На работу она устроилась в автопредприятие.

Через несколько лет мама, неожиданно для папы, который никак не хотел менять привычную "стезю", стала руководителем автотранспортного предприятия, "выросла" от рядового сотрудника до директора фирмы.

Папа Кристины этого вынести уже не смог.

Он решил уехать за границу, чтобы хотя бы там спокойно жить и играть на контрабасе, так как в России этот музыкальный инструмент не давал дохода, который мог бы устраивать 38-летнего мужчину.

В качестве страны, которая могла бы по достоинству оценить его музыкальные таланты, кристинин папа выбрал Новую Зеландию. Туда он и уехал, почти в канун вступительных экзаменов Кристины в институт. Приглашал с собой и дочь, но та из двух "зол" выбрала меньшее, осталась в России получать высшее образование.

В свободное от работы время они с Мариной решили немного подзаработать.

Так они попали в предприятие Быкова и Лапина.

Принимали их на работу с испытательным сроком, так что нарушения трудового законодательства ни с чьей стороны, естественно, не было.

Лапин уточнил, на каких условиях были приняты на работу девушки-подружки Кристина и Марина, и положил трубку.

После обеда Лапин позвонил снова и "доложил", что заработную плату за проработанный период выдал обеим в полном объеме.

В принципе, деньги девчушкам можно было и не платить. Они не отработали оговоренных трех месяцев, уволились практически без предупреждения, за один день, "оголили" офис. У них не было даже официально заключенного трудового договора.

Серега знал, что по "кидально-испытательной" схеме "прокатывают" очень многих молодых менеджеров, особенно тех, кто еще не поднаторел в буквоедстве, не знает реалий жизни, верит во все, что им говорят будущие работодатели.

Договор с Кристиной и Мариной он просто не успел подписать. Сначала у них не было с собой паспортов, потом Быкова "замотали" дела. Условия найма девушек оговаривались только на словах.

Поэтому, когда Быков спросил у Лапина, почему он все-таки выплатил девушкам заработанные ими деньги, тот даже удивился поначалу именно такой постановке вопроса, а потом сказал просто и веско: "Людей кидать нельзя!"

В устах Евгения эта фраза имела особый смысл и особый вес.

Партнер Быкова на собственной "шкуре" испытал, что такое быть "брошенным". Сумма "кидка" составляла пятьдесят, или шестьдесят "штук" "зеленых", причем половина этих денег были заемными средствами Лапина, а значит, их все равно пришлось отдавать.

История эта – гнусная и тривиальная одновременно – произошла с Евгением в середине девяностых годов, примерно за пару лет до "дефолтовского" девяносто восьмого.

Лапин тогда занимался продуктами питания.

Однажды из Куйбышева – есть такой городок в Новосибирской области – от некоей фирмы он получил довольно интересное предложение по продаже сливочного масла.

Дело было глубокой зимой, когда надои резко снижаются, молоко, масло, сметана, творог, сыр заметно растут в цене, потому что их банально не хватает.

Тогда еще не было такого продуктового изобилия, которое наблюдается на прилавках теперь, и партия товара от фуры и выше была интересна любому мелкому оптовику, ибо голодный двухмиллионный город сметал все подчистую за считанные дни.

Банковская система тогда еще не работала так четко, как сейчас, в экономике процветал взаимозачет; самым большим дефицитом были наличные деньги.

Продавцы сливочного масла единственным условием, на котором они продают свой товар Лапину, выдвинули такое: расчет только наличными.

Коммерсант позвонил в Куйбышев своему партнеру, попросил на месте проверить, существуют ли на самом деле эти самые коробки с маслом.

Партнер оказался добросовестным. Он зашел в склад, залез в самую глубь, вытащил наудачу одну из коробок. В коробке оказалось масло.

В Куйбышеве Евгения встретили, повезли в офис. В конторе, арендованной у представителей "второй древнейшей", то есть в редакции газеты, тоже все было чин-чинарем: компьютеры, длинноногая блондинка, персональный водитель. Его-то и попросили отпустить Евгению со склада сливочное масло.

Водитель был из местных, его наняли вместе с машиной персонально для директора. Как потом оказалось, шофер тоже был "не в курсе".

При погрузке один из грузчиков обратил внимание, что коробки "легковаты" для масла. Стали их открывать. Оказалось, что в коробках – опилки.

Времени с того момента, когда Лапин произвел расчет за "масло", прошло не более часа. Евгений вместе с водителем и партнерами помчались в редакцию.

Офис был уже пуст – ни компьютеров, ни длинноногой блондинки.

Коммерсант сломя голову понесся на пост ГАИ. Там ему сказали, что в последний час ни одной машины из города в сторону Новосибирска не проезжало. Оставался единственный возможный путь, по которому бежали "кидалы" – железная дорога. Лапин поехал в Куйбышевскую милицию.

Нам его внимательно и спокойно выслушали, сказали, что разберутся, предложили написать заявление.

Евгений стал горячо объяснять, что единственный путь, по которому могли скрыться мошенники – это железная дорога; что они до Новосибирска еще не доехали и "кидал" в ближайшие час или два можно перехватить в поезде, тем паче, что за это время поезд в сторону столицы Сибири прошел всего один.

Ментов это требование никак не устраивало; хуже того – оно их разозлило: как этот так, какой-то "коммерс", в их глазах – априори вор и жулик, будет учить их делать их работу?!

Ату его!

За Лапина взялись всерьез. Его "крутили" в милиции почти сутки, причем главным требованием куйбышевских милиционеров было одно: ответь на вопрос: а где ты взял такую сумму денег? Украл, наверное? Нет? Тогда объясни, откуда!

Вот у нас нет таких денег, наша зарплата маленькая, нам двадцать тонн масла враз не купить…

Афериста нашли примерно через год. Естественно, денег при нем уже давно не было. Милиционеры бодро отрапортовали о раскрытии преступления, даже премии какие-то за это получили. Мошенника посадили.

Прошло несколько лет.

"Кидала" отсидел, вышел на свободу. Его стали разыскивать на предмет возврата украденных денег, поскольку в приговоре суда имелось запись, обязывающая афериста вернуть все, что он получил от Лапина.

Мошенника не нашли. Как оказалось, тот после "отсидки" благополучно отбыл за границу.

Занятые денежные средства Евгений отдавал долго и трудно. Ему пришлось продать машину, устроится на работу в фирму (благо опыт и деловые качества позволяли это сделать).

Может быть, кто-то другой на месте Лапина обозлился бы на всех и на вся, но Евгений вопреки всему сумел сохранить в себе те же те же представления о деловой этике предпринимателя, с которыми пятнадцать лет назад он ступил на эту "тропу". Это выражалось в том числе и в таких вот поступках, как с девушками, которых он совместно с Быковым принимал на работу: неважно, был или нет контракт. Главное – было слово. А слово – надо держать.

Иначе говоря: "Людей кидать нельзя!"

Игорь заехал за Серегой даже раньше, чем договаривались – без четверти семь утра. Они пили крепкий чай и кофе на кухне, негромко, почти шепотом разговаривали, чтобы не разбудить жену Быкова. Говорили о чем угодно, только не о том, что может произойти в ближайшие два или три часа.

На посту машину Касюка остановили. Хмурые от недосыпа, искусанные комарами ДПС-ники долго копались в багажнике "десятки", внимательно досматривая каждую щель внутри салона. Быков даже стал беспокоиться: не собираются ли Игорьку втихаря подкинуть несколько граммов "героча", но Касюк вовремя вспомнил о своем милицейском прошлом, откуда-то достал красную корочку пенсионера МВД, показал ее бойцам, и их отпустили.

Первый час в засаде прошел без приключений. Крылатые кровопийцы нахально жужжали около лица, головы, но приземляться на Серегино тело так и не решились: Быков предварительно вымазал на себя довольно большой тюбик мази.

Единственным, причем не самым большим неудобством было то, что автомат приходилось пока держать под собой.