– Ну, – согласно кивнул значительно повеселевший Леха. – Вы бы оделись, голубки, – посоветовал он, посмеиваясь.

– Отличная идея, – сказала Жужа и потащила Игорька в гостиную, где в полном беспорядке валялась их одежда.

Когда они возвратились на кухню, Саюшкин уже полностью восстановил душевное равновесие. Наконец он осознал всю пикантность создавшегося положения, и теперь с его лица не сходила улыбка. Впервые за долгое время он полностью расслабился.

В одежде мужик оказался очень даже ничего – широкоплечий, статный. Его весьма импозантный внешний вид несколько портило лишь солидное брюшко, наползающее на брючный ремень. Похоже, ситуация, в которую он попал по вине Саюшкина, теперь его забавляла.

– Виолетта, сообрази нам что-нибудь, – сказал он, обращаясь к Жуже и широким жестом обводя захламленный огрызками и пустой посудой стол. – После нашей нечаянной встречи… – Мужик обернулся к Лехе, подмигнул и засмеялся. – В общем, жрать хочется так, будто у меня во рту, по меньшей мере, двое суток ни крошки не было.

– Момент… – Жужа сноровисто принялась за дело.

Вскоре они уже общались как старые закадычные друзья. Шел обычный застольный базар-вокзал и компания веселились, как будто в них вселился смешливый бес. Игорек, а точнее Игорь Семенович, ушел в половине второго ночи. Жужа и Леха проводили его до вешалки в прихожей. И только когда он начал одеваться, у Саюшкина обмерло сердце:

"Игорек" носил погоны с двумя большими звездами и оказался сотрудником милиции!

– Фу-у… – сказал Леха, когда за любовником Жужи закрылась дверь. – Ну и денек сегодня…

– Неужто приревновал? – Виолетта зажала его в угол и горячо задышала на ухо.

– Не будь он ментом, убил бы.

– Врун ты, ох, врун.

– Чья бы корова мычала…

– Люсик, я ведь женщина. Заметь – свободная женщина. Я не вру, а фантазирую.

– Твои фантазии чересчур реальны.

– Нет, точно ревнуешь. Я польщена. Люсик, пойдем в постель. Клянусь, я искуплю свою вину.

– О-о, в этом я ни капельки не сомневаюсь.

И они дружно расхохотались, довольные друг другом…

Утром Саюшкин едва поднялся. Болело все тело – будто его ночь напролет черти колошматили. Быстро перекусив, он достал из своего "тайника" в квартире Виолетты героин и отсыпал немного порошка в пластиковый мешочек. Подручные Микиты обшмонали Леху капитально, и он снова остался без денег. Виолетта даже в постели не забыла ему напомнить, – словно ненароком – что пора бы и честь знать. Бесплатная любовь тоже денег стоит, и чаще всего гораздо больших, нежели продажная. Саюшкин это прекрасно понимал, а потому на Жужу не обижался.

Он направился по уже знакомому адресу, на квартиру Косичкиных. Последние события, как это ни странно, добавили Лехе не опасений за свою жизнь, а храбрости. Теперь он шел по улицам почти спокойно, только старался по возможности смешаться толпой.

Дверь квартиры Косичкиных снова была не заперта. Саюшкин храбро переступил порог и сразу же прошел на кухню. Тонька сидела возле плиты и тихо, без слез, скулила. Ее глаза были пусты и темны, без единого проблеска живой мысли.

– Антонина! – позвал ее Леха.

Нуль внимания.

– Тонька!!! – гаркнул вор и с силой тряхнул женщину за плечо.

Она очень медленно повернула к нему лицо и сказала:

– А, это ты, Алик…

– Я. Где Гера?

– Он ушел…

Саюшкин про себя тихо выругался – не было печали; как теперь искать Бабулю?

– Давно?

– Ночью.

– А когда вернется?

– Никогда.

– Вы что, развелись!? – удивился Леха.

– Нет.

– Извини – не врубаюсь. Куда он ушел?

– Туда, – показала Тонька на потолок.

– Гера умер!? – наконец догадался Саюшкин.

– Да. Умер.

И она снова заскулила, как побитая собака, совершенно не обращая внимания на Леху, смущенного такой печальной новостью.

Саюшкин, потоптавшись на месте, все-таки решился пройти в гостиную. Там он увидел Геру, который лежал на полу со сложенными на груди руками. Он был в джинсах и чистой рубахе в крупную клетку. Рядом, в пол-литровой банке, стояла зажженная свеча.

– Вот незадача, – пробормотал опечаленный Леха. – Царство ему небесное…

Неловко перекрестившись, он возвратился на кухню. Нужно было что-то предпринимать, но что именно, Саюшкин не знал. Положение сложилось – хуже некуда. Героин жег карман, а толку? Как найти этого сукиного сына Бабулю с его мошной?

– Закрой рот и послушай! – грубо сказал он воющей Тоньке. – Дело есть. У меня имеется героин, нужно толкнуть. И тебе кое-что обломится. Если поможешь.

Слово "героин" оказалось для Тоньки выключателем, который убрал звук. Она прекратила скулеж и посмотрела на Леху совершенно осмысленно.

– Сколько дашь? – деловито спросила Тонька.

– Две дозы.

– Пять.

– Ладно. Учитывая горестные обстоятельства… – Он бросил выразительный взгляд в сторону гостиной, где лежал покойник. – Получишь пять.

– Что я должна сделать?

– Мне нужен Бабуля. Срочно. Может, тебе известен его адрес? Бабуля говорил, что Гера знает, где его искать.

– Гера, может быть, и знал. Ну, а я… если, конечно, удастся вспомнить…

Видно было, что Тонька сожалеет о своей опрометчивости; похоже, она сообразила, что за информацию о местонахождении Бабули можно было запросить и более высокую цену.

– А ты вспомни. Иначе я, как говаривал партайгеноссе Ульянов-Ленин, пойду другим путем, – безжалостно отчеканил Саюшкин. – И тогда героина тебе не видать как собственных ушей.

– У Геры есть записная книжка. Я сейчас…

Тонька скоренько подхватилась и, переваливаясь словно утка с туго набитым зобом, пошла в спальню. Вскоре она вернулась и протянула Лехе несколько сложенных вчетверо и разрезанных тетрадных листков, только без обложки, которые были сшиты с одной стороны черными нитками.

– Вот, – сказала Тонька с тоскливой покорностью. – На пятой странице. Но там только номер телефона.

– Этого вполне достаточно… – Саюшкин, не долго думая, вырвал нужный листок и положил его в нагрудный карман. – Соболезную, – сказал он, изобразив скорбь. – Все, я пошел. Пока.

– Постой! – Тонька цепко схватила его за рукав. – А где обещанное?

– Извини. Чуть не забыл. Дай ложку…

Отвернувшись, чтобы Тонька не видела его манипуляций, он на глазок зачерпнул ложкой героин прямо из пакета и отдал несчастной. Ее потухший взгляд засветился алчностью, она бережно взяла наполненную ложку и высыпала порошок на блюдечко. Тонька мгновенно определила, что там было несколько больше, чем пять доз, потому она поторопилась заслонить свое нечаянное "сокровище" телом – чтобы Саюшкин, случаем, не передумал и не отнял лишнее, а то и все.

– Ты тут не плачь, а сходи к соседям, – посоветовал Леха. – Они помогут с похоронами. Я, к сожалению, пока пустой. А вообще лучше бы тебе завязать с этим делом. Подлечиться.

Иначе скоро пойдешь вдогонку за Герой.

Тонька ничего не ответила, только горестно потупилась…

Бабуля жил с родителями в самом центре, неподалеку от Троицкой площади. Дом был из престижных, потому Саюшкин весь издергался, пока миновал припаркованные возле здания дорогие импортные машины. Практически возле каждой из них торчал или шофер, или охранник, провожавшие его острыми подозрительными взглядами. Леха позвонил Бабуле из автомата и тот сонным голосом сказал, что выходить на улицу ему лень, а потому сделка состоится у него на квартире, благо предки в отъезде.

Миновав вооруженного мента-консьержа, который уже получил соответствующие указания, он поднялся на нужный этаж и минуты три торчал у двери квартиры, пока, наконец, она не отворилась и на пороге не появилась тощая, неприятно белая фигура Бабули в одних "семейных" трусах. Саюшкин узнал его с трудом. Заросшая юношеским пушком физиономия наркомана была опухшей и перекошенной, руки дрожали, а на груди виднелись глубокие царапины. Похоже, у Бабуля была "ночь любви".

Сторговались быстро. Получив деньги, довольный и почти счастливый Леха поторопился покинуть жилище Бабули, которое походило на мини-музей – так много было в нем всякого антикварного барахла и картин. Уже в лифте он с сожалением подумал, что выбрал не ту воровскую профессию. Одна такая квартира могла обеспечить ему безбедное существование как минимум год.