Бет было жаль его, и она старалась не смеяться над ним, когда в очередной раз результат его усилий был ужасен, а на лице появлялось странное грустное и растерянное выражение.
– Ничего, кто-то ведь должен делать и эту работу – ставить ограды и чинить приступки, – говорила ему Бет. – Что касается Фреда, он просто ревнует, и ты знаешь это.
Фред ревновал даже к силе Джесса, и всегда подбивал его на какое-то соревнование – например, поднять лестницу одной рукой или тащить на веревке огромный пень до самой пилорамы.
А Джесс сильно подрос и стал крепышом. В семнадцать лет он стал самым сильным во всей мастерской. Когда он выигрывал пари, а это было всегда, Фред делал вид, что презирает его.
– Господи, ты просто кусок мяса! Сила есть, ума не надо!
Джесс спокойно кивал головой. Его было невозможно спровоцировать.
– Это молоко помогло мне стать таким, – обычно говорил он, слегка улыбаясь в сторону Бет. – Да, это именно молоко помогло мне вырасти и набрать силу.
Будучи плохим работником, Джесс, так же, как и его отец, прекрасно справлялся с пчелами. Он всегда помогал Бет выкачивать мед и готовить новые ульи, расселять пчел на зиму и готовить им еду. Он хорошо управлялся и с животными. Джесс крепко держал голову пони, пока Бет заливала ему в глотку лечебный отвар.
Он помогал ей отучить упрямого теленка, чтобы тот перестал сосать мать.
Был у него и свой способ борьбы с крысами. Он ставил ловушки собственной конструкции – на крысу обрушивался тяжелый кусок дерева и убивал ее на месте. Он никогда не пользовался ядом, тот действовал медленно, и крысы мучились перед смертью.
– Кроме того, – говорил он, – если крыса сдохнет в какой-нибудь укромной дырке, то будет вонять и соберутся стаи мух.
Поэтому он предпочитал пользоваться своими тяжелыми неуклюжими ловушками и называл их машинками для избавления от крыс.
Фред Ловаж никак не мог понять, почему Бет хорошо относилась к Джессу.
– Он же такой бестолковый. У него ничего нет в мозгах. Я просто не могу понять, чего ты с ним возишься?
– Потому что он стоит дюжины таких, как ты, – холодно отвечала ему Бет.
Фред усмехался, ему даже в голову не приходило, что Бет действительно так считала.
В это лето, в 1894 году, Кит Меддокс вернулся в Хантлип. Это случилось ранним утром в июле. Бет точила кухонные ножи на точилке в мастерской. Вдруг на нее упала чья-то тень, и она обернулась. Загородив спиной солнце, прямо на нее смотрел Кит. Мешок с инструментами был закинут на плечо. С тех пор, как он уехал из Хантлипа, прошло четыре года. Он похудел, черты лица его заострились, он стал еще больше походить на цыгана. На загорелой коже показались ранние морщины. Хотя он отрастил свисавшие по краям рта усы, они не смогли скрыть горькой складки у рта. Ему было двадцать четыре года, а выглядел он гораздо старше. Взгляд и улыбка были горькими, но и вызывающими.
– Ну? – спросил он. – Ты не рада меня видеть?
– Нет, – ответила ему Бет. – Но дед-то уж точно обрадуется.
– Надо думать. Я прибыл из такой дали.
Его увидели остальные работники и собрались вокруг.
– Хо, наш мастер-невидимка… На сей раз во плоти, как и мы все!
– Господи! Да это наше знаменитое привидение! – А вон и хозяин, – заметил Тимоти.
Старик стоял чуть в стороне и оглядывал Кита с головы до ног. Потом до него дошло, что люди ждут его реакции. Он вытащил часы и сравнил их показания с часами на башне.
– Меддокс, – сказал он. – Ты опоздал на работу на четыре года. Тебе следует поторопиться, если ты хочешь наверстать потерянное время.
Он спокойно убрал часы, потом повернулся и посмотрел Киту прямо в лицо.
– Твое первое задание – закончить ящик для документов. Он мне срочно нужен.
Каждый вечер Бет ходила запирать кур на ночь, и она знала, что Кит следит за ней в тени деревьев. Иногда она слышала его легкие шаги в высокой траве. Иногда краем глаза различала тихое движение в тени кустов и деревьев.
В тот вечер воздух был тихим и теплым, но Бет почувствовала у себя на лбу капельки влаги. Между стволами деревьев порхали ночные бабочки. Они легкими светлыми тенями выделялись в темноте. Сверху метались летучие мыши, размахивая крыльями и попискивая. Сад казался спокойным и тихим. Но Бет чувствовала присутствие Кита.
Она загнала последнюю курицу в загон и заперла дверь. Потом взяла собранные яйца и пошла прочь, приподняв юбки, чтобы не замочить их в высокой траве. Перед тем как открыть калитку во двор, Бет остановилась, чтобы оставить яйцо в лопухах у стены коровника. Пока она нагибалась, Бет услышала быстрые шаги позади себя. Девушка выпрямилась и оглянулась. Когда она двинулась к калитке, та заскрипела петлями и медленно растворилась перед ней.
– Кит! – резко вскрикнула Бет. – Это ты?
– Ага, – сказал он, выходя из тени.
– Ты и твои шуточки! – возмущенно воскликнула Бет. – Всегда что-то придумываешь! И бродишь на мягких лапах, как кот.
– Зачем ты оставила здесь яйцо? – спросил ее Кит.
– Это для крыс, – сказала ему Бет.
– Никакой ловушки, ни яда, просто яйцо?
– Крыса станет что-то подозревать, если на ее дорожке внезапно появится ловушка. Но она не будет такой подозрительной, если время от времени будет находить там яйцо.
Бет прошла по двору и вошла в маслобойню. Сначала нащупала спички, а потом зажгла свет. Кит вошел вслед за ней.
Он следил, как она вытирала яйца и потом аккуратно перекладывала в прохладное место на полочки с ячейками.
– Ты что-то волнуешься. Неужели я тебя перепугал там, в саду? Боже мой, тебе не следует бояться меня.
– Вот как? – переспросила Бет.
– Что ты хочешь сказать? Вот уж не думал, что ты из пугливых! Ты меня просто поражаешь!
– Что тебе нужно? Почему ты околачиваешься здесь каждый вечер? Почему бы тебе не убраться отсюда и не оставить меня в покое?
– Все та же старушка Бет, – захохотал Кит. – Прямо пальца в рот не клади!
Он начал нетерпеливо притопывать ногой по полу.
– Ничего не изменилось! Все то же старое место! Та же работа в той же мастерской!
– Тебе повезло, что тебя вообще взяли сюда!
– Я подумал, что стоит попытаться еще раз… Может, ты изменила свое решение?
Бет, вытерев руки, резко повернулась к нему лицом.
– Я не переменила своего мнения и не собираюсь его менять!
– Ну, чудеса! Ты посмотри на себя! Тебе уже девятнадцать, а ты все еще не замужем.
Он просто раздевал ее своим взглядом.
– Может, тебе уже двадцать? Я, кажется, сбился со счета!
– Убирайся отсюда, – скомандовала Бет. – Ты мне не нужен. Постарайся это понять своим умишком!
– Ни в жизнь не поверю, – сказал Кит. – Брось кочевряжиться. Никто из девиц не ангел, а ты – в особенности.
Он быстро задул свечку.
– Так-то лучше, – сказал он, стоя так близко от Бет, что она почувствовала тепло его дыхания на лице. – В темноте-то оно лучше.
Бет повернулась, выбежала из маслобойки и помчалась по двору. Но Кит бежал прямо за ней. Он ухватился за юбку и потянул ее назад.
– Мне уже надоело твое упрямство, – грубо сказал он. – Хозяин прав. Я только зря трачу время. Тебя следует брать и держать в ежовых рукавицах. Тогда ты поймешь, что такое хорошо, а что такое – плохо!
Он прижал ее к себе и потащил, несмотря на сопротивление и пинки, обратно в сарай. Там, в темноте, он толкнул ее коленом в зад и Бет враскорячку полетела в солому. Когда Бет перевернулась, пытаясь встать, он набросился на нее. Кит, конечно, был сильнее, он навалился на нее так, что ей стало нечем дышать, и ногами пытался раздвинуть в стороны бедра Бет.
– Еще не родилась такая девица, которая не желала бы, чтобы я полюбил ее, – сказал он. – Ты все сама поймешь! Вот увидишь! Просто перестань орать и лежи спокойно! Ты скоро поймешь, чего тебе не хватало!
– Я тебя убью, – простонала Бет. – Свинья! Мерзкая свинья! Я тебя убью, если ты не отпустишь меня!
Бет вся напряглась и свалила его с себя. Она царапала его лицо и била по голове. Но он еще сильнее схватил ее руки, причиняя сильную боль. Его пальцы терзали ей кожу. Он был очень сильным и снова свалил Бет на солому, подминая под себя. Его тело тяжело лежало на ней. Своими ногами в башмаках он бил ей по ногам, чтобы она перестала брыкаться, а локтем придавил ей горло.