Если бы не Франклин Рузвельт, дело на этом скорей всего и закончилось бы. Но Рузвельт стал в 1932-м президентом, сразу же начал осуществлять Новый курс, а летом 1933-го проплыл по Чоптенку до Кембриджа, чтобы присутствовать на церемонии открытия только что достроенного Харрингтоновского моста через реку. Оба крыла Демократической партии были охвачены энтузиазмом по этому случаю, а когда стало известно, что президент не сойдет на берег, но произнесет речь по радио с борта своей яхты "Потомак", бросившей якорь у звукового буя, полковник Мортон по собственной инициативе решил снести старый пакгауз на Длинной верфи, утверждая, что в нем только и прятаться убийцам с карабинами дальнего боя. Магистрат согласился, ветхая постройка рухнула. Тут полковник потребовал' еще, чтобы ни одно судно из принадлежащих частным лицам не покидало своей стоянки на реке или в гавани, пока там находится "Потомак", - неудобно, если президентская яхта затеряется на рейде. Мэр вынес соответствующее решение, а яхт-клуб подчинился. Какая заботливость, особенно для человека, не принимавшего Новый курс! Тысячи кембриджских обитателей в порыве благоговения облепили верфь с прилегающими постройками, чтобы взглянуть на "Потомак" и послушать усиленный микрофонами голос президента, но на борт был приглашен из всех них лишь один: "старик Билл" Батлер, тот самый Батлер, глава левого демократического крыла.

Прошел месяц, и мистер Батлер, не объясняя причин, подвигнувших его на этот визит, явился ко мне в контору по поводу того дорожного инцидента почти двухлетней давности.

- Прошу вас, мой дорогой, заняться этим, если зацепка подходящая отыщется, - сказал он, посмеиваясь (у него привычка говорить, непременно посмеиваясь, о веселых ли вещах, о печальных - не важно).

А вскоре после этого разговора (если совсем точно - 13 октября 1933-го, ровно за две недели до того, как за давностью истекал срок обращения в суд по этому делу) мне позвонил Чарли Парке с сообщением, что подает иск от имени полковника Мортона, желающего от Батлера компенсации за причиненные увечья, и другой, от имени Аллана Мортона, который требует, чтобы ему было выплачено 75 долларов в покрытие расходов по ремонту машины плюс 600 долларов, так как стоимость кадиллака после ремонта меньше первоначальной. Что касается компенсации за увечья, причиненные полковнику и его супруге, требуемая сумма составляла почти 15 000 долларов, из которых 854 доллара 26 центов - расходы на медицинские услуги и осмотр в госпитале, а 14 000 долларов - возмещение за перенесенную боль и страдание (это касалось самого полковника), а также за душевные волнения (имелась в виду также слегка, но непоправимо попорченная внешность Эвелин Мортон и неисправимая хромота ее супруга). Мне с первой же минуты все стало ясно: даже если бы Рузвельт сидел себе в Вашингтоне, сам факт, что Батлер обратился ко мне за советом, для полковника Мортона был достаточным основанием, чтобы, пусть с запозданием, начать судебное дело. Сейчас убедитесь, сколь прохладные чувства меня связывали с этой супружеской четой. Тактику я тоже определил с первой минуты.

Что до Чарли Паркса, мы с ним время от времени не без удовольствия распивали бутылочку пива, обсуждая всякие судейские казусы или отдаваясь игре в семерку, и ни ему, ни мне в голову не приходило объявить публично, что вот, мол, стали соперниками в деле "Мортон против Батлера". Однако же за последние два месяца 1933 года произошло следующее: 20 ноября все три представителя семейства Мортон официально подали иск, утверждая, что инцидент произошел по вине Батлера, выполнявшего поворот на скорости, превышающей дозволенную, а кроме того, он допускает за рулем целый ряд других нарушений, тем самым подлежа ответственности за создание аварийных ситуаций на дороге. 15 декабря я от имени Батлера направил в суд заявление, в котором обосновывалась необходимость отделить иск Аллана Мортона от двух других. Окружной суд рассмотрел это заявление 29 декабря и не дал ему хода. Я отправился к Батлеру на новогоднюю вечеринку и надрался сливовицей.

1934 год: 9 января я опротестовал судебное решение от 29 декабря, по которому мое заявление не было признано достаточно обоснованным. 26 апреля суд рассматривает протест и удовлетворяет его, так что иски разделены, чего мы и добивались. Далее 4 мая я прошу суд вызвать повесткой Аллана Мортона в качестве соответчика по искам полковника и миссис Мортон о причиненных увечьях, одновременно составив иск против него, идентичный тому, который он предъявил Батлеру. 18 июня Чарли Парке от имени Аллана заявляет, что иск его клиенту предъявлен быть не может за давностью инцидента, - ив самом деле, иск надо было подавать уже месяцев восемь тому назад, не меньше. 8 августа Батлер выражает готовность выступить в качестве ответчика, но при условии, что соответчиком будет привлечен Аллан. 26 октября Чарли от имени Аллана отвергает заявление Батлера как процессуально неправомерное. 29 декабря, ровно через год после того, как суд при первом слушании отверг мое заявление, касавшееся разделения мортоновских исков, я получаю отказ по иску о привлечении к ответственности молодого Мортона, а в канун Нового года, вместо того чтобы наложить на себя руки (как давно бы уже сделал Гамлет, окажись он в моем положении), я опять отправился к Батлеру, чтобы надраться - на сей раз водкой с томатным соком.

1935 год: 10 января (кстати, Гаррисон Мэк-старший как раз отдавал концы у себя в Ракстоне) я подаю прошение о пересмотре вынесенного решения по заявлению Батлера. 18 января прошение удовлетворено, и тут я подаю новый иск Аллану Мортону, указывая, что его родители, требуя 15 000 долларов в качестве компенсации за причиненное увечье, приписывают всю ответственность за происшедший инцидент одному Батлеру, который, в свою очередь, готов предъявить в точности такое же обвинение их сыну, а поэтому отвергает их иск как целиком, так и в частностях, ибо ответственность за инцидент должен нести Аллан, с нарушением выполнивший поворот на своем кадиллаке, и лишь экспертиза способна установить, является ли Аллан основным или косвенным виновником происшествия, каковым он - в качестве единственного виновника или совиновного - должен быть признан, тогда как Батлер, если суд признает его частично или преимущественно виновным в данном происшествии, желал бы, чтобы полагающийся в подобных случаях денежный штраф был справедливо разделен между обоими лицами, вовлеченными в инцидент, но, во всяком случае, настаивает на том, что Аллан должен быть вызван как соответчик по иску, предъявленному полковником и миссис Мортон. 6 февраля Аллан, верней, Чарли, отвечает разъяснением, где основной упор де лается на истечении срока. 8 апреля суд, отложив рассмотрение требований Батлера о привлечении Аллана соответчиком, отклоняет составленный мною иск по пяти пунктам - все пункты без исключения, как водится при подобных делах, логично обоснованны, однако все могут быть оспорены. В марте и в апреле мы с Чарли несколько раз встречались за партией в покер, а затем подается протест на отклонение иска, я получаю разрешение представить исправленный иск Аллану от имени Батлера и представляю документ, отличающийся от предшествующих только риторическими фигурами. 21 мая Чарли пишет за Аллана заявление, где ничего нового не содержится. 21 октября суд отклоняет наш исправленный иск по тем же причинам, какими руководствовался в предшествующих решениях, а 12 ноября выносится постановление о начале разбирательства двух дел, выделенных по указанному инциденту. К этому времени я уже полностью поглощен возней с мэковским завещанием и тем не менее под одобрительные смешки Батлера и скептические ухмылки Чарли опротестовываю решение окружного суда в апелляционном - это 13 ноября. В канун Нового года я пью ржаной виски сначала с Мэками в погребке их клуба, затем с Джейн у себя в номере - но не напиваюсь.