Ветер крепчал, он рвал ее юбки и хлестал по лицу. Он нес мельчайшие капельки влаги, вроде мелкого дождика или густого тумана, но когда Юджиния попробовала, то это оказалось солью. Она облизала губы, подошла к поручням, смахнула воду с деревянной поверхности и сунула пальцы в рот. Соль, острая, как память, и въедливая, как вера. У нее был удивительный вкус.

ГЛАВА 10

Лейтенант Браун стоял в трюме «Альседо», глядя прямо перед собой и с трудом изображая на лице предельное внимание. Висевший на одном из бимсов фонарь покачивался в ритме движения корабля, но свет, который он отбрасывал на лицо Брауна то слева, то справа, не обнаруживал на нем никаких изменений. Можно было подумать, будто оно вылито из свинца.

– …Вас не было целый день… – Огден Бекман начал говорить негромко, но постепенно переходил почти на крик. – Наверное, вы думаете, что становитесь светским человеком… что можете бросать свой пост, как только вам заблагорассудится… что вы теперь один из богатеев…

Нотация продолжалась уже довольно долго. Браун следил за тем, как покачивался его гамак, и думал, сколько же узлов делает сейчас корабль, двигаясь вдоль берега Северной Африки. Потом он задумался, сможет ли узнать какие-то места там, где они сейчас находились.

– Так вот, позвольте заверить вас, мистер, вы не… Голос Бекмана скрипел, как сломанная машина, он звякал и шипел, к этому привыкаешь и перестаешь замечать. Вольно или невольно научаешься видеть проблемы. Ты живешь с ними.

– …И никогда не будете! Как бы вы ни подружились с мадам…

Бекман произнес слово «подружились» с такими неприятным подтекстом, чтобы оно прозвучало, как самый отвратительный на свете грех. Точно так же прозвучало слово «мадам». И гадать тут не приходилось, это была издевка.

– …Вам нужно выполнять свою работу… или вы забыли? Отвечайте, черт побери!

– Отчего же, не забыл, – спокойно, почти скучающим тоном ответил Браун и перевел взгляд на фонарь.

– Ну и что же вы подумали, когда изволили спуститься сюда? Вы заметили, что в один из ящиков залезали?

– Я не посмотрел, – ответил Браун.

– Не… не… – Слова буквально душили Бекмана.

– Посмотрел, – подсказал Браун.

Опешивший Бекман несколько секунд не мог произнести ни слова. Ему хотелось убить этого человека, схватить за горло и удавить так, чтобы у него вылезли глаза и рожа покрылась синими пятнами. Представившаяся ему картина несколько успокоила его, и он смог продолжить:

– Я полагал, что нанимал вас для этого, – произнес Бекман, подчеркивая каждое слово.

– Ящик был вскрыт. Вы же видели это… Лейтенант Браун не дал ему договорить, но даже не повел при этом глазом, продолжая смотреть в темноту трюма, как будто там было что-то, что видели только они.

– Я видел это, потому что был здесь, – взорвался Бекман. – Потому что я не бросал все, чтобы поучаствовать в маленьких экстельмовских приключениях. Потому что я помню, почему мы участвуем в этих роскошных каникулах. Потому что я не прикидываюсь другом Джорджа или Юджинии…

– Ну так как, к винтовкам притрагивались или нет? – спросил Браун, хотя ответ ему был уже известен.

– Послушайте, лейтенант, – Бекман решил зайти с другого конца. Он будет более сдержанным, чем его оппонент-«лейтенант», за словом в карман не полезет. – Вопрос не в том, трогали винтовки или нет, а в том, что вы ничего не заметили. В том, что вы не выполняете свои обязанности.

Бекман слышал свой голос и на мгновение задумался, насколько он властен над Брауном. «Не очень», – пришел он к выводу, и у него появилось ощущение тошноты, какое бывает, когда взберешься на высокую скалу и увидишь, что спуститься уже не удастся. Бекман прижимался к этой скале и смотрел на оставшийся внизу мир. «Можно бы попугать Турком, – напомнил он себе, – но что может сделать одно только простое имя, особенно на корабле, посредине не известно чего? Можно пригрозить Брауну увольнением, но где взять замену?»

– Вы же проверили винтовки, – спокойно проговорил Браун. – Все на месте.

Это не было вопросом. Браун утверждал это как само собой разумеющееся.

У Бекмана от гнева перехватило горло.

– Так почему же вы сами не проверили? – прорычал он.

Браун поднес фонарь поближе к открытому ящику, и пламя недовольно мигнуло, выбросив облачко жирной сажи, сразу осевшей повсюду, обжигая язык и разъедая глаза. Это напомнило Брауну, как воняло на кораблях работорговцев в южных морях. Формально это не было работорговлей. «Желающих рабочих» для «рынка труда» в Новом Южном Уэльсе получали следующим образом: отлавливали туземцев, называли им цену, а потом отправляли работать на фермах новых колонистов, делая упор на то, что эти люди «желают» там работать. Мало-помалу Браун все больше чувствовал, как уходит в свое прошлое. Он вспомнил ту невысокую стену в Кайруане, где они стояли с Юджинией, но это казалось таким давним и таким далеким и ненастоящим, как сон.

– Вы же сами открыли ящик, – устало заметил Браун, – на щепки он даже не захотел смотреть.

– Конечно, я сам его открыл, – ответил Бекман, тявкнув, как огрызающийся барсук. – У кого, по-вашему, есть еще доступ в это помещение?

Браун столкнул крышку и посмотрел на винтовки. Фонарь продолжал убаюкивать их, покачиваясь вперед-назад, туда-сюда под скрип дерева и плеск воды. Браун взял один из «спрингфилдов», развернул клеенку и подержал его в руках. «Прекрасная винтовка», – подумал он и сразу позабыл про темный трюм и испарения от кораблей, которые ему недавно вспомнились. То, что он держал в руках, было само совершенство.

Оба помолчали. Бекману хотелось спросить: «Ну как, отличная работа?» Но он не спросил. Ему хотелось поговорить о будущем и унять свои тревоги, но такого панибратства он допустить не мог. Брауну нужно преподать урок.

– Ну, что вы думаете? – спросил в конце концов Бекман.

– Я думаю, мы будем ими гордиться, – ответил Браун. – Кто еще?..

– Ни одна душа. – Бекман снова настроился на деловой лад.

– Даже не видели их? – продолжал Браун, как будто не слышал слов Бекмана. – А Джордж?

– Никто, даже наш великолепный хозяин, мистер Джордж Экстельм, – проговорил Бекман, сделав ударение на семейном имени.

– Но он знает, что они…

– Конечно знает. Это же его корабль, лейтенант. Или вы и это забыли? Как и все остальное. В том числе и то, где я вас раскопал. И как вы получили это тепленькое местечко…

Браун не слушал, что там было в бекмановской нотации. «Юджиния», – сказал он себе, поняв вдруг, как ему хочется обнять ее. Он чувствовал, как она стояла рядом с ним в Кайруане, чувствовал ее руку на своей руке и тепло ее тела, когда она обернулась и посмотрела ему в лицо. «Юджиния, – осознал он. – Юджиния не знает».

– …Больше никто… – экспансивно продолжал Бекман, – ни капитан… ни помощник. Для команды и ящиках оборудование для предприятия по добыче сурьмы на Борнео. И это все. Это все, что им сказали, и, очевидно, больше и не нужно было. – Бекман усмехнулся, подумав о том, какой недалекий человек капитан Косби.

– Вот что я вам скажу: я бы не стал доверять капитану, который не удосужился проверить свой груз. Ведь только в одном этом ящике столько пороха, что можно поднять на воздух весь этот корабль. Если, конечно, знать, как его правильно запалить, – снова рассмеялся Бекман, затем непринужденно продолжил: – А, что там говорить! Когда им хорошо платишь, они не задают вопросов. Об этом заботится Турок.

«Не должен задавать вопросов и я, – истолковал его слова Браун. – Я должен равняться на всех и не выскакивать. Великий Турок Экстельм, мы все у него под колпаком. Даже его собственный сын». Внезапно ему стало нестерпимо жарко в трюме, воздух показался удушливо сладким, словно какое-то существо заползло на бимс, пропитанный креозотом, и там умерло. Пахло вздувшейся гниющей плотью.

– Я снова запакую эти винтовки, – большего Браун сказать не мог.

– Да, запакуйте.