Спросил я парня и о том, какую фамилию носит прибывший утром главный босс. Ответ пленника несколько озадачил меня – он не только не знал, кто этот человек, но и не видел его. Когда босс приезжал, охране запрещалось даже смотреть в его сторону. Он заходил в административное здание с бокового входа, где находились специальные апартаменты для сексуальных утех. Номера машины босса – как оказалось, шестисотого "мерса" – всегда были закрыты специальными съемными экранами, а шофер-телохранитель не отходил от нее ни на шаг. Если водителю нужно было отлучиться по нужде, он вызывал по переговорному устройству начальника охраны и тот дежурил возле автомобиля до его прихода.

Крепко связав охранников, мы замкнули сторожку и снова ползком направились к группе деревьев, растущих неподалеку от административного здания – оттуда было удобно атаковать его парадный вход. Теперь мы уже знали, что пульт охраны с видеомониторами находится на первом этаже, а так называемые актеры – дети и подростки – располагаются в корпусе номер пять под присмотром какой-то стервы и одного из охранников. Спецыкиношники, как рассказал пленник, еще спали – они всегда поднимались ближе к обеду, так как обычно пьянствовали часов до двух ночи.

– Проверь оружие, – сказал я Плату, когда мы наконец под сенью деревьев встали на ноги.

– И запомни: будут оказывать сопротивление – стреляй, не раздумывая. В охране мужики серьезные, ты сам слышал, так что тити-мити здесь не пройдут.

Я отдал ему пистолет, "макарова", а себе взял автомат – эта машинка была мне сподручней. Охранник сказал, что в административном здании сейчас находятся как минимум трое – шеф, оператор на пульте и еще один, а возможно и два охранника.

– Камера над входом снята, – с внутренним удовлетворением показал я Сереге на административное здание. – Путь свободен.

– Но там открытый участок, просматривающийся со всех сторон, – возразил мне напряженный, как струна, Плат. – Если нас засекут, пиши пропало. Не забывай, что у охраны остались еще три автомата.

– Придется рискнуть. А что прикажешь делать? Пока мы не потушим оператора с его мониторами, нам здесь не развернуться. Это самая главная опасность.

– И что ты предлагаешь?

– Взять нахрапом. Сейчас выйдем на аллею и спокойненько пошлепаем к зданию – будто мы свои. Главное смотри под ноги и не поднимай голову. Авось не узнают, даже если и заметят. Только ради Бога не дергайся. Спокойствие и выдержка наш главный козырь. И нахальство – кому в голову может прийти мысль, что по территории так спокойно и у всех на виду разгуливают чужие? В крайнем случае нас могут разве что окликнуть, но стрелять точно не будут.

– Почему ты так думаешь?

– Все дело в приезде босса. Ведь он нередко появляется здесь с компанией. Кто-то из охраны знает, что сегодня босс прибыл лишь в сопровождении своего телохранителя, а кто-то и нет. Потому будем надеяться, что нам повезет…

Аллея даже мне показалась раскаленной до бела железной полосой, не говоря уже про Плата. До здания было метров сорок и ноги помимо воли сами ускоряли ход, будто и впрямь нам обжигало подошвы. За считанные секунды мы подошли совсем близко к парадному входу и я даже облегченно вздохнул, как из двери административного здания выкатился, словно шарик, невысокий упитанный человек в белой хлопчатобумажной курточке. Повар! Он был так озабочен заданием, которое, судя по всему, получил от шефа, что поначалу нас не заметил. И только в трех-четырех шагах повар поднял на нас глаза – и немедленно побледнел. Похоже, мы ему очень не понравились, так как этот колобок начал набирать в легкие побольше воздуха, чтобы заорать на весь лагерь.

– Захлопни пасть! Иначе грохну, – сказал я, наставив на него дуло автомата.

– В-ва… Э-э… – заблеял, замычал испуганный до потери пульса повар. – З-зачем?..

Трудно было понять, что он хочет спросить, потому я лишь скомандовал:

– Кругом! В здание – марш! Будешь хорошо себя вести – останешься жив. Понял?

– Д-да… – Зубы повара выбивали чечетку.

– Шагай…

Наверное, повар и сам был поражен, почему его ноги сразу стали такими неподъемными.

Он не шел – полз, как букашка, инстинктивно втянув голову в плечи. Наконец мы вошли в парадное – и столкнулись лицом к лицу с вооруженным парнем, на лице которого можно было прочитать все пороки его родителей-алкоголиков.

– Зубик, кто это с тобой? – спросил он повара с тупым удивлением.

Слава Богу, что у него в голове мозгов было всего лишь чуть больше, чем у древнего ящера. И работали они как паршивый заржавевший движок – со скрипом, медленно набирая обороты. Иначе нам была бы хана – у охранника подмышкой висел на укороченном ремне израильский "узи".

Я поступил так, как и должно в этой ситуации – вмазал без лишнего базара своим автоматом ему по челюсти. Этот элементарный прием, которому обучают каждого новобранца, сработал безотказно. Тупорылый хмырь боднул головой – не свалился всетаки сразу, сукин сын! – и, подпустив глаза под низкий дегенеративный лоб, мягко осел на пол, будто у него мгновенно размягчились кости. Повар коротко и тихо охнул и тоже едва не прилег рядом. Но вовремя оклемался и остался на ногах, схватившись за окантовку панели.

– Где находятся мониторы? – спросил я повара тихо, больно ткнув ему под ребра стволом автомата – чтобы он пришел в себя.

– Т-туда… – показал дрожащей рукой колобок.

Впрочем, теперь он больше напоминал проколотый воздушный шарик – потерявший яркость красок и сморщенный.

Дверь в операторскую была заперта. Черт! Этого только нам и не хватало. А она, между прочим, обита листовым железом…

– Поди сюда! – прошипел я в сторону повара. – Быстрее, чучело гороховое!

Зубик /похоже, это была кличка, а возможно, и фамилия повара/ подошел ко мне как робот – на негнущихся ногах.

– Скажи, пусть охранник откроет дверь, – сказал я ему на ухо. – Придумай какую-нибудь вескую причину. Только не дрожи, словно заяц! Я ведь тебе пообещал, что будешь жить.

Но если охрана начнет стрелять, то за твою жизнь я не дам и ломаного гроша. Усек?

Повар согласно кивнул и постучал.

– Кто там? – спросили из-за двери.

– Мишель, это я…

– Зубик? Пожрать, что ли, принес? Так ведь я только что позавтракал.

– Открывай, д-дело есть…

– Ну ты, блин, деловым стал. Говори, что нужно, у меня слух хороший.

– Пошел ты! – неожиданно вызверился Зубик; похоже, его отношения с охранником оставляли желать лучшего. – Ладно, хрен с тобой. Пойду доложу шефу.

– Напугал бабу… елдой… – буркнул в ответ строптивый оператор. – Шефу доложу… Ты бы лучше вместо осточертевших котлет приготовил отбивные с ребрышками…

Он еще что-то нудил, но дверь все-таки отворилась, хотя я уже засомневался в положительном результате переговоров колобка и оператора. Завидев за спиной Зубика мою физиономию, охранник понял все мгновенно и первым делом попытался закрыть дверь. Сообразительный, стервец, мельком подумал я, и одним мощным пинком втолкнул повара в операторскую – прямо на чересчур шустрого малого, рябого как курицапеструшка. Низкорослый Зубик – так уж получилось – боднул высокого Мишеля головой в грудь и тот, споткнувшись о стул-вертушку, вмазался башкой прямо в пульт, управляющий выносными видеокамерами. Брызнули искры, что-то затрещало, задымилось и все экраны погасли. Конопатый оператор, хотя ему и было больно, все же попытался сделать героический поступок, практически не сомневаясь, что он может быть последним в его жизни. Мишель уже дотянулся до большой красной кнопки /видимо, он хотел включить сигнал тревоги/ и только хотел ее нажать, как стоявший рядом Зубик вдруг неловко махнул рукой и охранник, не удержав шаткого равновесия, свалился на пол.

– А чего он… – будто оправдываясь, сказал повар, когда мы достаточно жестко спеленали ну очень прыткого Мишеля. – Нам стрельба ни к чему…

Мы с Платом только переглянулись. В другой обстановке я бы заржал, но сейчас мне было не до сатирического анализа человеческой личности в экстремальных условиях. Что поделаешь, для повара своя шкура, несмотря на страх перед мафиозными хозяевами, оказалась значительно дороже собачьей преданности.