И тут я зарядил:

– Вавилон, хотя его часто называют бюрократическим городом-государством, оставил истории многочисленные факты, позволяющие сравнить его граждан с членами коммунистического общества – это касается погребального налога, земельных и прочих обложений.

Сайлас кивнул, но было видно, что он раздражен.

– Отрадно слышать это, – сказал он. – Очень отрадно, а теперь давайте проведем хоть немного времени без рассказов о вавилонцах!

– Ладно, – согласился я. – Как скажешь.

Глава 10

Сайлас

У Наполеона был принцип сочетаемости оружия. «Пехота, артиллерия и кавалерия не идут вместе», – говаривал он. И всю нашу тройку я рассматриваю с этой точки зрения. Не то что мы ни в коем случае не можем сочетаться, но в ходе операции очень важно, чтобы между нами было взаимопонимание и четкое взаимодействие. Лиз – моя кавалерия, ее задача – внедриться и разнюхать. С помощью своих женских повадок эта хорошенькая девушка способна за час выяснить то, что мужчина не выяснил бы и за неделю. В этом дельце именно она нашла этого парня Жижи, и он сразу же открылся и был в восторге поболтать с ней и протолкнуть мистера Ибо Ававу.

Боб – это артиллерия, не слишком развитое воображение, не очень быстрое соображение, но, для того чтобы забросить бомбу дезинформации во вражеский лагерь, он неоценим. Моя же роль – это не просто пехота, но и верховное командование. Планирование, исследование и выполнение – это все на мне. Поездка на железнодорожный склад в Сауземптоне была типичным примером тщательной подготовки генеральной репетиции. Я лично поменял все маркировки на контейнерах и поставил один из них (предварительно пометив его) в удобное положение. Мистер Авава или Жижи Грей могут пожелать заглянуть в него. Эти противотанковые ракеты «виджилант» почти четыре фута в длину вместе с пусковым устройством. Поэтому я поставил четыре такие штуковины на высокие подставки, чтобы создалось впечатление верхнего слоя груза. Когда я взял их, они были старыми и побитыми. Но после покраски и нанесения всяких указательных надписей они смотрелись как новенькие. Конечно, я не буду соглашаться вскрывать контейнер по первому требованию. (Прежде всего я буду делать вид, что не хочу вывозить их из Сауземптона).

Документы на покупку и транспортировку металлолома выглядели очень внушительно. Подписаны, заверены и с разрешением на экспорт. Я сложил их в папку военного министерства, заранее запасенную, и на ее лицевой стороне написал: «Секретно». Оставалось только поменять эту папочку на деньги военного министерства республики Магазария. Это должно было произойти в посольстве на следующий день, если они не будут настаивать на поездке в Сауземптон. Вот как надо готовиться к операции.

Это было тонкое дельце. За свою жизнь я провел много работ, но ни одна из них не была столь тщательно подготовлена. Некоторые операции удавались, некоторые нет, но я никогда не терпел поражения. Потерпеть поражение – значит не иметь подготовленного ответа на заданный вопрос. Моей первой линией укрепления был набор необходимых бумаг министерства обороны, манифестов и призывных инструкций. Вторая линия – это наличие контейнеров с товаром на железнодорожном складе на случай, если кому-то захочется навести справки по телефону. Третья линия защиты разработана на случай проверки контейнеров – они все были мной самим куплены и соответствующим образом маркированы. И последний мой оплот-уловка заключался в том, четыре реставрированные управляемые ракеты «Виджилант» в великолепном состоянии уложены в самый доступный и бросающийся в глаза контейнер. Войска в полной боевой готовности. До начала операции оставалась одна минута. По дороге из Сауземптона я радостно напевал. Это была старая песенка «Развесим-ка наше бельишко на Зигфрид-Лайн». Разукрасить все эти ящики было довольно тяжко, и я изрядно замерз, а поскольку время уже подходило к обеду, я решил притормозить у одной из придорожных водительских забегаловок. Я оставил машину в грязном дворике возле хибары с надписью «Кафе „у Билла“. Яйца и чипсы круглосуточно». Закрыв наш «бедфорд», мы направились за яйцами и чипсами. Я несколько позабавился тем, что у них была только одна чайная ложка на все кафе, и та прикованная к стойке бара цепью, как средневековая библия. В комнате стоял гам, слышались обрывки разговора о собачьих бегах и телевидении, воздух был пропитан запахом дыма и жареного жира, на пластиковых поверхностях столиков блестели влажные чайные пятнах. Но я был в хорошем расположении духа и скоро поймал себя на том, что отвечаю на вопросы Боба о его новом увлечении – археологии. Как обычно, Боба интересовали поверхностные детали науки, а не массивная платформа восточной философии.

Когда мы дошли до сравнения Древнего Вавилона с современной Россей, я заметил, что мы привлекаем излишнее внимание водителей, и осторожно, но настойчиво перевел разговор на более приземленную тему.

Чтобы не терять из виду вражеских формирований, я решил пообедать в тот вечер с Жижи Греем. Таким образом я мог получить представление о том, что могут спросить магазарийцы во время моего визита в посольство, который был запланирован на следующий день для неофициального приема и денежных расчетов. Я обещал Жижи позвонить до трех часов. Втиснувшись в узенькую, с исчирканными стенами телефонную будку кафетерия, я набрал номер. Трубку взяла женщина.

– Алло, – сказала она, и, прежде чем я успел ответить, она взволнованно повторила: – Алло, алло, кто это?

– Это приятель мистера Грея, – внушительно произнес я.

– О боже! – воскликнула женщина.

– Что случилось?

Она начала рассказывать:

– Он в ужасном состоянии, я вам скажу. Он насквозь промокший. Он подхватил воспаление легких и умрет. Это точно.

– Кто? – не сразу понял я.

– Мистер Грей, вот кто. Его стукнули по голове и избили до синяков.

– Как это произошло?

– А мне почем знать? Я прихожу сюда убирать с двух до полпятого по понедельникам, средам и пятницам. Я пришла и нашла его без сознания. Наверное, нужно позвать врача?

– К счастью, миссис…

– Сандерсон, миссис Сандерсон.

– К счастью, миссис Сандерсон, я сам отношусь к медицинской профессии.

– Так вы врач?

– Именно, миссис Сандерсон. Вы выразили это лучше, чем я. Я, как вы уточнили, доктор. Он дышит, миссис Сандерсон? – спросил я.

Послышался шорох – она положила трубку на стол. Последовала долгая пауза, потом она вернулась.

– Да, он дышит. Вы еще что-то хотели узнать?

– Главное, что он дышит, – заявил я.

– Да, – согласилась женщина. – Главное – это дыхание. Он истекает кровью, – добавила она.

– Но кровь не хлещет, – распорядился я.

– Нет, не хлещет, – неохотно подтвердила женщина. – Просто сочится, но я волнуюсь за него. Он такой славный человек, мистер Грей.

– Пусть полежит так до моего прихода, – приказал я.

– Я подожду вас, – пообещала прислуга.

– Послушайте, миссис Сандерсон. У меня самого есть молоденькая дочь, и я не хотел бы, чтобы ваше либо ее имя попало в полицейский отчет или в суд и было напечатано в газетах в связи с каким-то грязным делом. Бог знает, что за этим может быть. Подумайте о себе, миссис Сандерсон. Уходите немедленно и забудьте все, что вы видели. Я буду там через пару минут. Мы сами разберемся в этом неприятном деле. За это нам платят.

– Именно это я и собиралась сделать, доктор.

– Ну вот и делайте, миссис Сандерсон. Отправляйтесь потихоньку домой. Только не захлопните дверь.

– Ну, если вы настаиваете, доктор, но мне не хотелось бы оставлять его одного.

– Да я здесь за углом, – заверял я. – Ничего с ним не случится за эти несколько минут.

Я вернулся к Бобу и Лиз и поднял их. До Бейсвотера мы добрались почти через два часа: повсюду ремонтировали дороги. Я припарковал машину за домом Жижи и поспешил в его квартиру, надеясь не столкнуться с привратником или лифтером, если таковой там имелся.