Рита небрежно махнула мне рукой на прощанье, и они умчались с оглушительным ревом. Я перешел на противоположную сторону, где меня ожидал шофер в моем «роллсе». Не успел я опустить автоматические жалюзи, как машина уже повернула на Стрэнд и направилась к Трафальгарской площади. Я откинул крышку самодельного портативного трюмо и включил свет за длинным зеркалом. Налив немного теплой воды в умывальник, разделся до пояса и начал с мылом смывать слой краски, затем, обильно смазавшись кремом, рывком содрал накладные усы и спиртом удалил остатки клея. Из гардероба я достал чистую рубашку и костюм, и к тому времени, когда мы выбрались из пробки на Трафальгарской площади, я был уже почти готов. Я снял туфли на платформе, которую скрывали мои длинные одежды, и надел пару практически без каблука. И благодаря небольшой сутулости, нажитой после многих лет канцелярской работы, я сделал Лонгботтома по крайней мере на три дюйма ниже араба Хамида. Довольный результатом, я налил себе стаканчик виски.

В «Новую Зеландию» я вошел через боковой вход, пройдя крытым переходом сквозь ларьки с книгами и цветами.

Боб был без пиджака, хотя день стоял довольно прохладный. Он надел темные брюки и белую рубашку с короткими рукавами и открытой шеей. В руке он держал блокнот, на котором был закреплен секундомер. Время от времени он делал какие-то заметки.

Они со Спенсером стояли возле доски объявлений, где жители «Новой Зеландии» могли получить информацию о времени начала балета и об опасностях, подстерегающих их со стороны мошенников. По-моему, когда я пришел, Боб как раз занимался тем, что читал Спенсеру вслух о проделках авантюристов. Я слышал, как он сказал, что не прочь сам сойтись один на один с каким-нибудь мошенником и как следует задать ему.

– Да, – серьезно соглашался Спенсер.

– А вот и Лонгботтом! – закричал Боб, завидев меня. – Сколько нужно времени, чтобы подняться на восьмой этаж и спуститься обратно?

– Я старался идти как можно скорее, сэр, – оправдывался я.

– Не рассказывайте сказок, – ворчал Боб. – Вы теряете хватку, Лонгботтом. Мне нужен Скороботтом.

Спенсер рассмеялся, чего я ему как-нибудь обязательно припомню. Он просто аристократический мужлан. Задумавшись о незаслуженной грубости Спенсера, я немного задержался с ответом. И воспользовавшись тем, что я немного наклонялся вперед, чтобы казаться ниже своего роста, Боб (с намеком на то, что я плохо слышу) сказал, чуть повысив голос:

– Я сказал Лонгботтом, что вы теряете хватку. – И затем, даже не удосужившись снизить тон, добавил: – Старый болван глух, как тетерев.

– Я не глухой, – возмутился я.

– Читает по губам, – беззвучно проговорил Боб Спенсеру.

– Я не читаю по губам, – рассердился я, прежде чем до меня дошло, что я только подыграл им.

Боб и Спенсер дружно расхохотались. Рита висела на руке Спенсера и пялилась на меня, как ласка. Она не смеялась.

– Эту оставьте здесь, – сказал Боб, тыкнул кончиком карандаша в Риту.

Спенсер шепнул ей что-то, и девушка без единого слова отправилась в зал.

– А где же документы? – обратился ко мне Боб. – Где телексы из Нью-Йорка, протокол сегодняшнего дневного совещания?

– Она еще не закончила печатать, – сказал я. – Через несколько минут все будет готово.

– Вот так, надо купить билет и идти пешком, – с отвращением проговорил Боб. – Ладно, я сам все возьму.

Волоча за собой Спенсера, он влетел в лифт, как только дверь со скрипом открылась. Я едва успел войти вслед за ними.

– Из вас чуть не сделали полуботтома, Лонгботтом, – сказал Боб.

Спенсер снова засмеялся. На пятом этаже, Боб вышел из лифта и прошествовал по коридору, будто здание и впрямь принадлежало ему, как он и говорил Спенсеру. Он наугад распахивал двери кабинетов и кричал:

– Вы сегодня видели Чарли Робинсона?

Работники смотрели на него непонимающе, на что Боб отвечал:

– Ладно, не надо, – и с грохотом захлопывал дверь.

Потом он отдал мне приказ:

– Уволить к черту этого работника, Лонгботтом. Он совершенно бесполезен.

После молниеносного налета на один из офисов Боб вернулся, размахивая листом с телексом, гласящим: «Можно начинать. Бумаги готовы к рассылке». Он дал листок Спенсеру, который прочитал депешу и сунул было ее в карман, но Боб остановил его:

– Отдайте, Спенсер, дружище. Это подлежит уничтожению. Да еще с обратным кодом! Вы меня до виселицы доведете.

Этого было достаточно, чтобы Спенсер уверился в том, что он собственными глазами видел запретный код, прежде чем вернул бумагу Бобу. Это был код компании с мировым именем, занимающейся выпуском правительственных ценных бумаг, денежных знаков и почтовых марок. Телекс был, конечно же, фальшивый, с поддельным обратным адресом. Боб прикрепил листок с телексом к своему блокноту.

Трудно сказать, что произвело на Спенсера большее впечатление – телекс или властное шествие Боба по служебным помещениям. И чем больше почтения выказывал Спенсер, тем больше расходился Боб. Одна из распахнутых им дверей вела в машбюро. Я заметил, что Боб удивился, но быстро овладел собой и крикнул:

– Всем поменять ленты! – На него уставились несколько десятков удивленных глаз. – Здесь будет полная реорганизация, – заявил он. – И начнем мы с борьбы за чистоту машинописи.

В конце коридора пожилая женщина расставляла чашки на подносе…

– Вы Глэдис, не так ли? – спросил Боб.

– Меня зовут Элис, – ответила женщина.

– Правильно, – не смутился Боб. – Глэдис работала на этом месте до вас.

Женщина заволновалась. Боб бросил сахар в три чашки и подал чай мне и Спенсеру.

– И еще печенье, – предупредил Боб. – Тогда я не буду больше пить чай сегодня. – Он отхлебнул из своей чашки. – На этой неделе чай уже лучше, чем на прошлой, – одобрил он и поощрительно похлопал женщину по плечу.

– Да, сэр, – ответила бедняжка, которая, ни разу в жизни не видевшая Боба до этой минуты, начала с тревогой подозревать, что страдает потерей памяти. В конце коридора открылась дверь и оттуда вышла машинистка.

– Мне нужно поговорить с мисс Шмидт, – пробормотал Боб.

Он поспешил по коридору и заговорил с девушкой. Бог знает, что он там плел, но, вернувшись, он объявил нам, что через пять минут должен присутствовать на совещании. Мы вдвоем подпихнули Спенсера к лифту, и я вошел туда вместе с ним. Когда мы входили, оттуда вышел важного вида человек. И прежде чем дверь успела закрыться, Боб сказал:

– К четырем в приемной директора. Им нужны визы в Аргентину и валюта…

Лифт уехал, а Боб остался выкручиваться из этого разговорного гамбита, что он сделал, представившись, как я полагаю, агентом бюро путешествий, который что-то принес для учреждения.

На Спенсера все это произвело неизгладимое впечатление, но когда я усаживал его в машину, он вдруг поинтересовался:

– Вы когда-нибудь встречались с этим парнем, Хамидом?

Рита, усевшаяся рядом со Спенсером, внимательно следила за моей реакцией.

– Да, – ответил я. – Встречался.

– Он чем-то похож на вас, – пояснил Спенсер.

– Никогда не замечал ни малейшего сходства, – отрицал я. – Вы хотите сказать, что я похож на араба?

– Немного, – улыбнулся Спенсер.

– До свидания, мистер Спенсер, – попрощался я.

– До свидания, Лонгботтом, – ответил тот, потрепал меня по голове, взял за мочку уха и повернул мою голову так, чтобы заглянуть мне в лицо. – Чуть-чуть похож на араба. – Он засмеялся, а Рита оставалась невозмутимой.

Я отпрянул от него, потирая мочку уха, а его белая спортивная машина с ревом растворилась в клубах дыма. От слез ярости у меня все поплыло перед глазами. Казалось, будто все вокруг сговорились унижать меня. Боб задевал меня каждую минуту, и этот Спенсер не преминул тут же последовать его примеру. Лиз спряталась от меня за спасительными головными болями и посещениями парикмахерской именно тогда, когда была мне больше всего нужна. Я пошел на север, не отдавая себе отчета, куда именно направляюсь, бродил среди прохожих и возле Пикадилли едва не попал под такси. Я услышал собственные рыдания, но остановиться уже не мог. И тогда понял, как повлияли на меня события последних нескольких недель. Если бы Боб потерпел неудачу, было бы не так обидно, но у него дела шли великолепно. У всех все было в порядке. И всех их я люто ненавидел.