- Там у нас многие отличились… А потом, когда мы пошли на окружение сталинградской группировки немцев, бои были и пожарче…
Бойченко спросил, давно ли Сергей приехал домой, останется ли в станице, или уедет в город, чем думает заняться. На последний вопрос Сергей не знал, что ответить, и некоторое время сидел молча.
- Об этом я еще не подумал,- уклончиво ответил он.- Поживу у родных, а там видно будет. Мне же еще учиться надо.
- Подумать, конечно, можно, но не поздно ли будет? - сказал Бойченко.- В Рощенском районе ты - человек свой, депутат райсовета. И хорошо было бы уже сейчас обо всем договориться. План ваш мы утвердим, в станице завертятся большие дела, а тебе захочется уехать. Так что лучше бы заранее все и решить…
«Учиться ему, безусловно, нужно,- подумал Бойченко,- но хорошо было бы заменить им Хохлакова… Старый казак давно просится в отставку…» И тотчас, как бы боясь, что Сергей разгадает его мысли, перевел разговор на другую тему и, как бы между прочим, спросил, сколько Сергею лет.
- Я уже немолодой,- сказал Сергей.- Двадцать шестой год, подумаешь - и как-то самому не верится. На фронт уходил совсем юным, а теперь…
- А что ж теперь? - Бойченко удивленно сдвинул брови.- Самая завидная пора молодости… Ты родился в Усть-Невинской?
- Да, там я и школу окончил и в колхозе поработал… А потом уехал в институт… Из института в танковое училище попал…
- И вот ты снова вернулся в Усть-Невинскую… Скажи, какие недостатки в жизни станицы бросились тебе в глаза?
Такого вопроса Сергей не ждал и, не зная, что сказать, посмотрел на Бойченко.
- А почему вы меня об том спрашиваете?
- Потому, что всегда не бесполезно послушать критические замечания о недостатках, увиденных свежими глазами.
- Но вы и сами, как я думаю, знаете эти недостатки.
- А мне хочется выслушать твои замечания.
- Что ж, я скажу.- Сергей на минуту задумался.- Мало машин - вот в чем беда… На войне я имел дело с техникой первого класса,- что это за техника - пояснять вам не надо. За четыре года я привык к грохоту машин, я засыпал и просыпался под музыку моторов, и это стало таким привычным, обыденным… А на усть-невинских полях, да и в самой станице - тишина. Есть, конечно, тракторы, автомашины, но их очень мало…
- Если сравнить с нашими потребностями, то, безусловно, мало,- согласился Бойченко.- Но многие колхозы и МТС края уже в этом году получили машины, получат и еще. Не за горами то время, когда недостатка в них не будет…
- Или взять такой вопрос, как земля,- продолжал Сергей.- Тут я буду говорить конкретно - о колхозе имени Ворошилова. Членом этого колхоза состоит мой отец, а стало быть, и я… Но не в этом дело. Я уже говорил вам, что ворошиловцы в этом году получат урожай зерновых самое многое восемь центнеров… Это же позор! Земля у них загрязнена, порядка на полях нет. Но это еще не все. Общественная земля пошла по частным рукам с благословения председателя колхоза Артамашова. Землей пользуются колхозники сверх приусадебной нормы, вроде единоличников, землю сдают в аренду районным учреждениям и даже частным лицам. Артамашов или в самом деле дурак, или только прикидывается дурачком… То, что его землей пользуется всякий, кому не лень, Артамашов выдает за достижение, козыряя тем, что земли в колхозе много, почему, дескать, и не помочь нуждающимся… Видите, какая глупая теория.
- Интересно,- сказал Бойченко, угощая Сергея папиросой.- Так, так… Значит, чего проще? Земли много - разбазаривай направо и налево.
- Так получается,- Сергей раскурил папиросу.- Артамашов говорит: «Пусть колхозники обзаводятся единоличными посевами, в колхозе не уродит, у колхозников уродит»,- это доподлинные его слова. Это у него называется «выходом из трудного положения» на случай неурожая… Меня это так возмутило, что я не утерпел и разругался с Артамашовым в первую же нашу встречу. И беда еще в том, что Артамашов числится на хорошем счету у районных работников. Не знаю, что о нем думает Кондратьев,- с ним я еще не говорил,- но Хохлаков отзывается хорошо. «Кто, говорит, ничего не делает, тот не ошибается». Да так можно оправдать любого преступника! А ведь тому же Хохлакову должно быть известно, что Артамашов разбазаривает не только землю, но и колхозные продукты, скот. Об этом мне рассказывал отец. Всякие друзья и приятели Артамашова тянут из колхоза и коров, и овец, и свиней, а колхозная кладовая превращена в какую-то кормушку для бездельников… И это называется ошибкой. А когда я стал говорить об этом Хохлакову, он глубокомысленно заявил: дескать, я - человек сугубо военный, у меня в голове шумит война, а потому и посмотрел я на артамашовские проделки глазами военного, то есть посмотрел неправильно, не так, как надо было смотреть… Вот какая чушь! Если такое положение существует и в других колхозах края, то, мне думается, тут нужны какие-то организационные меры…
- Это я себе запишу.
Бойченко подошел к столу и взял блокнот. Пока он писал, Сергей курил, о чем-то думая.
- Нет, мне кажется, что не во всех,- сказал Сергей, когда Бойченко снова сел на диван. - В той же Усть-Невинской есть колхоз имени Буденного… Я вам о нем говорил, помните, где председателем старик Рагулин… Там с землей наведен хозяйский порядок. Рагулин немало положил на это труда. И что ж вы думаете? Хозяйство заметно окрепло, у колхозников появилось совсем иное отношение к труду, к общественному добру, Рагулин объявил войну расточительству, бесхозяйственности, а его противники увидели в этом жадность и скупость самого Рагулина… Особенно это не понравилось Артамашову, за которым установилась слава щедрого и хлебосольного председателя… Правда, старик Рагулин далеко не щедр, но это, как я понимаю, очень хорошо для хозяина.- Сергей вспомнил свой разговор с Рагулиным и невольно усмехнулся.- Старик бережлив и не глуп, я с ним беседовал. Очень много интересного рассказал мне, но Хохлаков его недолюбливает… И урожай у Рагулина, я вам уже говорил,- такого урожая, я ручаюсь, во всем районе нет.- Сергей посмотрел на Бойченко, который что-то записывал, и продолжал: - А вот еще примеры из моих наблюдений… С Хохлаковым я объездил чуть не весь наш район и видел в одном колхозе посев пшеницы. Это было в Белой Мечети. Подъезжаем к одному участку - пшеница ростом выше пояса, густая, колос - в ладонь… Спрашиваем у председателя колхоза, чья пшеница. «Наша»,- отвечает. Подъезжаем к соседнему участку - пшеница утонула в сорняках, колос жидкий, и стоит она, как сирота… «А это чья?» - «Тоже, говорит, наша…» - «Так почему ж такая разница?» Председатель спокойно объясняет: «Та, что рослая и колосистая,- семенная, а эта - обычная…» Оказывается, семенники в этом колхозе в большом почете, их умеют и правильно посеять, и вовремя прополоть, сюда и председатель частенько наведывается, и агроном наезжает… А посевы товарной пшеницы загубили, бросили осенью в землю, а потом о них забыли… А что, если бы, скажем, в танковом полку были бы в боевой готовности только те танки, которые предназначены для ведения разведки, а основные, ударные машины, которые решают исход сражения, находились бы в непригодном состоянии? Разве командование могло бы допустить такое положение? Нет, конечно… А почему же председатель колхоза мирится с тем, что основной, товарный хлеб никуда не годится и только семенники находятся в хорошем состоянии? И тот же Федор Лукич Хохлаков разъезжает по району, видит все это и только сокрушается: «Ах, черт возьми, урожай подводит!» Так почему же он подводит? Почему руководитель района не подумал, как поднять урожай товарной пшеницы до уровня урожая семенников?.. Мало, конечно, сокрушаться и качать головой. Урожай, как я понимаю, тоже надо завоевать…
Сергей говорил взволнованно, лицо его раскраснелось, и черные глаза загорелись живым блеском. Бойченко слушал внимательно, иногда что-то записывал или утвердительно кивал головой. «Надо непременно оставить его в районе…- думал он.- Старый кочубеевец пусть идет на отдых…»
Решив поговорить об этом с Сергеем в дороге, Бойченко встал и сказал: