— Порой, Мак, вы чрезвычайно догадливы, а порой наоборот. Пойду-ка я проведаю Альфа Андерсона, сегодня так и не удосужился к нему заглянуть.

— Идите, док, глядишь, на душе и полегчает. Ну, а за Джимом я присмотрю.

Док еще раз бросил взгляд на Лизу и вышел.

Крики за стеной утихли, голоса теперь были едва слышны. Казалось, сама ночь нашептывала что-то за палаткой.

— Док ничего не ест, — сказал Мак, — и никто не видел, чтоб он спал. Ох, боюсь, не выдержит он. Раньше-то ему все было нипочем. Женщина ему позарез нужна, хотя бы на ночь, чтоб пригрела, приласкала. Да и мне того же недостает. Тебе, Лиза, повезло — у тебя вон малыш: а то я б дело так не оставил.

— Чего?

— Как малыш, спрашиваю?

— Хорошо.

Мак серьезно покачал головой и сказал Джиму:

— Люблю не болтливых девчонок.

— Что там на улице происходит? Мне уж тут невтерпеж сидеть, пожаловался Джим.

— Да так, Лондон передал ребятам слова нашего гостя-щеголя и попросил проголосовать, доверяют ему или нет. Конечно, все его поддержали. А сейчас он с командирами насчет завтра толкует.

— А что — завтра?

— Да гость-то наш правду говорил: завтра все дороги в округе для наших ребят закроются. Не знаю, может, они забыли, что у нас еще машины есть. Так что завтра оцеплять сады мы не пойдем, а вышлем «летучие отряды». Разгоним одну кучу сборщиков, мигом — п о машинам, и к следующей. По-моему, должно сработать.

— А где горючее возьмем?

— Со всех машин соберем для наших «боевых». А послезавтра еще что-нибудь придумаем. Да, может, завтра так этих подлюг продажных запугаем, что они потом и в сады то не сунутся, а мы передохнем, пока новая партия «подменщиков» не прибудет.

Джим спросил:

— Мне можно завтра поехать, а?

— Да какой от тебя толк! — крикнул Мак. — Там нужны крепкие кулаки. Ты только место в машине будешь занимать. Подумай сам, куда тебе с больной-то рукой?

Откинув полог, вошел Лондон, довольный и раскрасневшийся.

— Да, ребята, похоже, настроены по-боевому. Так разошлись, что ни за понюшку табаку в Торгасе камня на камне не оставят.

— Держите их построже, — посоветовал Мак. — У них сейчас на сытый желудок кровь взыграла. Точно жеребцы необъезженные: выпусти их — не поймаешь.

Лондон пододвинул ящик, сел.

— Сейчас и ужин поспеет. Слышь, Мак, я все хотел спросить: поговаривают, будто ты — красный. И те, что приезжали, то же самое твердят. Похоже, все о тебе разнюхали.

— Вон оно что!

— Ответь мне честно: вы с Джимом — красные?

— А как по-твоему?

Глаза у Лондона сердито сверкнули, но он сдержался.

— Не юли, Мак. Мне не по нраву, что наши враги знают о тебе больше, чем я. Да я, черт возьми, вообще ничего не знаю. Явился к нам в лагерь, подсобил. Я ни разу тебя ни о чем не спросил. Ни разу. И сейчас бы об этом разговор не завел, кабы знал, чего от тебя ждать.

Мак замялся, Вопросительно взглянул на Джима. Тот кивнул: говори, мол, я не против.

— Видишь ли, Лондон, — начал Мак. — Люди к тебе привязываются, и привязываются крепко. Сэм любому, кто на тебя косо посмотрит, горло перегрызет.

— Верно, друзья у меня хорошие, — согласился Лондон.

— Вот и я о том же. Я ведь тоже к тебе привязался. Ну, допустим, я — красный, что тогда?

— Ты останешься мне другом.

— Ну, вот и славно. Я и впрямь красный. И никакой тайны из этого не делаю. Говорят, дескать, я эту стачку затеял. Но пойми же: рад бы я ее затеять, да одному не под силу. А здесь и сил-то прикладывать не пришлось. Все само собой закрутилось.

Лондон глядел на него внимательно и настороженно, словно боялся вспугнуть мысль Мака, которую он, Лондон, медленно пережевывал.

— А что вы с этого имеете? — спросил он.

— Ты о чем, о деньгах, что ли? Да ни гроша не имеем.

— Тогда зачем вам все это надо?

— Трудно объяснить… Ну, вот, скажем, ты горой стоишь за Сэма, за всех, кто с тобой колесит по стране. А я — за каждого американского работягу душой болею.

— И даже за тех, кого не знаешь?

— Даже за тех! Да и Джим такой же, как и я.

— Ну и ну! Прямо чертовщина какая-то! Не дурачишь меня, парень? Неужто ни гроша за свою работу не получаете?

— А мы разве сюда на «роллс-ройсах» прикатили?

— Ну, может, потом?

— Когда — потом?

— Потом, когда забастовка кончится, тогда и огребете.

— А этого «потом» у нас просто не будет. Кончим работу здесь, нас следующая забастовка дожидается.

Лондон смотрел на Мака прищурившись, словно хотел прочитать мысли.

— Что ж, поверю, — раздумчиво произнес он. — Пока ты меня еще не пробрасывал.

Мак крепко хлопнул его по плечу.

— Спросил бы раньше, я бы таиться не стал.

— Ничего против красных я не имею, — сказал Лондон. — Хотя только и слышишь, как их поносят. Сэм, конечно, и зол бывает и вспыльчив, но о нем и слова плохого никто не скажет. Пойдемте-ка, поедим.

Мак поднялся.

— Я, Джим, вам с Лизой ужин принесу.

Уже выходя, Лондон сказал:

— Эх, ночь-то какая светлая! Я и не знал, что сегодня полнолуние.

— Ничего подобного!

— Да ты взгляни! Видишь, какая луна выкатывает!

— А почему ж не с востока? Да это ж… Господи! Это ж у Андерсона полыхает! Его дом подожгли! Собирай ребят! Где ж наши охранники были?! Быстрей ребят собирай! — И он бросился к деревьям, за которыми занималось красное зарево.

Джим соскочил с матраца и бросился вслед за Маком. Он и не чувствовал боли в плече. Вот что-то пророкотал Лондон, затопало множество торопливых ног. Около деревьев Джим припустил быстрее — из-за вершин уже показался дымный гриб, в красных бликах мелькали языки пламени. За топотом ног слышался зловещий треск. С пожарища доносились отчаянные крики, приглушенный собачий вой. От деревьев побежали длинные тени. На задах в саду тоже хозяйничал огонь, там суетились темные фигуры. Впереди Джима, тяжело топая, бежал Мак. Все ближе жаркое дыхание пожара. Джим догнал друга.

— Горит сарай, — выдохнул он. — Яблоки успели вывезти?

— Джим! Ты-то какого черта увязался! Яблоки там, в сарае. А вот где наши охраннички, хотел бы я знать! Ни на кого положиться нельзя!

Сад кончился. На открытом месте их сразу опалило жаром. Все четыре стены сарая были охвачены пламенем, золотистые языки уже жадно лизали крышу. Охрана столпилась у маленького дома Андерсона, притихшие люди смотрели на пожар, а перед ними прыгал и корчился Андерсон.

Мак остановился.

— Мы уже ничем не поможем. Наверное, газолином облили.

Мимо пронесся Лондон, страшным было его лицо. Подбежав к охранникам, он закричал:

— Где вас черт носил! Проворонили все на свете!

Один из охранников крикнул, перекрывая шум и треск:

— Ты же сам за нами человека прислал! Мы полпути прошли, тогда и увидели, как амбар занялся.

Ярость в Лондоне враз утихла, разжались кулаки. Словно взывая о помощи, повернулся он к Маку с Джимом, в глазах у тех играли блики пламени. К ним подскочил Андерсон, он неистово трясся, дергался. Приблизившись к Маку, вскинул голову и бросил ему в лицо:

— Тварь ты подлая! — Голос у него сорвался, старик зарыдал и повернулся к пылавшему факелом сараю. Мак обнял было старика, но тот сбросил его руку. С пожарища сладковато тянуло горелыми яблоками.

Мак устало и безнадежно поник.

— Видит бог, я такого исхода не хотел, — сказал он Лондону. Бедный старик, всего урожая лишился! — Он умолк, пораженный какой-то догадкой. — Господи! А ты, Лондон, охрану в лагере оставил?

— Нет, мне и в голову не пришло…

Мак так и взвился.

— Пойдемте же все вместе, да поскорее. Вдруг они нас нарочно из лагеря выманили. Оставь людей здесь, чтоб хоть дом сберегли. — И он припустил обратно, наперегонки со своей же длинной тенью. Пытался бежать вровень и Джим, но его замутило, ноги сделались ватными. Его обгоняли, обгоняли, обгоняли. Вот он и один, едва волочит ноги, шатается, словно пьяный, чуть не падает, когда нога попадает в рытвину. Не видно зарева над палаточным лагерем. Джим побрел по тропинке меж яблоневых рядов. Вот позади с треском обрушились амбарные стены. Джим даже не обернулся. Он не прошел и половины, как ноги сами собой подогнулись, и он рухнул наземь. Над головой в небе он увидел сполохи пожара, а с другой стороны — холодно мерцавшие звезды.