– Завтра снова в бой, – сказал он. – Но вы с нами не идете, конечно.

Через зеленый брезент проникал яркий солнечный свет, который рассеивался по палатке, как под водой.

– Что с моим сержантом, сэр? Сержантом Брайаном Тетфордом.

– Он погиб, – сказал Мейсон и внимательно посмотрел на меня.

– А я думал, у него только обгорела нога. Я же разговаривал с ним после взрыва, не может быть, чтобы он умер.

– Много чего можно на это сказать, Лоутер.

– Да, сэр, – спокойно ответил я. Как странно, бывает ведь, что лицо человека загорает дочерна, а уши остаются розовыми.

– Ну вот и все, – заключил полковник Мейсон. – Не желаю вам зла, Лоутер, но мой рапорт никак не облегчит вашего положения.

– Мне не нужна ничья помощь, – сказал я. – Ни ваша, ни кого другого.

Мы смотрели друг на друга целую вечность. Глаза у него были светло-голубые, как у Лиз. Лицо казалось непроницаемой маской. Он как-то скованно повернулся и пошел, но у выхода из палатки задержался:

– Я пришлю вам пару сигарет и глоток чего-нибудь.

– Благодарю вас, сэр, – ответил я.

Тяжело дыша, он побрел прочь по белому песку.

Ворота посольства с грохотом захлопнулись за моей спиной.

Я помог Бобу проковылять через площадь Белгрейв. Добравшись до разноцветных перил уличной ограды, Боб облокотился на них и постарался убедить себя, что у него все цело. Глядя на его разодранные колени и слипшиеся от крови волосы, я утешал себя мудростью Сан Цу, который говорил: «Генерал, идущий в наступление, не желая славы, и отступающий, не страшась позора, чьи помыслы только защитить свою страну и верой и правдой служить владыке, и есть истинное богатство королевства». Мы отступали. Я помог Бобу влезть в машину, уверяя его, что все будет хорошо.

– Ты что, спятил? – возмутился Боб. – Твоего дружка Ававу упаковали, как рождественский подарок. Ты же слышал, они почтой отправляют его домой на праздники, как жирную индейку.

– Меня голыми руками не возьмешь, – сказал я. – Этот провал не такой уж неожиданный. Мы еще обсудим наши планы.

Я хотел подбодрить его. Вегетиус, римский полководец IV века, в таких случаях говорил так: «Не допускайте, чтобы ваши войска заподозрили, что вы отступаете, желая выйти из боя. Скажите им, что ваше отступление – это уловка, чтобы заманить врага в ловушку и добиться преимущества».

Уже в машине я набросал несколько возможных вариантов контрнаступления. Боб не поддавался:

– Заткнись, Сайлас, будь любезен. И не смей обращаться со мной, как с пятилетним малышом.

Когда мы прибыли в «Честер», швейцар – тучный человек в голубой форме и блестящей фуражке – подскочил, чтобы открыть нам дверь, но при виде Боба в разорванной в клочья одежде и с ссадинами с запекшейся кровью по всему лицу, он отпрянул.

– Моего приятеля сбила машина, – объяснил я.

Швейцар не спешил оказать помощь.

– Мы остановились в этой гостинице, – добавил я. – Напротив Будлз на него налетел какой-то новенький «роллс» с откидным верхом.

– Я помогу вам, – наконец произнес швейцар, вытягиваясь в струнку.

Он схватил Боба своими мясистыми ручищами и потащил к лифту.

Лиз встретила нас на пороге номера Боба.

– Что случилось? – спросила она.

– Все, что только могло, – признался я и уже для швейцара добавил: – При выходе из Будлз Боба сбила машина. – При этом я многозначительно подмигнул Лиз.

Она кивнула:

– Так вы не получили деньги?

– Нет, – раздраженно сказал я. – Не получили.

Она отвернулась от меня и начала помогать прислуге укладывать Боба. Он со стонами катался по постели. Швейцар предложил позвать врача, но я сказал, что я сам врач, дал ему десятку, и он удалился, рассыпаясь в благодарностях.

Я раздел и укутал Боба. Полбутылки виски приведут его в чувство. Я налил ему виски, но он потребовал кока-колу. Я дал ему, что он хотел, а виски выпил сам.

– И что мы будем делать? – спросил он.

– Не волнуйся, – успокоил я. – Спи, и это приказ. – Я улыбнулся.

Боб отдал честь и лениво уполз обратно в свои простыни.

В дверь постучали.

– Войдите, – крикнул я. Это был дружок Боба. – Да. Вы что-то хотели?

– Боб в порядке? – поинтересовался он.

– Мистер Аплярд совершенно здоров. Спасибо, – ответил я.

– Мне сказали, что его ранили. – И он сделал несколько шагов по направлению к постели.

– Это ты, Спайдер? – спросил Боб.

– Да, дружище, – ответил официант. – Я тут прослышал, что тебя немножко помяли.

– Его сбила машина, – поправил я. – Если это вас так интересует.

– Новенький «роллс», – развивал мысль официант. – Швейцар сказал мне.

– Все в порядке, Спайдер, – уверял Боб.

– Принести тебе тарелку супу?

– Я хочу немного поспать.

– Это лучше всего, – согласился официант. – Я знаю, что это такое.

– Неужели? – съязвил я.

Официант пояснил:

– Но к счастью, те ребята, с которыми я столкнулся, ездят на мотоциклах.

– Если нам что-нибудь понадобится, мы позовем вас, – сказал я.

– Можете звать меня в любом случае, сэр, – отозвался парень.

Я так и не понял, была ли это грубость с его стороны? Кивком головы я отпустил его.

– Спайдер хороший, – сказал Боб.

– У тебя все хорошие.

Боб не возражал:

– Но действительно, они почти все хорошие.

Минуту или две я не сводил с него глаз.

– Я придумаю что-нибудь, Боб, – пообещал я и выключил свет.

– Не сомневаюсь, что ты что-нибудь придумаешь, Сайлас, – пробормотал Боб в подушку.

Я пошел в номер к Лиз.

– Расскажи мне, что случилось? – потребовала она. Я все объяснил.

– И что мы будем дальше делать, Сайлас? – спросила она.

– Все будет в порядке, гусеничка, – ласково сказал я.

Она прижалась ко мне. Она была испугана, как и Боб. Иногда мне приходит в голову, что они могут умереть с голоду, если я вовремя не ударю в гонг к обеду.

– Я люблю тебя, Сайлас, – сказала Лиз.

– И я люблю тебя, гусеничка.

– Ты бы мог прожить без меня? – прошептала она.

– Ты прекрасно знаешь, что нет, – ответил я и почувствовал, как она еще сильнее прижалась ко мне и облегченно вздохнула.

– Сколько у нас осталось денег?

– Пять тысяч шестьсот шестьдесят четыре фунта восемьдесят шиллингов и четыре пенса, – сказал я.

– И нужно заплатить за коттедж.

– Есть еще три машины и эта чертова куча лома, – добавил я. – Но мы и близко не получим того, что заплатили.

– Тебе никогда не бывает страшно, Сайлас?

– Иногда бывает.

– Ты умеешь это скрывать.

– Да, умею, – сказал я. – Ты просто не знаешь этих признаков.

– А что это за признаки?

– Один из них – это когда я отказываюсь отвечать на вопросы.

– Но сейчас ведь тебе не страшно. Ну, не очень страшно.

– Не теряй чувства меры, – прервал я. – Мы находимся в роскошном номере в «Честере». И нам только нужно нажать кнопку, как будут поданы еда и питье и нас по-всякому обслужат. У нас на счету в банке больше денег, чем некоторые семьи зарабатывают за всю жизнь. Не теряй чувства меры.

– Наверное, это и есть храбрость – не терять чувства меры.

– В чем-то ты права.

– Не бросай меня, Сайлас.

– Так вот какого ты обо мне мнения? Мы чуть только оступились, а ты думаешь, что настал конец света. Чего это я брошу тебя? – спросил я. – Ты нужна мне больше, чем я тебе. Кто заменит тебя? Ты мне только скажи, и я, может быть, подумаю о том, чтобы бросить тебя. – Я сжал ее руку и притянул к себе.

– Не надо шутить, – сказала она. – Ты можешь найти себе массу девушек, которые могут делать то, что делаю я. Массу.

– Ну, ну, детка, – успокаивал я.

Я знал, что ее нужно уговорить. Я прижал девушку к себе, и мы долго стояли, не говоря ни слова. С Парк Лейн доносился гул вечернего транспорта. Парк был укутан туманом, но по-настоящему большие деревья могли не беспокоиться: им было видно все сверху. Я нарушил молчание: