– Впервые вижу, – не задумываясь, ответил я, стараясь поймать ускользающий взгляд Можаева – неужто его подчиненные подбросили?

Но опер невозмутим и очень серьезен. Всем своим видом он дает понять, что время для шуток прошло.

– Так и запишем… – Капитан смотрит на меня как на врага народа. – Может быть, это оружие хозяйки квартиры? – спрашивает он насмешливо.

– Вполне возможно… – Я пожал плечами. – Сейчас такие времена, что впору заводить не только бойцовых собак для охраны жилищ, но и чего-нибудь поэффективней. Например, гранатомет. Чтобы всякие охламоны не вламывались среди ночи и без спросу в квартиры честных законопослушных граждан.

Капитане вскипел от моего наглого тона, но тут же и остыл, бросив быстрый взгляд на понятых, которые слушали наш диалог, разинув рты.

– Продолжайте… – коротко кинул он своим сотрудникам, которые тем временем бережно упаковали оружие и обойму в целлофановый пакет.

Обыск продолжился. Я стоял посреди комнаты в одних плавках и чувствовал себя несколько скованно. В конце концов, здесь не стриптиз, а шмон. Потому я не выдержал издевательств над своей моралью и обратился к Можаеву:

– Мне бы одеться…

– Успеется, – не без злорадства ответил он, небезосновательно полагая, что своим отказом уел меня по самое некуда.

– Тогда позвольте мне снять и плавки. Может, совсем обнаженные мужчины вам нравятся еще больше.

– Ты!.. – вызверился капитан.

У него даже рука дернулась, чтобы дать мне по мордам. Только огромным усилием воли опер сдержал себя и, немного успокоившись, подозвал одного из своих шнурков:

– Пусть он наденет что-то… – буркнул Можаев, не поднимая головы. – Только смотри за ним в оба! Чтобы не выкинул какой-нибудь фортель…

Я натянул на себя джинсы, плотную хлопчатобумажную рубашку, теплый шерстяной пуловер и старенькую кожаную куртку – все равно из-за выбитых входных дверей в квартире стояла холодрыга. Обулся я в мягкие прочные ботинки, которые таскал неизвестно столько лет. Они были у меня своеобразным талисманом. Теперь я чувствовал себя вполне удовлетворительно и даже весьма расплывчатое и не совсем светлое будущее не могло омрачить мою окончательно проснувшуюся душу. Да, я даже радовался такому финишу своей одиссеи. Наконец закончится полная неопределенность и я смогу или оправдаться, или… В общем, ясно. Все равно что-то должно было случиться. Рано или поздно. Будем надеяться на лучшее…

Меня привезли в городское управление внутренних дел когда рассвело. И доставили в кабинет. Самое интересное, что его хозяином был капитан Можаев. По крайней мере, мне так показалось. Пошел на повышение?

– Поздравляю, – сказал я любезно, когда меня усадили на стул.

– С чем? – слабо удивился Можаев, ковыряясь в каких-то бумагах, которые он достал из сейфа.

– Ну как же – с повышением.

– А… – Капитан посмотрел на меня с насмешкой. – Леща кидаешь? Не поможет.

– И в мыслях не имел. Это я по старому знакомству. Приятно иметь дело с умным человеком.

– Ты на что намекаешь? – сурово сдвинул выгоревшие светлые брови Можаев.

– Никаких намеков. Я честен как монах на исповеди. Просто в городском уголовном розыске обычно работают профессионалы, хорошо зарекомендовавшие себя на прежнем месте службы, в райотделах. Бывают и исключения, но редко.

– Пусть так. Но тебе-то какое дело до моих профессиональных качеств?

– Большое. Вы не дадите эмоциям возобладать над разумом. И не позволите невинному сесть в тюрьму.

– Обнадеживающее начало, – хмуро улыбнулся капитан. – Оказывается, ты не только неисправимый лгун, но еще и большой хитрец.

– Человеку всегда присущи сомнения. А сотруднику уголовного розыска – тем более.

– Сейчас мы развеем последние сомнения. – Он поднял трубку телефона и набрал какой-то номер. – Алло! Это лаборатория? Сан Саныч? Можаев на проводе. Как там мой заказ?

Так… Так… Понятно. Когда? К черту бумаги! Время, время, Сан Саныч! Меня шеф и так уже ест поедом. Нельзя? Бюрократы… Ладно, потерплю. Только недолго! Пока.

Оставив телефонный аппарат в покое, он поднял на меня явно повеселевшие глаза. Только веселье это было не доброе, человеческое, а хищное, тигриное. Если, конечно, тигр способен на такие эмоции.

– Вот так-то, гражданин Чернов, – сказал он с нажимом на слове "гражданин". – Или как вас там?

– Санта Клаус, – буркнул я, чувствуя как засосало под ложечкой от нехороших предчувствий. – Родился на Северном полюсе, в чуме. Потому и жизнь у меня чумовая… благодаря родной милиции. По крайней мере сегодня – точно. В чем меня обвиняют?

– А как насчет пистолета? Вы не возражаете, если я включу диктофон? – Можаев перешел на "вы".

– Пожалуйста… – Я подождал, пока он нажмет нужную клавишу. – Формальности вы решили опустить?

– Так ведь мы и так хорошо с вами знакомы, – насмешливо сказал капитан. – В конце допроса все сделаем по форме. Бумага с шапкой, подписями… Устраивает?

– Нет.

– Почему?

– Мне нужен адвокат. Я хочу, чтобы буква закона была соблюдена в точности.

Капитан выключил диктофон и едко сказал:

– А мы, оказывается, шибко грамотные. Ты не очень тут права качай. А то как бы чего не вышло. Дальше нужно объяснять?

– Я сообразительный. Все понял, обязуюсь исправиться. Но если вы будете вешать на меня всех собак, то тогда хоть застрелите, а я буду молчать. Пока не появится адвокат.

– Нужно будет – застрелим, – мрачно пообещал Можаев. – Включаю… – Он снова запустил свою шарманку.

– За адвокатом послали, – соврал капитан в микрофон, не моргнув глазом. – Но я надеюсь, что вы все-таки соизволите ответить на интересующие нас вопросы и до его прихода.

Договорились?

Я нагнулся к диктофону и рявкнул:

– Так точно! Договорились!

Можаев готов был сожрать меня без хлеба и соли, но прикусил нижнюю губу и сдержался от комментариев моей выходки. Но его взгляд был выразительнее любых слов.

– Где вы взяли пистолет? – начал допрос Можаев.

– Какой пистолет?

– Тот, что мы нашли в вашей квартире.

– У меня нет квартиры. Я снимаю комнату.

– Пусть так. Перефразируем вопрос: как попал к вам пистолет, найденный оперативной группой угрозыска в вашей комнате?

– Он попал не ко мне, а в комнату. Сегодня я увидел его впервые.

– Наверное, ваша хозяйка коллекционирует боевое оружие, – с иронией сказал капитан.

– Спросите у нее. – Я пожал плечами.

– Обязательно спросим. Значит, вы отрицаете, что пистолет принадлежит вам?

– Напрочь. У меня идиосинкразия на оружие.

– Что-что!? – У Можаева от удивления округлились глаза; похоже, он не знал смысл слова "идиосинкразия".

Уел мента! Хоть чем-нибудь. У меня даже настроение улучшилось…

– Это значит, что на любое оружие у меня аллергия. Повышенная чувствительность. Как увижу ствол, так сразу мне плохо становится.

– Странно…

– Что именно?

– В вашем личном деле указано, что вы даже среднюю школу не закончили. А такими заумными словечками балуетесь. Как-то не вяжутся ваши документальная и истинная сущности.

– Я много читал. Занимался самообразованием. К тому же ваши сведения по поводу моих школьных лет недостаточно полны. Я закончил еще и техникум.

– Это упущение… – Можаев сделал запись в блокноте. – А что касается этой… идио… в общем, аллергии на оружие, то позвольте вам не поверить. По нашим данным, вы служили в армии и находились в районах боевых действий. Мало того, у вас даже есть правительственные награды. И не одна.

– Да, в армии я служил. В десанте. Однако, это ни о чем не говорит. На нашем участке фронта – а воевал я в Чечне, в личном деле это записано – был батюшка, бывший диверсант-спецназовец. Так он даже в бытовых целях старался ножом не пользоваться.

Терпеть не мог ничего колющего, режущего, стреляющего и взрывающегося. Хотя до того, как надел рясу, пустил море крови. Потом раскаялся. Правда, смелости не утратил и вместе с бойцами лез в самое пекло. С крестом и Библией наперевес. Чтобы вытащить на себе раненных и убитых. Вот как оно бывает, товарищ капитан.