Он уже свернул в пустынный переулок, когда его остановили трое попрошаекбеспризорников – два пацана и девочка.

– Дяденька, дайте копеечку, – заныла девчушка, старательно выжимая из себя слезу. – Мамка померла, батя пьет, кушать нечего… Дайте копеечку на хлеб. Дяденька…

Не отличавшийся особой сердобольностью, Леха все еще пребывал в состоянии эйфории от удачной сделки, а потому сразу полез в карман за деньгами. Эти несчастные голодные дети вызвали у него приступ умиления, и вор на какое-то время забыл об осторожности, уже вошедшей в привычку.

Все дальнейшее произошло так быстро, что он не успел опомниться, как очутился распростертым на земле. Пока Саюшкин искал червонец, пытался на ощупь определить достоинство купюры, – показывать все деньги беспризорным огольцам не хотелось – один из пацанов зашел ему за спину и присел на корточки, а второй резким и сильным движением толкнул его в грудь. Беспомощно взмахнув руками, Леха шлепнулся на мостовую словно куль.

Подняться ему не дали. Один из пацанов приставил к горлу Саюшкина остро отточенное лезвие складного ножа, а второй вынул пистолет и, нехорошо ухмыляясь, нацелил его прямо в лоб вора.

– Лежи тихо, – с угрозой сказала девчушка. – Иначе тебе хана.

Теперь она уже не выглядела робкой и беспомощной. Встретившись с нею глазами, Леха невольно содрогнулся – столько в них было совсем не детской беспощадной жестокости.

Долго прохлаждаться на земле ему не дали. Спустя некоторое время к ним подъехала "мазда" с затемненными стеклами, дюжие молодцы залепили ему клейкой лентой рот, связали руки и, запихнув в багажник, повезли Леху в неизвестном направлении.

Глава 23

Врач-реаниматор встретил Артема как доброго приятеля.

– А у меня есть, чем вас обрадовать, – заявил он, крепко пожимая руку майора. – Состояние больной стабилизировалось, и уже можно в какой-то мере гарантировать, что летальный исход ей не грозит.

– С нею можно побеседовать?

– Не вижу препятствий. Между прочим, она уже спрашивала о вас. Как только очнулась, так сразу и начала требовать майора Чистякова.

Врач с хитрецой ухмыльнулся.

– Да, – ответил ему Артем, стараясь не обращать внимания на некий подтекст, прозвучавший в словах врача, – нам действительно есть, о чем поговорить.

– Вы так и не нашли тех, кто над нею поизмывался?

– Увы… – хмуро буркнул майор. – Но я их все равно достану.

– Пиа дэзидэриа.

– Не понял…

– В переводе – благие пожелания. Это латынь. Сейчас столько всякого дерьма расплодилось, что никакой милиции не хватит, чтобы с ним разобраться.

– С Гольцовой не тот случай, – раздраженно отрубил Артем. – Во всем мире сотрудники правоохранительных органов очень не любят, когда покушаются на жизнь их товарищей.

Мы не исключение.

– Корпоративная солидарность?

– Называйте как угодно. Но те, кто издевались над капитаном Гольцовой, от расплаты не уйдут. Уж я постараюсь.

– А вы упрямый…

– Таким уродился, – ответил майор и поторопился повернуть разговор в иное русло: – Она по-прежнему в реанимации?

– Хочу подержать ее там еще два-три дня. На всякий пожарный случай.

– Тогда я, пожалуй, пойду к ней. Время…

– Наденьте халат и марлевую маску. Так принято.

– Слушаюсь, – дружелюбно улыбнулся Артем, которому вовсе не хотелось портить отношений с этим добродушным здоровяком. – Сколько вы отмерите мне времени на разговор?

– Думаю, минут пять, не более. Она еще очень слаба. Ежели что, я буду поблизости.

Постарайтесь не подвергать ее излишним эмоциям. Плохие новости придержите до выздоровления.

Гольцова показалась ему подростком. Она очень похудела, и теперь ее глаза были не просто большими, а огромными. Острая жалость вонзила в сердце майора острый шип, но он постарался не выдать своего волнения.

– Вы… – Гольцова не сказала, а выдохнула это слово; ее чистые прозрачные глаза увлажнились, и в них мелькнула тень.

– Здравствуйте. Вот… пришел… – Несколько смущенный Артем поставил на тумбочку возле кровати пакет с соками и виноградом. – Тут наши ребята гостинец передали.

Желают скорейшего выздоровления.

– Спасибо… – Ему показалось, что бледные щеки девушки порозовели. – Простите, мне нужно было сразу доложить…

– Марина Викторовна, ради Бога, не волнуйтесь. Думаю, сейчас это не главное.

– Нет, я должна! – Она болезненно покривилась. – Должна все рассказать.

– Я вас слушаю. Только не торопитесь и говорите саму суть. Вы еще слишком слабы. А мне очень хочется, чтобы вы как можно скорее выздоровели и вернулись в отдел.

– Я постараюсь.

Ее взгляд почему-то смутил майора и он, отвернувшись, прокашлялся.

– Не буду рассказывать в деталях, как я на них вышла. Это не суть важно… – Гольцова судорожно сглотнула. – Когда смогу держать в руках перо, опишу все детально. Но все это так ужасно… Я просто не могла поверить. Предположения были, но чтобы так…

По ее щеке медленно скатилась крупная слеза.

– Марина, возьмите себя в руки. Пожалуйста, – взмолился Артем. – Кто на вас напал? Как и где их можно найти?

– Это беспризорники, Артем Александрович. Подростки, дети… Как я и говорила ранее… – Она старалась говорить внятно, но временами сбивалась на шепот. – На вокзале бомжи показали мне девочку… ей не более тринадцати лет. Может, немного старше… Мне сказали, что она верховодит среди себе подобных. Я не очень этому поверила, но решила пойти с нею на контакт. Она показалась мне довольно милым, непосредственным существом. Девочка охотно отвечала на мои вопросы. Я сразу про себя отметила, что она не по-детски умна и практична. Мне пришлось угостить ее обедом… В общем, я старалась завоевать доверие. В конечном итоге она пообещала свести меня со своими приятелями, которые могут мне помочь отыскать кого-нибудь из "возвращенцев". Помните?

– Конечно. Я не забыл. Это бездомные дети, которых, по вашей версии, кто-то психологически обрабатывает, готовя из них преступников.

– Да. И я купилась… как пацанка. Стыдно! Не разглядела… Эта маленькая мерзавка оказалась настолько хитрой, что запросто обвела меня вокруг пальца. А потом… – Девушка вздрогнула и прикусила нижнюю губу.

– Позвать врача? – обеспокоено спросил Артем.

– Не нужно. Я сейчас… – Она перевела дух. – Мы пошли к пакгаузу, где стоят списанные вагоны. Уже темнело. Там нас ожидали два подростка. Они встретили меня, приветливо улыбаясь. Эдакие добрые, милые мальчики… – На ее лице появилась гримаса ужаса и отвращения. – Затем все произошло так быстро, что я не успела опомниться. Они набросились на меня, как волки. Все трое. Сбили с ног, забрали пистолет. Я ведь тоже не из слабых, занималась дзюдо… и вообще, могу постоять за себя. Но против них я оказалась бессильной. К тому же меня ударили по голове, и я на некоторое время отключилась…

Казалось, девушка вот-вот потеряет сознание. Однако, заметив движение майора, – он уже вознамерился вскочить, чтобы позвать доктора – она неожиданно окрепшим голосом сказала:

– Нет! Я уже заканчиваю. Я очнулась привязанной за руки к железной перекладине… и почти без одежды. – Девушка на миг прикрыла глаза. – В рот мне запихнули какую-то тряпку – чтобы не было слышно криков. А потом… потом они начали хладнокровно резать меня ножами. Боль была адской, но сознание почему-то меня не покидало. Понимаете, они делали это с какой-то мрачной, изуверской сосредоточенностью – будто упражнялись на куске мяса. И самое невероятное: подростками руководила девочка!

– Они что– либо спрашивали?

– В том-то и дело, что мне не задали ни одного вопроса! Такое впечатление, что я для них не существовала. Как человек. Просто перед ними находился… некий спортивный тренировочный снаряд, который они, как прилежные ученики, должны были обработать соответствующим образом.

– Свои имена, фамилии, может, клички они случаем не называли?

– Нет. Подростки орудовали в основном молча. Только скалились как хищные зверьки.