Достав свою пухлую записную книжку, генерал пристроил ее на планшете и, сильно щурясь, начал писать крупным четким почерком.

– Значит, в Алма-Ате обосновались?- приговаривал он, записывая.- Хороший город?

– Товарищ генерал, так я же сам из Алма-Аты!

– Я спрашиваю, как там жизнь? Дорого все? Есть ли что на базаре? Снабжение-то… сам понимаешь.

– Там мама. Сестра там. Огород есть, сад. Не пропадут. Теперь уж не пропадут! Главное – что добрались.

– Да, это хорошо. И очень удачно, что родные у тебя далеко от фронта. Им сейчас забыть все это нужно. Представляю, как они добирались Сейчас на железных дорогах бог знает что творится.

– Они пешком пошли, товарищ генерал.

– Ну, не до самой же Алма-Аты они тащились пешком.

В это время над полем взвилась ракета: на вылет! Я осекся на полуслове и умоляюще поглядел на генерала.

– Ну, ничего не поделаешь,- сказал он, пряча записную книжку.- Давай, беги. Смотри, ребята уж в машинах. Я, может быть, дождусь тебя!- крикнул он вслед.

На бегу я обернулся и покивал: хорошо. Техник уже стоял у моего самолета, чтобы помочь мне подняться. И. Ф. Кузьмичев потом рассказывал, что Батя долго ждал возвращения нашего звена, но так и не дождался. Времени было в обрез, а ему в этот день предстояло побывать в нескольких полках.

Генерал В. И. Алексеев не случайно оговорился относительно недалеких перемен. О том, что в скором времени наши войска перейдут к решительным действиям, стало говорить многое. В наш полк и в соседние начали поступать непрерывные пополнения летного состава и техники. Правильно мы догадались и по характеру наших охранных полетов. День ото дня в прифронтовой полосе происходила сугубо засекреченная концентрация мощных резервов танков и пехоты. Но главное, что говорило о приближении долгожданного дня, это тот боевой наступательный дух, который постепенно овладевал каждым бойцом, каждым командиром.

В день 25-летия Великой Октябрьской социалистической революции в приказе Наркома обороны было сказано: «Недалек тот день, когда враг узнает силу новых ударов Красной Армии. Будет и на нашей улице праздник!»

Особенно радовало нас, что авиационные полки получили большое количество новых самолетов-истребителей, летные данные которых позволяли нам теперь вести бой не только на виражах, но и успешно применять излюбленный немцами вертикальный маневр. К тому времени военные заводы, перебазированные на Восток, уже наладили серийный выпуск новых марок. С каждым днем самолетов становилось все больше. Чувствовалось, что теперь не немцы, а мы будем наращивать свою мощь. Скоро, очень скоро придет праздник и на нашу улицу.

Приближался намеченный Ставкой день наступления. Предстоящая операция, условно названная «Уран», отличалась своей целеустремленностью, смелостью замысла и огромным размахом. Контрнаступление мыслилось, как стратегическая операция трех фронтов – Юго-Западного, Донского и Сталинградского. Советским войскам предстояло прорвать оборону врага, разгромить его войска северо-западнее и южнее Сталинграда, а затем, наступая по сходящимся направлениям, окружить и уничтожить всю ударную немецкую группировку.

Разгром основных сил немецко-фашистских войск под Сталинградом создавал условия для развертывания общего наступления Красной Армии на всем советско-германском фронте.

Успех этой операции во многом зависел от решительных действий танкистов, поэтому основные силы авиации должны были взаимодействовать с танковыми соединениями. Для того, чтобы расчистить танковым корпусам дорогу, выделялись истребительная и бомбардировочная авиация.

Впервые за все время войны нам представлялась возможность в широких масштабах применить военно-воздушные силы для поддержки сухопутных войск.

К началу контрнаступления в составе трех фронтов имелось 25 авиадивизий с общим числом более 1300 самолетов. Предполагалось также использовать и соединения авиации дальнего действия численностью в 200-300 бомбардировщиков.

Нельзя не отметить, что в эти дни была произведена организационная перестройка. В целях создания полнокровных авиационных полков и дивизий вместо двух эскадрилий по девять самолетов новые штаты предусматривали в истребительных и штурмовых полках три эскадрильи по десять машин в каждой. Теперь звено состояло не из трех самолетов, а из двух пар. Наши летчики стали драться парами, в расчлененных боевых порядках. Это было продиктовано всем опытом предыдущих боевых действий.

Теперь мы были уже не те, совсем не те, что начинали войну.

Для прорыва вражеской обороны были созданы мощные группировки пехоты, танков и артиллерии. Одна на северном крыле, в составе трех танковых и двух кавалерийских корпусов, и другая на левом фланге в составе двух механизированных и одного кавалерийского корпусов. Обе группировки должны в течение трех дней замкнуть кольцо окружения.

Координацию действий трех фронтов Ставка возложила на начальника генерального штаба и представителя Ставки А. М. Василевского.

До начала контрнаступления остаются считанные дни. Наша разведка доносит, что немцы и не подозревают о предполагаемом ударе. С немецкой педантичностью они ведут беспорядочную бомбардировку наших переправ и железнодорожных станций.

Враг даже не подозревает, что мы способны на активные и мощные противодействия.

В эти напряженные дни, когда враг, все более ожесточаясь, продолжал беспрерывные атаки сталинградских руин и не догадывался заглянуть чуть подальше, в наш тыл, где собирались мощные силы, много дел было у политработников. Наш полковой комиссар И. Ф. Кузьмичев знакомил молодых пилотов с боевыми традициями полка, рассказывал о подвигах героев-летчиков.

– Скоро, скоро, ребята, наступит веселое время,- говорил Иван Федорович.- Скоро и мы пойдем. И как пойдем!

Надо было видеть, как загорались глаза летчиков. Кончилось наконец отступление. Враг еще был силен, он еще не потерял надежды опрокинуть наши войска в Волгу, но теперь мы были совсем не те, что прежде. За Волгой, на запад, лежали тысячи километров поруганной фашистами родной земли. Эта земля ждала избавления от неволи, она ждала освободителей.

Душевный подъем воинов был так велик, что многие авиаторы изъявили желание идти в бой коммунистами. Во всех авиационных полках, изготовленных к удару, сотни лучших летчиков, штурманов, техников были приняты в члены и кандидаты партии.

Знаменательного дня все ждали как праздника. И теперь, по истечении времени, снова и снова не перестаешь удивляться той самонадеянности, с какой гитлеровцы вели войну. Ничто не заставило их почувствовать беду. Наоборот, геббельсовская пропаганда вовсю трубила, что после Сталинграда наступит полный крах советского государства. И это не было обычным пропагандистским трюком: падения Сталинграда, считали немцы, следует ждать с минуты на минуту. Такое твердолобое убеждение в собственном превосходстве принесло горькие плоды. Немцы проглядели подготовку к колоссальному наступлению. Они и в мыслях не держали, что припертые к Волге русские войска способны на мощный контрудар.

Утром 19 ноября залп многих тысяч орудий и минометов возвестил начало сражения. Долгожданный час возмездия наступил!

Грозный, все потрясающий гул прокатился над степью – началась артиллерийская подготовка атаки. Огонь орудий и минометов уничтожал живую силу и технику на позициях вражеской обороны. Такого огневого шквала немцы еще не видели со дня вторжения. Недаром артиллерия, «бог войны», отмечает свой традиционный праздник именно 19 ноября.

К сожалению, низкая облачность и туман обрекли авиацию почти на бездействие.

Едва забрезжил рассвет и в атаку пошла пехота, с аэродромов поднялись и взяли курс на позиции врага мелкие группы бомбардировщиков, штурмовиков, истребителей. Низкие серые облака висели над заснеженными полями, сверху падали хлопья снега, видимость оказалась отвратительной. Налеты с воздуха не дали должного эффекта. Правда, в этот день почти бездействовала и авиация противника.