– Откуда тебе это известно?

– В прошлом году мне дали общественную нагрузку – подыскать неподалеку от города приличный лагерь для оздоровления детей сотрудников отдела. Начальство подписало каких-то спонсоров для этого дела, а я недели две бил ноги, чтобы найти приемлемый вариант. Так что положение дел с летним отдыхом подрастающего поколения мне знакомы не понаслышке. Для справки: из четырнадцати пионерских лагерей год назад работали только пять.

– Тогда вношу предложение немного поспать. А завтра – то есть, уже сегодня – с утра пораньше рванем на природу. Поищем этот лагерь.

– Я так понимаю, ты хочешь пошуметь? – с опаской спросил Плат.

– У тебя есть другой вариант? Может, пойдем в милицию, заявим… – У меня от злости на Серегу даже сон пропал, хотя до этого я зевал как крокодил. – Будто не знаешь, что как только мы откроем рот, вся порнографическая шарашка сразу сделает ноги. Мафиозным боссам, занимающимся этим бизнесом, доложат о проколе раньше, чем высокому милицейскому начальству. Ладно подпольный Голливуд только разбежится. А если эти скоты детей угробят? Ведь малышня – свидетели. А вдруг там находится и Кристина? Нет, мы не скажем никому. Даже Бобу. Это наша война, Серега. И ничья иная. Все они суки продажные, все. И твои менты, и стриженая братва.

– Нам нужно оружие, – процедил сквозь зубы помрачневший Плат; но возразить не осмелился. – Не думаю, что нас там встретят с распростертыми объятиями.

– Достану я тебе оружие, не сомневайся. В нашу контору сейчас соваться нельзя. Иначе пристрелят или повяжут. И неизвестно, что лучше. Все, отбой…

Я уснул сразу, будто провалился в бездонный омут. Последним под сомкнутыми веками видением, не замутненным сонной истомой, почему-то оказалось лицо Боба Стеблова.

Глава 28. БОСС

Люблю я наши российские заборы. Особенно те, которыми огораживают предприятия или, например, пионерские лагеря. Вернее, огораживали – нынешним хозяевам страны, озабоченным набивкой "зеленью" собственных карманов и строительством личных многоэтажных вилл, глубоко плевать на подрастающее поколение; собственно, как и на остальных граждан. Обычно с "парадной" стороны – чаще всего, от дороги – забор представляет собой такое капитальное сооружение, что человеку неопытному проникновение внутрь огороженной зоны кажется задачей просто неразрешимой. Ну разве что при помощи танка. Но люди бывалые хорошо знают как выглядит забор с трех остальных сторон периметра. В нем столько дыр и лазеек, что он напоминает изгрызенный мышами кусок голландского сыра.

С утра пораньше я потащил Плата на "блошиный" рынок, где подозрительного вида людишки продавали всякую всячину – от ржавых гвоздей до сантехнической арматуры, частью позаимствованной из старых полуразрушенных зданий, а частью уворованной где придется. Горы разнообразного железного хлама валялись просто на земле, и только некоторые, особо деликатные натуры, подстилали под низ газеты или худые рогожки.

– Зачем!? – спросил совсем обалдевший Серега, когда я приценился к большим кусачкам и увесистому гвоздодеру.

– Ты оружие просил? Получи, – всучил я ему свои покупки, которые продавец, бомжеватого вида дедок, даже завернул в оберточную бумагу, что было на "блошином" рынке просто немыслимым сервисом.

– У тебя шутки… – обиженно пробурчал Плат.

– Ничего подобного. Я не шучу. Этот инструмент для нас сейчас важнее всего.

– Почему?

– Если этот подпольный Голливуд и впрямь занимает один из пионерских лагерей, то его устроители прежде всего должны были позаботиться о надежном заборе. Да так, чтобы в нем не было ни единой щелочки. Сам понимаешь, по какой причине. Такой забор для нас самый лучший след. Его мы и будем искать в первую голову…

К озеру мы доехали на перекладных: сначала взяли такси – до окраины города, а затем, чтобы запутать возможных преследователей /мы почему-то не думали, что нас оставят в покое/, продолжили путь к Воздвиженке на ЗИЛе, водитель которого всю дорогу икал и смолил вонючий табачище, предполагая, что таким макаром забьет запах водочного перегара. От деревни в курортную зону нас доставил трактор "Беларусь"; мы удобно расположились в прицепе на охапке соломы и даже успели быстро перекусить очень вкусными пирожками с капустой, купленными у старушки на крохотном сельском рынке.

Пионерские лагеря и базы отдыха на берегах озера располагались хаотически. Той монолитной линейки, которой отличаются подобные оздоровительные учреждения в южных районах страны, на морском побережье, где они плотно сбиты в единый строй без малейшей прорехи, здесь не наблюдалось. Что было вполне объяснимо – наши края изобиловали озерами, реками и речушками, которые поражали своей красотой. Выбирай, где хочешь, кусок земли и строй, что душа пожелает. Кстати, разнообразных водоемов вокруг города было столько, что не все они имели названия. Это озеро тоже числилось безымянным.

Нам везло. Утро выдалось в меру туманным – в городе; а здесь, на природе, низину заполнила такая плотная сизая пелена, что в десяти шагах ничего не было видно. Это обстоятельство оказалось как нельзя кстати. Теперь мы могли практически безбоязненно вышивать по берегам озера, осматривая его достопримечательности. Я был уверен на все сто, что база изготовителей порнофильмов тщательно охраняется, а значит ее обитатели внимательно наблюдают и за окрестностями своего подпольного Голливуда. А в таком тумане мне и Плату сам черт не брат. Главное не расшибить нос о вожделенный забор.

Первый пионерлагерь оказался пустышкой. В прямом смысле этого слова. Его так здорово опустошили жители окрестных сел, что от бывшей детской здравницы остались лишь длинные приземистые здания, зияющие черными провалами окон без рам. Все, что можно было разобрать и стибрить, ушлый народец разобрал и украл, а что не смог унести – сжег.

Сгорела и сторожка – наверное, в первую очередь, чтобы сторож не мешал. Только корпуса, сложенные из толстых бревен, пока стояли как памятники бесхозяйственности и общего упадка. От забора остались одни столбы и массивные металлические ворота – уж очень они были ржавыми. Даже на металлолом не годились.

Зато рядом, где-то в пятидесяти метрах, нас встретил трехметровой высоты новенький забор, еще пахнущий свежей древесиной, хотя его поставили как минимум года два назад.

Строганные доски собирались в паз, потому между ними не было щелей. Мы прошли вдоль забора до самого озера с надеждой обойти его по воде, но там нас ждало глубокое разочарование – дальше тоже была изгородь из заостренных вверху металлических прутьев; она тянулась по дну еще метров на двадцать, до большой глубины. Поскольку нырять в ледяную осеннюю воду ни у меня, ни у Плата желания не возникало, мы, тихо матерясь сквозь зубы, возвратились обратно, по ходу осматривая забор – нет ли где небрежно забитого гвоздя, чтобы пустить в ход купленный на рынке инструмент.

И, ясное дело, нашли. Возиться с досками пришлось долго: мы не хотели шуметь и в то же время у нас были некоторые трудности, связанные с особенность соединения в паз. Чтобы проделать в заборе "калитку" шириной семьдесят сантиметров, нам довелось выдернуть уйму гвоздей, освободив тем самым около двадцати досок. Зато потом все пошло как по маслу. И спустя час мы уже находились на подозрительной с нашей точки зрения территории. Можно было, конечно, упростить задачу и перелезть через забор, но кто мог дать гарантии, что он не находится под бдительным присмотром видеокамер и не имеет какой-нибудь контактной сигнализации? Никто. Потому я решил не рисковать и не переть буром без нужды. Аккуратно раздвинув доски, закрепленные сверху на одном гвозде, мы пролезли в образовавшееся отверстие и очутились, как я и рассчитывал, в кустах.

Посмотрев за спину, я удовлетворенно хмыкнул – доски возвратились на свои места и только очень опытный глаз мог заметить нарушение периметра.

Это тоже был пионерский лагерь. Но как же он разительно отличался от своего обнищавшего соседа! Обшитые строганной вагонкой корпуса покрашены, дорожки посыпаны крупнозернистым речным песком, окна хорошо отмыты и с тюлевыми занавесками, а на крыше двухэтажного административного здания белела круглая тарелка телевизионной антенны. Возле причала на мелкой волне качалась небольшая моторка, а возле ворот виднелся темный лоснящийся бок легковой машины; из-за тумана я не мог точно рассмотреть ее марку, но мне показалось, что это "мерседес".