Укол дурного предчувствия глухо ударился в ее груди, и она пристально наблюдала как он перешел к следующему камню, затем третьему, четвертом. У каждого камня он рисовал различный ряд чисел и символов на их внутренних поверхностях, время от времени останавливаясь взглянуть на звезды.

Осенние равноденствие, размышляла она, было временем, когда солнце пересекало плоскость экватора, делая ночь и день приблизительно равной длины во всем мире. Исследователи долго спорили над точным использованием Стоящих камней.

Была ли она близка, к тому, что бы выяснить их истинную цель?

Она осмотрела мегалиты и размышляла, что она знала об астрономии. Когда он закончил разрисовывать тридцатый, последний камень, ее дыхание застряла в горле. Хотя она признала только части этого, он с нежностью погладил символ бесконечности ∞

Лемнискат. Лист Мёбиуса. Апейрион. Какое значение он применял? Она пристально осмотрела тридцать камней и почувствовала своеобразный вызывающий зуд ощущение в мозге, как если бы Богоявление пробовало спрятаться в ее переполненном мозгу.

Наблюдая за Драстенаом, она была поражена ошеломляющей возможностью. Было ли возможно, что он умнее, чем она? Или это все его безумие?

Великолепный и умный? Не шуми, бьющееся сердечко…

Когда он отвернулся от последнего камня, Гвен дрогнула. Физически, он был неотразим. Он снова носил своебытный килт и броню, сбросив - такие штаны, что не позволяют мужчине висеть как следует, и что не может держать под мышкой нож , как только проснулся этим утром. Как следует висеть, в действительности, подумала она, пристальный взгляд бегло осматривал его юбку, рот пересыхал, как только она представила, что болтается под ней. Был он в том, постоянном состоянии полу-возбуждения? Она хотела целовать его до тех пор пока от этого - полу ничего не останится…

С усилием, она оттащила взгляд к его лицу. Его гладкие волосы растрепались по плечам. Он был самым сильным, захватывающим и эротичным мужчиной, которого она, когда-либо встречала.

Когда она была рядом с Драстеном МакКельтаром, с ней происходили невероятные вещи. Смотря на него, его мощное тело, его точеная челюсть, его сверкающие глаза и чувственный рот, она услышала приглушенную флейту пана и испытала непреодолимое принуждение заплатить десятину Дионису, древнему богу войны и оргий. Мелодия соблазняла, убеждала ее отбросить сдержанность, надеть красные стринги с котятами и танцевать босиком для темного неприступного мужчины, который был лордом из шестнадцатого столетия.

Он оглянулся на нее, и их пристальные взгляды столкнулись. Она почувствовала себя подобно бомбе замедленного действия, готовая взорваться, тик-так, тик-так…

Ее лицо должно быть выдало ее чувства, потому что он резко вдохнул. Ноздри расширились, глаза прищурились, и он тихо приближался, с идеальной спокойствием горного льва перед бросаясь на свою добычу.

Она сглотнула.

-Что ты сделал с камнями?– она вынудила себя спросить, взволнованная силой своего чувства.– Не думаешь ли ты, что пришло время рассказать мне?

-Я рассказал все, что мог.

Его глаза были глянцево-холодными, хрустальный свет, обычно плясавший в них, исчез.

-Ты не веришь мне. После всего, что я сделала помочь тебе, ты все еще не веришь мне,– она не пыталась скрыть, что это ранит ее чувства.

-Ох, девушка, не думай так. Это просто из вещей … запретных. Не совсем, исправил он тихо, но он не мог рисковать открыть свой план пока, чтобы он его не отказалась от него.

-Ерунда, – она сказала, не терпя его уклончивого ответа:– если ты веришь мне, ничто не запретно.

-Я ВЕРЮ тебе, девочка. Я верю тебе больше, чем ты думаешь. Мою жизнь, возможно, даже существование моего клана…

-Как я должна верить тебе, когда ты не веришь мне?

-Все еще скептик, не так ли, Гвен?– он попрекнул ее:– поцелуй меня, перед тем как я нарисую последний символ. На удачу,– убеждал он. Осколки хрусталя блестели в его глазах, напоминая, что хотя иногда он обнес свою природную страсть высоким заслоном, она всегда проглядывала под его внешностью.

Гвен начала говорить, но он приложил палец к ее губам.

-Пожалуйста, девушка, поцелуй меня. Не надо больше слов. Между нами их было достаточно, – он остановился, лишь для того, чтобы спокойно добавить: – если тебе нечего сказать мне, позволь сейчас сказать своему сердцу.

Он глубоко вздохнул.

Не было вопросов, что говорило ее сердце. До полудня, когда она спустилась в деревню, она нарыла свои красные стринги и подмывшись надела их. Затем она содрала никотиновый пластырь, предпочитая прямо отказаться от него, что бы не объесть его наличие на своем теле. Она не собиралась заниматься любовью в первый раз с наклеенным никотиновым пластырем. Кроме того, она приняла решение, и на нее снизошло удивительное спокойствие.

Она знала, что собиралась делать.

Правда, сказать, вероятно она знала мгновение, когда он открывалл глаза, и она была готова отдать ему свою девственность. Последние два дня были ни чем иным как ее привыканием к мысли, что она будет меньше бояться, когда, наконец, сделает это.

Он ее не просто притягивал, он привлекал ее на каждом уровне мысленно, эмоционально, физически.

Она хотела его без какого-то смысла. Она чувствовала вещи, когда он говорил ей и прикасался к ней, что возникали в уникальном месте в нутрии нее. Для нее больше не имело значения, что он мог оказаться психически неуравновешенным. Пока тянулся день, роясь рядом с ним в руинах замка, пока он рассказывал о членах своего клана, она поняла, что собиралась поддерживать его пока он не решит любую настоящую проблему, что он имел. Она любила его, она хотела узнать о нем больше. Гвен начала уважать его, не смотря на его заблуждения. Если она должна будет поместить его в больницу, держать его руку, и сидеть рядом пока он не высдоровит, она собиралась сделать это. Если она должна будет пройти по горам Шотландии месяцы сжимая его фотографию, пока не найдет хоть одного человека, который сможет опознать его и пролить сет на его состояние, она собиралась сделать это.

Она заложила челку за ухо и прямо посмотрела на него. Ее голос сильно дрожал, когда она сказала,– Займись со мной любовью, Драстен.

Сумасшедший или нет, она хотела, чтобы он был ее первым любовником, здесь и сейчас, на вершине горы, под миллионами звезд, окруженная древними камнями. Возможно, занятие любовью обладало излечающей властью. Бог знал, она, возможно, тоже нуждалась в излечении.

Его глаза вспыхнули, но он оставался совершенно спокойным: – Я услышал это, не так ли?– осторожно спросил он:– ты сказала, что я думаю, ты сказала? Или я действительно стал таким безумным, как ты считаешь?

-Займись со мной любовью,– спокойно повторила она. Во второй раз ее голос не дрожал.

Его серебряные глаза заблестели: – Девушка, ты оказываешь мне честь.

Когда он раскрыл руки, она прыгнула в них, и он, играючи, подхватил ее в объятия, она обвила ноги вокруг его талии. Они оба задыхались от силы прикосновения. Поток желания шипел между ними, поразив их насквозь. Мощными шагами, он нес ее к внешнему периметру камней пока ее позвоночник не прижался к одному из мегалит. Он склонил голову и поцеловал ее, размалывая ее бедра своими, и когда она вскрикнула, он поймал его своим языком.

-Я хотел тебя с того момента как увидел, – небрежно сказал он.

-Я тоже, – призналась Гвен, затаив дыхание.

-Девушка, Почему ты не говорила мне? – спросил он, целуя ее подбородок, щеки, нос, ресницы, взяв в руки ее лицо: – Почему ты сопротивлялась? Три дня мы могли заниматься этим, сказал он, загустевшим от страсти акцентом.

-Нет, если хотели добраться до камней, – задохнулась он, удивляясь, почему он не мог просто заткнуться и грубо поцеловать ее в рот: – заткнись и поцелуй меня,– приказала она.

Он рассмеялся и поцеловал ее грубо, что это дало волю свирепости в ее маленьком теле. Она видела фильмы, где люди занимались любовью медленно, гибко оплетаясь вокруг друг друга, но у них было дикое соитие. Учитывая их склонность с жаром спорить, она хотела больше языка, больше рук, больше его мускулистой задницы. Она хотела чувствовать его прижатое голое тело к себе. Хотела чувствовать его с силой входящего в нее. Она ждала этого всю свою жизнь, и она была готова. Простой взгляд на него заставлял ее увлажниться.