От Кюрасао до Арубы действительно всего полчаса полета – не успеешь даже отстегнуть в самолете ремни. Так близко – и тем не менее, многое здесь совсем другое, на Кюрасао не похожее. Да, люди на обоих островах говорят на одном и том же языке, но на Арубе даже существуют свои собственные правила его правописания. Здесь своя, другого стиля музыка, которая не очень-то по душе жителям Кюрасао. Да и население на Арубе в основном светлокожее – смесь испанцев с индейцами. Темнокожие арубанцы – такие, как Бобби, – как правило, потомки мигрантов, приехавших сюда с англоязычных островов в поисках работы. Недаром ведь и у Бобби ирландская фамилия (в Ирландии я не преминула выяснить, что Фарреллы родом из маленького городка Лонгфорд почти в самом центре острова).
А еще Аруба плоская – почти как Голландия по сравнению с холмистым Кюрасао -,и климат здесь суше. А пляжи – намного длиннее, и покрыты они золотистым песком, а не сероватым, похожим на наш российский речной, как на Кюрасао. Аруба напоминает мне туристическую глянцевую открытку, а еще – «задний дворик» Соединенных Штатов. Американских туристов здесь гораздо больше, чем на Кюрасао, а арубанская экономика намного сильнее зависит от них. И потому все соответственно подлажено под их вкусы. Арубанцы гораздо чаще вставляют в свою речь английские слова, а многие их карнавальные песни даже вообще двуязычны. И по-английски они стараются говорить с американским акцентом- так, что иногда просто ухо режет. Здесь больше отелей и магазинов, которые величают американским словосочетанием «shopping mall», а бары и дискотеки работают чуть ли не круглосуточно.
Но люди арубанцы такие же, как и их собратья на Кюрасао – славные, гостеприимные, жизнерадостные. «Официально» Кюрасао пользуется дурной славой – якобы из-за преступности, которой там больше, чем на тихой Арубе. Но я на Кюрасао чувствовала себя в этом плане примерно так же, как в роттердамском Ньюве Вестен, где «своих не трогают». Помню,только один раз за все наши 5 лет жизни там какой-то наркоман ударил в метро сеньора Артуро по лицу – до крови. Просто так, без какого-то к тому повода. Голландцы в страхе бросились врассыпную, помочь пожилому человеку никому не пришло в голову. А полиция, задержавшая-таки того наркомана, тут же отпустила его. «У нас нет свободных камер, а сажать задержанных в одну камеру по двое мы не имеем права!» – жизнерадостно объяснили голландские полицейские сеньору Артуро, у которого из носа хлестала кровь, а глаз сразу же заплыл. Дома ему досталось еще и от родного сына:
– Ты сам виноват!- негодовал Сонни, – У тебя лицо такое…потенциальной жертвы. Привлекает всяких подобных типов.
Это было совсем не по-антильски – считать жертву саму виноватой в нападении на нее, но Сонни слишком уж проникся духом голландского протестантизма за эти годы. У протестантов бедные тоже всегда «сами виноваты» в том, что они бедные, а богатые ну непременно «заработали свое богатство честным трудом»…
Зато на Кюрасао по сравнению с Арубой – по общему признанию тех, кто пожил на обоих этих островах – больше традиционной, самобытной, не бейсбольно-гамбургерской культуры, а кроме того, там быстро и легко узнаешь местных людей, и не на поверхностно-туристском уровне официантов и горничных. Так что на Арубе я испытала смешанные чувства от увиденного. Слишком здесь было как-то все напомажено. Зато Ойшин влюбился в Арубу с первого взгляда.
– Это же надо, какая красота!- – восклицал он поминутно, пока мы добирались на место встречи. – Я такое только в кино видел. Вот бы по-настоящему, как следует отдохнуть здесь, на полную катушку!
Мне стало жалко его. Он ведь так до сих пор еще и не был в нормальном отпуске – с тех самых пор, как мы приехали на Антилы. Надо будет сказать товарищу Орландо, чтобы в следующий раз послали на Мальдивы его, Ойшина. С меня хватит и одного раза. У меня немного отличные от его понятия об «отдыхе на полную катушку». Дайте мне музеи и театры. А самое главное – людей, которые понимают меня!
Товарищ Орландо ждал нас на борту собственной яхты с красивым названием «Эсперанса». Мы узнали ее издалека – по алым парусам на ее мачтах: товарищ Орландо был большим почитателем одноименной повести Александра Грина…
– Иногда я воображаю себя капитамом Грэем, – признался он мне, – И когда я так себя чувствую, я поднимаю над «Эсперансой» алые паруса….Хотя моя Ингрид слишком практична и заземлена для Ассоли. Но в этом есть и свои плюсы. Не всем же быть романтиками. Садитесь, ребята, выпейте чего-нибудь прохладного…. Сегодня здесь жарче обычного. Я сам на Арубе бываю редко: слишком уж много здесь шуму и «гламуру». У нас на Бонайре гораздо спокойнее. И Ингрид тоже так думает. На Арубе у нас тоже есть несколько товарищей, которые наблюдают за здешней американской базой. Но все главные милитаристские игрища происходят не здесь… База здесь маленькая – так, для отводу глаз. Слишком большое количество американских F-16 в воздухе слишком сильно портило бы здесь отдых их же соотечественникам. Здесь гораздо больше происходит в сфере баров и дискотек, нежели непосредственно в военной сфере. Один из наших товарищей на Арубе, к слову, бармен, и он много чего интересного слышит на своем рабочем месте… Когда-нибудь я познакомлю вас с арубанскими товарищами. Но не сейчас.
– Спасибо, товарищ Орландо, – сказала я, – Вы нас так срочно сюда вызвали… Что-нибудь случилось?
– Пока еще ничего, -товарищ Орландо понизил голос, – Но наши венесуэльские товарищи перехватили интересную информацию, которая может иметь отношение к тому, что готовится на Антилах.
Лицо его посерьезнело, словно на небо набежала тучка.
– Готовится военная провокация, ребята. Серьезная, настоящая военная провокация. Таких же масштабов, что взрыв на американском корабле «Мэйн» в гаванской гавани в 1898 году во время кубинской войны за независимость. Установлено – в том числе и с помощью информации, полученной от вашей группы – что намечено осуществить ее еще до конца этого года. Сейчас у нас июль. Осталось почти полгода. Это только так кажется, что полгода – это много. Теперь у нас будет на счету каждый день. Необходимо как можно скорее выяснить, что именно замышляется и на когда. А еще нашим товарищам удалось узнать следующее: что в провокации будут задействованы самолеты, но самолеты не американские и не голландские. Но тогда какие – вот в чем вопрос? И суть провокации будет в том, чтобы вызвать жертвы среди гражданского населения и военного персонала, а потом обвинить в этом Венесуэлу. Это, по сути, достаточный предлог для того, чтобы развязать войну. Начать интервенцию в Боливарийскую республику. Само собой, это не афишируется. Наоборот, Вашингтон сейчас как можно больше твердит об Афганистане, о том, что именно туда будут переброшены основные американские военные силы из Ирака. То, что произойдет в Карибском море, случится якобы «совершенно неожиданно» для Соединенных Штатов, но будучи партнером Нидерландов по НАТО, они «сочтут своей священной обязанностью отразить ничем не спровоцированную агрессию, развязанную против Нидерландского королевства»- и так далее, ля-ля-ля в духе всех их прочих подобных войн. Тут же на помощь Штатам прискачет Колумбия – и Венесуэлу «зажмут в клещи». Потом… Мне не надо объяснять вам, что будет потом.
Хотя на дворе был, как справедливо подметил товарищ Орландо, даже более жаркий чем обычно карибский день, я почувствовала, как по спине у меня поползли холодные мурашки. Это не фильм, не книга какого-нибудь Тома Кланси – все это происходит наяву. И не просто происходит, а предотвратить происходящее зависит не от кого-нибудь, не от Супермена, не от Ильи Муромца и не от голландского мальчика, заткнувшего пальцем дырку в дамбе, а от нас. От меня, от Ойшина и от наших товарищей. Если честно, то в тот момент мне стало страшно. Я почувствовала себя почти как Иван Васильевич Бунша, когда ему дают на подпись царский указ: «Я не имею права подписывать такие исторические документы!»
Я постаралась взять себя в руки. В конце концов, я же здесь не одна. «Нас много, всех не перевешаете!»- как сказала когда-то Зоя Космодемьянская. И осознание того, что я не одна, что рядом есть и Ойшин, и Тырунеш, и товарищ Орландо, и сержант Марчена, и Любеншка, и Рафаэлито, и все остальные действительно помогло. Холодные мурашки исчезли. Боятся пусть те, в чьем обществе «герои» больше похожи на психов-одиночек – выросшие в мире Рэмбо, Рокки и примкнувшего к ним Терминатора!