Интересно, что по мере того как наша авиация становилась многочисленней, получала более совершенные самолеты с мощным пушечным вооружением, случаи тарана становились все более редкими, пока не прекратились совсем. В них просто не было больше нужды.
Что же касается маневрирования на виражах, то, забегая вперед, скажу, что маневр вести бой на глубоких виражах скоро усвоили все наши летчики. И даже впоследствии, когда у нас появились более быстроходные и облегченные машины, мы зачастую оставались верны испытанным и проверенным приемам воздушного боя, естественно, каждый раз внося в них необходимые элементы новизны, творческой смекалки.
Еще в октябре, когда на заседании Военного совета армии обсуждался вопрос об эвакуации важнейших предприятий и организаций из Ростова, было решено создать специальную эскадрилью истребителей, которая надежно прикрыла бы от вражеских бомбардировок железнодорожный узел. Такая эскадрилья была организована. Базировалась она на аэродроме под Ростовом, и летчикам ее помимо охраны железнодорожного узла часто приходилось принимать участие в воздушных боях на близких подступах к городу.
Одной эскадрильи для выполнения такой ответственной задачи оказалось мало. Но война тем временем подошла к Ростову почти вплотную, и прикрывать город стала вся авиация, которая только была у нашего командования.
В первые дни ноября, сосредоточив значительные силы артиллерии и танков, противник перешел в наступление на Шахты с тем, чтобы в последующем ударами с севера и северо-востока овладеть Ростовом. В северных районах области начались ожесточенные бои на земле и в воздухе.
В те дни в нашем полку родилась интересная идея.
Педантизм немцев недаром вошел в поговорку. Мы об этом знали, читали, а затем убедились сами. Верны себе они оставались и на войне.
Взошло солнце – война началась, зашло – войне конец, пора на отдых. Так, по крайней мере, было в первый период.
Новый командир нашего полка майор Федор Телегин умело воспользовался этим слепым педантизмом противника.
Федор Телегин пришел к нам в полк из другой части. Старый и опытный летчик, он понимал, что назначение к нам ставит его в очень сложное положение. Он знал, что погибший Иван Иванович Попов пользовался у нас огромным авторитетом, его беззаветно любили не только летчики, но и мотористы. Новому командиру предстояло заменить погибшего. На первых порах Федор Телегин вел себя вроде бы незаметно. Но летчики, ревниво следившие за новым командиром, сразу же отметили его высокое летное мастерство, отвагу и находчивость. Федор Телегин, новый командир полка, оказался летчиком высокого класса.
Мысль воспользоваться педантизмом немцев пришла Федору Телегину вскоре после его назначения. Он поделился ею вначале с командирами эскадрилий. Все охотно поддержали ее. В самом деле, проще нельзя и придумать. Дожидаясь полного рассвета, мы как бы молчаливо принимали правило врага – воевать только днем. А какие могут быть общие правила с ненавистным врагом? Фашистов следовало уничтожать в любое время суток, в любую погоду.
И вот с тех пор наши «лагги» стали совершать налеты на самом рассвете.
Новый распорядок дня сократил и без того скудные часы отдыха. Рабочий день истребителей начинался теперь затемно.
Подъем на аэродроме производится бесшумно, в полной темноте. Не зажигая огня, летчики одеваются и покидают землянки. В этот ранний час на аэродроме уже кипит жизнь. Давно на ногах техники и обслуживающий персонал. В стороне, под прикрытием деревьев, еле светятся огоньки в столовой.
За завтраком командир полка только уточняет задание. Обо всем, что нужно, он переговорил с командирами эскадрилий вчера с вечера, когда закончился день. Всем все ясно, и летчики, позавтракав, отправляются к машинам.
Осень в том году выдалась поздняя, бесснежная. Дни стояли ясные, безоблачные, было тепло, но по ночам примораживало. Когда мы идем к машинам, под нашими ногами хрустят испепеленные морозом листья. Трава давно пожухла, и поле аэродрома как каменное.
В полном молчании летчики расходятся по большому полю.
До восхода еще далеко, только-только начинает развидняться. Сыро, зябко, но летчики быстро рассаживаются по кабинам. Истребители поднимаются в воздух. Курс известен хорошо – это наш прежний аэродром в оставленном Таганроге.
В полете запрещены всяческие переговоры. Внезапность должна быть полнейшая. Да и не о чем говорить. Все эскадрильи полка напоминают хорошо слаженный организм.
Рассвет идет с моря, и в бледном зеленеющем небе хорошо вырисовываются звенья наших истребителей. На земле еще темно и тихо.
Под покровом темноты заходим со стороны Азовского моря и неожиданно сваливаемся на голову противника. В этот ранний час немцы еще потягиваются, бреются и пьют кофе. Они любят воевать с комфортом.
Захваченные врасплох немцы и не пытаются взлетать, потому что нет ничего беспомощнее на свете, чем истребитель на взлете или посадке. И противнику ничего не остается делать, как только стискивать кулаки в то время, как «лагги» методично и совершенно спокойно утюжат беззащитную технику на поле аэродрома.
Каждое звено заходит по нескольку раз. Пока одни работают, другие прикрывают их. Такая карусель продолжается несколько минут. Но этого достаточно. Скоро в наушниках раздается командирский голос: «Домой!»
Отрадная картина представляется глазу. Еще не рассветало, еще сливается в сплошную полоску кромка недалекого леса, а мы уже выполнили первый урок. Внизу хаос и паника. Перерыто воронками все летное поле. Ярко пылают заправленные еще с вечера «мессершмитты». Им теперь уже не суждено взлететь. Время от времени раздаются взрывы. Это загораются и рвутся баки с горючим.
Позднее такие неожиданные налеты мы стали применять для того, чтобы блокировать вражеские аэродромы и дать отработать нашим бомбардировщикам.
Чем ближе враг подходил к Ростову, тем ожесточеннее становились схватки в небе. Напряженные воздушные бои шли над мостами и переправами через Дон. В первую очередь фашисты стремились разрушить железнодорожный мост и перерезать дорогу, связывающую центральные районы страны с Кавказом.
Усилиями наших наземных войск и авиации наступление 1-й танковой армии противника было остановлено. В тот же день командование юго-западного направления обратилось в Ставку Верховного Главнокомандования с просьбой провести наступательную операцию. Ставка не возражала, но предупредила, что усилить войска Южного фронта не может и необходимо рассчитывать только на собственные силы.
По числу дивизий советская группировка превосходила вражескую, однако противник имел двойное преимущество в танках. Для поддержания наступающей группировки были выделены основные силы авиации Южного фронта под командованием генерал-майора авиации К. А. Вершинина.
Не останавливаясь на подробностях кровопролитных боев, скажу, что это первое наше контрнаступление позволило не только сбить врага, но и отбросить его на пятнадцать-восемнадцать километров.
Новый командир полка с первых же дней поставил дело, как мы тогда говорили, «на конкретность». Ему неважен был боевой вылет вообще, он добивался от каждого летчика конкретных результатов. Поэтому вечером при подведении итогов дня он придирчиво выспрашивал, кем что сделано. И летчики постепенно привыкли фиксировать результаты своей работы. На вопрос командира полка отвечают:
– Подбил два бронетранспортера!
Или:
– Разбил паровоз!
– А как заметил, что разбил?- допытывается Телегин.
– Пар поднялся, товарищ командир. Потом взрыв.
Но зато горе тому, кто атаковал сумбурно и палил, сам не видя куда.
Каждый вылет должен был приносить результат. Каждая пуля, каждый снаряд должны были находить врага. Все действия, вся наша жизнь должны быть подчинены одной единственной цели – уничтожать захватчиков, гнать их с нашей земли.
Но, требуя конкретности, результативности, Федор Телегин в то же время по-отечески опекал молодых неопытных пилотов. Бывало частенько собирал он нас, уже стреляных летчиков, и заявлял: