутренней стороне ее бедер, через ее женскую влажность, затем вниз по ее ноге. Один, два и еще с пол дюжину раз задерживаясь между ее бедер, слегка ударяя ее чувствительную суть, пока она не выгибала бедра с пледа.

-Я собираюсь взять тебя, как ты никогда не была взята до этого.

Гвен была совершенно уверена в этом, никогда не была взята до этого.

-Обещания, обещания, МакКельтар.– провоцировала она:– женщина может умереть от старости, прежде чем ты найдешь для этого время.

Его глаза широко открылись от удивления, затем он рассмеялся хриплым смехом, полным темного эротизма.

Наконец, она замурлыкала, когда мускулы его плеча мягко напряглись, и он накрыл ее тело своим.

-Тебе не кажется, что ты провоцируешь меня? Я вдвое больше тебя, понимаешь, – пробормотал он ей в ухо.

-Так покажи мне что-то, что я еще не знаю, – задыхалась она, когда Драстен прикусил мочку ее уха.

-Как это?– спросил он, перемещаясь между ее бедер:– или как это?– он потер головкой его носка взад, вперед и снова назад, в ее влажных складках.

Гвен таяла, когда он разговаривал с ней на языке, который она никогда не слышала, но знала, был данью хриплого восхищения в его голосе. Странный акцент делал ее дикой, когда он промурлыкал комплименты в ее разгоряченную кожу. Она полу задумалась, а не околдовывал ли он ее, потому что, чем больше он говорил со странным акцентом, тем горячее она становилась. Или, возможно, это был прокуренный низкий голос, или способ каким его руки двигались по каждому дюйму ее тела, как если бы запоминали нюансы каждой равнины и впадины. Он самозабвенно расточал внимание ее грудям, сжимая, вкушая и нежно поглаживая их до тех пор, пока она не оказалась практически в бреду желания, парящая на краю еще одного оргазма.

Он уперся локтями по сторонам от нее, и вскормился каждым соском, двигая головой взад-вперед, создавая трение своей темной едва отметившейся бородой, и, как раз когда она подумала, что не смогла бы получить больше чувственное поддразнивание, он обращал свое внимание на другой. Он целовал ее грудь, около груди, нежное теплое пространство под ней, сжимая их вместе и целуя пухлую расщелину, небрежно с трением скользя языком между ними, затем вернулся к ее твердым соскам и взяв их вперемежку в зубы. Кусая, сося, затягивая ее в свой рот. Она практически завопила от такого изысканного наслаждения.

Он выстелил поцелуи на ее ребрах, вниз ее брюшной полости, потом скользнул своим языком через ее живот, игриво мерцая в ее пупке. Затем, внезапно, он скользнул с нажимом по ее набухшему бутону и она вскрикнула.

-Это моя девушка,– замурлыкал он, зарываясь лицом между ее бедер.

Мужчина имеет волшебный язык, подумала она, извиваясь под ним. Он сложил руки чашей под ее попой, приподнимая ее к его рту, и Гвен наполнила ночь поскуливанием, когда он целовал и лизал ее, потом, нырнув языком глубоко внутрь нее. В то время как его горячий язык ласкал ее в таких местах, которые раньше не были тронуты, она достигла спазмов, и он держал ее в объятиях, пока она содрогалась снова и снова. Затем, лишь только она подумала, что это был конец, он осторожно укусил ее, выжимая крошечный ряд спазмов из ее трясущегося тела.

Резонанс – я кристалл и я разбиваюсь в дребезги, лихорадочно думала она.

В то время как она выгнула ее бедра ему на встречу, крича, Драстен зарычал и прижался к земле. Он хотел, что бы это длилось как можно дольше. Хотел удовлетворить ее, как ни один другой мужчина когда-либо удовлетворял. Скрипя зубами, он опустился на плед, пребывая все еще в идеальном состоянии, пытаясь убедить его петуха, что надо подождать чуть-чуть дольше, потому, что самое малое он мог дать ей это. Самое малое он имел бы это. Этот идеальный момент с ней, если нет другого. Она мягко хмыкнула когда спазмы прекратились, и он осторожно обнял ее снова, шутливо предупреждая ее, что она получит еще много вершин удовольствия, перед тем как он сольется в ней.

Она была так красива и открыта ему. Она была самой чувственной женщиной, которую он, когда-либо встречал в своей жизни, ни одна не подтолкнула его за его принцыпы, до сегодняшнего дня. Его живот трясло от силы желания, и его член был так тверд, что было больно. Его дыхание резко звучало в его собственных ушах, биение его сердца было ударом сотни лошадей, кровь закипела в его венах и действительно сводила к: Просто. Одной. Вещи.

К ней.

Он не мог ждать дольше.

Он осыпал поцелуями вверх мягкую дрожь ее живота, через ее грудь, и прошелся краем его зубов назад и вперед по ее соскам. Располагаясь между ее ног, он не взял ее немедленно, а обцеловал ее полностью, поцелуй требования и владычества, примитивного собственичества.

-Скажи мне, – потребовал он. Она не разыгрывала робость или стыдливость, вещь, которая ему нравилась. Она позволила ему читать ее голод в лице, в ее выразительных штормовых глазах, не скрывая ничего. Но скажет ли она о своем желании? Окажется ли она настолько смелой и прошепчет ему слова, которые сказали бы ему, как исполнить ее дикие потребности?

-Скажи мне,– настаивал он.

Его крошечная Гвендолин сказала ему такое потом, чего он никогда не слышал, что бы женщина говорила до этого, ни знатного происхождения, ни шлюха, и низость ее слов разлилась в нем, как будто он проглотил двойную дозу ромового напитка вожделения.

Он никогда не имел женщину, которая говорила бы ему такое. Они использовали родовые слова, но о чем Гвен попросила его, было в точности, то, что он хотел сделать. Их притяжение друг к другу было примитивным и уходило далеко за пределы разумного.

Если она могла выразить такие примитивные желания, что еще она могла бы смело встретить лицом к лицу? Кем она была? Может она обладает таким духом?

Она лежала под ним, дрожа от желания, ее губы сверкали в свете луны, влажные от его поцелуев, и он понял, что увлекся ею сильнее, чем громадный дуб, рассеченный на двое молнией упадет на пол леса.

Он погрузился в нее.

И остановился.

Не по собственной воле, ох, нет, не по собственной воле, а потому что там было что-то на его пути.

-Просто толкни,– взмолилась она,– я знаю, что это будет больно в первый раз. Просто сделай это! Покончи с этим.

Эго оглушило. Фрагменты мыслей сталкивались в голове. Ее не касался ни один мужчина, как могла эта женщина оставаться девственной так долго! Мужчины в этом веке полные идиоты? Сейчас, она выбрала ни кого-то другого, а она выбрала меня!

Что за подарок!

Более благородный человек, возможно, отступил бы, более благородный человек, который знал, что даже минутная возможность существует, что он мог бы исчезнуть этой ночью, конечно бы отказался, но здесь было что-то вокруг Гвен Кейсиди, что уводило его далеко прочь от благородства. Он хотел ее, всеми правдами и не правдами. И если бы худшее случилось сегодня ночью, любовь между ними сделает ее более способной встретить, то с чем она может столкнуться. Возможно, помощь ее разрешит все, он мог бы вынудить ее принять во всем этом участие, и возможно –он мог лелеять нелепую мечту– ее бы убедили искать счастливое будущее в его прошлом. Понравится это или нет, единственное будущие, которое она обретет после сегодняшней ночи, было в его прошлом.

Он обеспечите его для нее, он поклялся. Ее счастье будет его главной задачей. Он даст ей все, что она захочет, завалит ее горами подарков, вниманием и преданностью, которая подобает королеве. Он будет ее полностью обслуживать за столом. И, может быть, любовь уладит неопределенности в его плане, которые никакой объем внимания и осмотрительности гармоничного сочетания не могло бы совершить.

-Я возможно, маленькая, – мягко уговаривала она, когда он заколебался:– но я сильнее, чем ты думаешь. И она повторила ее прежнюю просьбу, которая заслала всю его кровь в его теле, стремящуюся к паху.