- То был конь смирный,- сказал Сергей, натягивая поводья.- А с этим замучился.
Жеребец всхрапывал, танцуя, косился злыми, горячими глазами на быков и все время отходил от брички. У Сергея болели плечи. Ладони, стянутые поводьями, покраснели.
- Ты его привяжи к задку, а сам садись ко мне,- посоветовала Ирина.
Сергей спрыгнул с седла, покрепче привязал к грядке поводья и подсел к Ирине.
- А где ж твой бригадир?
- Да разве ты не знаешь Ивана Атаманова? Не могу, говорит, ехать на быках, голова болит. Обгоняли нас конные подводы, вот он и пересел на них.- Она посмотрела на Сергея: - Когда ты уехал, меня мать спрашивала: «Какой это, говорит, кавалерист приезжал?»
- И ты сказала?
- Нет. А зачем ей говорить? Она и сама знает…
Солнце поднялось высоко. Над степью властвовала жара, и Сергею хотелось растянуться на полости. Он расстегнул ворот гимнастерки и лег, осторожно положив голову Ирине на колени.
- Так можно? - спросил он, закрывая глаза.
- Можно… Только я боюсь - уснешь.
- Ирина,- сказал он, не отвечая на ее слова,- это я предложил взять тебя на лесосплав.
- Я так и думала… Кто же еще обо мне побеспокоится.
- А ты довольна?
- Да, я рада.
Сергей любовался лицом Ирины - таким простым и милым, ее строгими, всегда как-то тревожно блестевшими глазами. Она нагнулась к нему так низко, что Сергей разглядел у нее на висках нежный пушок. Он точно впервые увидел и ее губы, и уши в завитках волос, и загорелую шею, и этот нежный пушок, к которому так и хотелось прикоснуться губами…
Они долго молчали, а быки, видимо, давно уже поняв, что возница о них забыла, еле-еле плелись по пыльной дороге. Бричка катилась так медленно, что жеребец злился, толкал ее грудью и кусал дерево… Сергей закрыл глаза, и тотчас же ему показалось, что бричку тянут знакомые ему лысые, огненно-красной масти быки, блестят на солнце молочные бидоны…
- Только, чур, не спать! - сказала Ирина, теребя его за чуб.
Сергей открыл глаза. Ирина склонилась над ним, точно хотела поцеловать его. «А хорошо так лежать,- думал Сергей.- Лежать и видеть небо, Ирину, ее глаза - то задумчивые, то веселые, чувствовать близость той, которую люблю… Надо мной голубое-голубое облачко растянулось так, как кисея в полете, и где-то в поднебесье - дрожащая точечка жаворонка… Нет, я как-то по-особенному люблю этот простор полей, пыльную дорогу, медленную поступь быков… Есть во всем этом какая-то своя прелесть, и на сердце у меня приятно и хорошо… Видно, прав Федор Лукич: есть в моей крови что-то казачье…»
- Сережа, о чем ты думаешь?
Сергей молчал. Ирина расчесывала пальцами его чуб. Сергей увидел, как дрожащая точечка в небе покачнулась и камнем упала вниз. Над бричкой запел жаворонок, но не надолго. Он так же быстро исчез, как и появился.
- О чем думаю? Вспомнился мне один разговор о казачестве… И вот так, лежа на этой скрипучей бричке, я почувствовал… нет, это трудно передать… Я почувствовал, что во мне живет казак…- Он рассмеялся.- Мне показалось, что ты моя жена и что мы едем с тобой в поле. От этих мыслей на сердце стало тепло…
- Милый ты мой казак!
Ее лицо разрумянилось, она наклонилась к Сергею, быстро поцеловала его и испуганно оглянулась.
Глава XXIII
В полдень Сергей и Ирина проехали станицу Усть-Джегутинскую, стоявшую у входа в ущелье, по которому сочилась мелководная, капризная во время дождей речонка. Отсюда начинались горы. Совсем близко вырастали буро-красные скалы, одна вершина лезла на другую, чернея мохнатой шапкой леса или блестя белыми камнями. Прижимаясь к отвесной голой скале, дорога вошла в ущелье. Сверху нависали глыбы серой породы, а внизу - пропасть, и оттуда, как из недр земли, поднимался такой рокот бьющейся о камни воды, точно в этой узкой стремнине работали десятки турбин. «Вот бы где поставить станцию»,- подумал Сергей.
Ехать в этом месте было опасно. Ирина, покороче подобрав налыгач, осторожно вела быков. Сергей успокаивал жеребца, который приседал на задние ноги и дрожал всем телом. Иногда Сергей заглядывал вниз. Река бесновалась, щедро обдавая брызгами нависшие над руслом камни, сверкала и переливалась радугой водяная пыль, и были видны котлованы, в которых кипела и пенилась вода. «Как же здесь пройдут бревна? - с тревогой подумал Сергей.- Да тут, если образуется затор…»
Вскоре дорога круто повернула влево, потом вправо, и за поворотом открылась просторная поляна, покрытая кустарниками и невысокими холмиками. Кубань текла по широкой пойме.
- Ну, Иринушка, как ни хорошо ехать на твоей бричке, а на коня снова придется садиться,- Сергей поставил ногу в стремя и легко сел в седло.- Я нагоню передние подводы, и мы тебя подождем,- и ускакал.
Поднявшись на гребень невысокого перевала, Сергей увидел внизу, на отлогом берегу, лагерем стоявшие брички, лошадей и быков, пасущихся в низкорослом кустарнике. В тени под бричками белели платки и кофточки. Парни столпились у берега. Человек десять разделись догола и меряли перекат, видимо желая перейти его наискось. Они держались за руки и шли цепью. На берегу стоял Прохор и что-то кричал, размахивая руками. Чем дальше от берега, тем река становилась глубже, а на середине вода била с такой силой, что те, кто был послабее, падали и, хохоча, плыли по течению, постепенно прибиваясь на мелководье. «Вот так же помчатся одно за другим бревна»,- подумал Сергей, подъезжая к лагерю.
Он слез с седла, привязал к дышлу поводья, похлопал ладонью жеребца по влажной холке. Подошел Прохор, покручивая ус и самодовольно улыбаясь.
- Сергей Тимофеевич, а посмотри ты на этих голых дурней,- Прохор указал рукой на парней, уже выходивших на берег; среди них был и Семен.- Захотели со мной поспорить! Семен и Митька Кушнаренок заявили, что, дескать, по такому мелкому перекату бревна не пройдут. Да вы, говорю им, зайдите на середину - устоите, значит и бревно застрянет… Пошли. Даже побрались за руки, а вода подхватила и унесла… Куда там устоять против такой силищи!
- В этом месте лес пройдет,- сказал Сергей и посмотрел на скалу.- А там?
- Тоже пронесет,- уверенно заявил Прохор.- Только потребуется постоянный надзор. Иная древесина может лечь поперек, и ежели ее вовремя не пихнуть, может, чертяка, застрять, а на нее попрутся другие - тогда беда? Так что придется для этого дела оставить надежных хлопцев.
- Надо теперь же подобрать подходящих людей и оставить их здесь,- сказал Сергей и подошел к женщинам.- Эй, кухарки, почему обед не варите?
- Какой там еще обед,- отозвался Иван Атаманов, лежа под бричкой среди молодых женщин.- Еще не проголодались.
- Да и возы неохота разбирать,- рассудительно сказала Анфиса.- Приедем на место, тогда и наварим… У нас, правда, никто не голодный.
- А я? - Сергей посмотрел на соседок Ивана Атаманова.- Или вы меня за своего не считаете?
Женщины заговорили наперебой.
- Почему тебя Ирина не накормила?
- Она нарочно и отстала от нас.
- Сережа, да ты, наверно, постеснялся у нее попросить?
- Да он не из стеснительных.
- А чего стесняться! - сказала вдова Глаша, озорно блеснув глазами…- Бабы стеснительных не любят.
- По себе судишь! - громко сказал Иван Атаманов и обнял Глашу.
- Да не липни…
- Ирина ползет!
- Вот мы ее и спросим, почему обидела Сережку.
- Ох, и язычки у вас острые,- проговорил Сергей, усаживаясь возле Анфисы.- Сестренка, а я и в самом деле есть хочу.
С горы медленно спускалась бричка. Ирина шла впереди быков и махала у них перед глазами кнутом. Старательно сдерживая бричку, быки садились на задние ноги, высоко задирали головы, и ярмо, сползая на голову, стучало о рога. Когда Ирина подъехала к лагерю, Сергей подбежал к ней и помог распрячь быков, жадно потянувшихся к траве,
Вернувшись к Анфисе, Сергей принялся за сало, которое та нарезала ему на газете. Подсел Семен с еще мокрым и плохо причесанным чубом.
- Ну, как, Семен, устоял на быстрине? - спросил Сергей.