Я как-то поработал с ним в паре. Чуть не сдох. Бегает по лесу как лось, практически не останавливается. А если остановился – точно бойца нашел. Потыкаешь щупом – где он показал. Есть. Косточки. Пока подымаешь – он еще одного, а то и двух нашел.

Железный мужик. Сейчас таких не делают. Мы уже не такие.

Перекусили. Оставили девчонкам вымыть наши 'КЛМН' – кружка, ложка, миска, нож. Только у Ежа другой набор – 'ЁКЛМН'.

Стали собирать рюкзаки и палатки. Собрались быстро – за полчаса, не больше. Рюкзаки оттащили к 'дороге' – колее от ГТТ – гусеничного тягача-транспортера, на котором Степаныч, командир местного поискового отряда привез нас сюда. Туда же оттащили мешки с останками бойцов. Четыре мешка. Десять бойцов. Опознать не удалось никого. Ни одного медальона. На одной ложке только выцарапано – 'Андрей'. Ну что ж… Так и похороним. Степаныч добавит на памятнике еще одно имя – 'боец РККА – Андрей' и поправит число 'И – 682 неизвестных бойца'.

Одна из тысяч братских могил.

Потом сели у костра. Перекурить.

– Командир! Может остограмимся? – предложил Захар.

Леонидыч секунду подумал и кивнул. Потом снял с пояса фляжку. Открутил крышку:

– За победу! – глотнул и передал по кругу.

Глотнули и Рита с Маринкой. Юрка только подержал фляжку. Он не пьет. Никогда не пил. Даже шампанского. Еж над ним ржет – 'Тимофеич, помрешь здоровым!'. Юра приводит ему в ответ пример Германа Васильевича. Еж затыкается.

Семененко только понюхал водку:

– За победу!

– Зря, все-таки гитару на базе оставили… Вини, ты зачем гитару не взял?

– Еж, она в этой сырости разложилась бы быстрее, чем твои носки.

– Леха! – это он ко мне обратился – Ну что вы такие скучные?

– Тебе сплясать?

– Пойдем воронку качнем?

Я согласился. Хотя больше хотелось просто сидеть и бездумно смотреть на пляшущий огонь костра.

Но сначала пустили фляжку по второму кругу.

– За поиск! Чтоб удачный был.

– Пойдем?

– Еж, чего ты все кипешишь? – сказал Захар. – Третью сначала примем.

– Третья, мужики!

Мы встали. Молча сделали еще по глотку. Остатки Леонидыч плеснул на землю.

Я закурил и пошел к воронке.

Еж взял ведро. Я каску. Натянули болотники. Встали с краю на колени. И начали черпать воду.

Нагнулся, зачерпнул, разогнулся, выплеснул в сторону. Нагнулся, зачерпнул, разогнулся, выплеснул в сторону. Нагнулся, зачерпнул, разогнулся, выплеснул в сторону…

Как автомат.

Наконец, уровень воды понизился так, что можно спускаться вниз. Воды по колено. Продолжаем.

Нагнулся, зачерпнул, разогнулся, выплеснул в сторону…

– Вини! – крикнул Еж. – Ты поближе. Дай щуп!

– Давай кину, – отозвался тот.

– Иди в пень…

– Глубинный или такой?

– Обычный…

– Два давай. Я с этой стороны пощупаю.

Вини принес нам щупы. Сам распаковал миноискатель.

– Давай-ка посвищу…

Он сунул вниз 'кочергу' минака, одел наушники, щелкнул тумблером:

– Еж, сунь щупом…

Андрей приблизил металлический прут к 'кочерге':

– Сигнал есть.

Мы подняли щупы вверх. Вини аккуратно прошелся по стенкам воронки:

– Тишина…

– Внизу?

– Сейчас…

Он сунул минак в грязь:

– Вот тут что-то вроде есть… Сигнал усиливается.

Еж потыкал щупом в коричневую грязь.

– Ага… Что-то мягкое… Пружинит. Противогаз что ли?

Я зачерпнул с этого места полведра грязи и вылил ее на краю воронки.

– Бесполезно. Снова натекает.

Я закатал рукав телогрейки и сунул руку в жижу сантиметров на сорок вглубь.

– Перчатку бы надел, дурила.

– Не люблю в перчатках. Плохо чувствую… Ага… Противогаз. Трубка в глубь уходит.

– Давай грязюку черпать.

Снова как на качелях. Черпаешь грязь, выливаешь ее по краям воронки. Вини сидит и копается в этой жиже, пропуская ее сквозь пальцы. Со стороны смотрится, будто бы взрослый мужик куличики лепит.

Еще через полчаса вокруг воронки вырос внушительный вал. На дне грязи стало чуть поменьше по щиколотку.

Еж взял лопатку и копнул под противогаз. Выкинул его на верх. Снова взяли щупы, стали протыкивать дно.

– Оп-па… – Сказал Вини. – Позвонок.

– А я чего говорил? Копали они ее в прошлом году, ага… – заворчал Еж.

– Фигня-война, главное – маневры. Я помню, в позапрошлом году, копали на высотке. И не фига. День ходили – хоть бы что. Железо только на камнях. Наши траншеи там камнем выложили, где только взяли столько… непонятно. Юра тогда сапоги о колючку изорвал. На следующий год приехали – Степаныч нас снова туда повез. И кому-то в голову пришло – камни поднять. В итоге семь человек. Три медальона. Как потом выяснилось – первый коммунистический батальон из добровольцев – студентов и преподавателей московских ВУЗов.

– Есть. Еще один позвонок. Еж, ты откуда черпал, когда сюда выливал? Еж показал щупом:

– Отсюда примерно…

– Покопайся там еще.

– Ага. Давай минак.

– Сейчас. – Вини вытер руки о штаны. – Есть что-то крупное. Копай.

Еж заработал лопаткой с одной стороны. Я с другой. И почти тут же скребнул по металлу.

– Подсумок, похоже… Ага. С гранатами, – я вытащил две 'лимонки'. С заглушками, слава Богу. Взрыватели отдельно, значит.

Еж чего-то запыхтел за моей спиной, а потом матюгнулся:

– Чего там?

– Череп. Я ему лопаткой заехал. Нехорошо-то как.

– Ему не больно уже.

Еж откинулся и навалился на стенку воронки:

– Вини, у тебя руки сухие?

– Относительно твоих – да.

– Будь другом, сунь мне сигарету в рот. В нагрудном кармане. Слева. Спички там же.

– Лех, мне тоже… – попросил я.

Попыхтели как паровозы. Еж 'Балканкой', я – 'Примой'. Не могу в лесу с фильтром курить.

Тяжка, другая, третья… выплюнул. Сигарета зашипела в коричневой гуще.

– Поехали дальше.

Еж запыхтел, вытаскивая череп. Я наткнулся на россыпь винтовочных патронов. Ржавые до невозможности – переламывались в руках как веточки.

– Есть! – воскликнул я.

– Чего?

– Бедро. И второе.

– Отлично…Эй! У костра! – заорал Еж. – Пакет тащите!

Мирно болтавшие о чем-то своем поисковики подбежали к воронке

– Что у вас?

– Боец… Два позвонка, череп в каске и два бедра.

– Железо есть?

– Противогаз, каска, две лимонки с заглушками и патроны. Я их под кустик сложил кучкой.

– Ну что, мальчики-девочки… Работаем! – сказал Леонидыч. В глазах его появился азарт.

Отряд рассредоточился по периметру воронки, снова и снова прощупывая грязь.

Толик сел ломать патроны. Бывали случаи, когда бойцы вкладывали смертные записки в патроны. Бывало, находили такие, да…

Кстати, вы знаете, что найденным боец считается, если найдена, по крайней мере, одна бедренная кость? Ну и остальные в наборе…

Мелкие кости быстро растворяются в болотах. Череп тоже. А бедренные сохраняются долго.

Хотя раз на раз не приходится.

Возле ампуломета нашли бойца, от которого косточек осталось на пригоршню. Не понятно каких. Обгорели и крошились в руках. И треугольничек один. И больше ничего. Младший сержант, как минимум. Остальное сгорело.

А тут полноценный боец, можно сказать.

Когда работаешь – время летит незаметно. Ничего не замечаешь. Ни боли в пояснице и коленях, ни то, что руки окоченели. Курить и то забываешь.

Подняли одну берцовую. Кусочки таза. Еж поднял левые лопатку и плечо. Правых не было. Как не было и остального. Даже ребер не было. Не было и медальона. Каждый сантиметр в районе груди и таза прощупали. Нету. Я разогнулся и со злости вогнал лопатку в дно воронки. Там что-то хлопнуло и грязь фонтанчиком плеснула мне в харю.

Я машинально отдернулся.

– Лех! Цел?

– Скотство какое… – отплевался я, утерев лицо рукавом. – Цел.

Угораздило же попасть во взрыватель для гранаты. Еще и не гнилой.

Я нагнулся, пошарил в грязи. Точно. А рядом еще один. Значит еще один подсумок. Но медальона все равно нет.