Он зажег две масляные лампы, свет которых разогнал скопившиеся в углах комнаты тени, и сразу успокоился. Присев за письменный стол графа, он достал из котомки рукопись, которую дал ему начальник полиции Ки. Значит, покойник прятал свой дневник на потолке в спальне. Подняв глаза, судья посмотрел на обшивку черного дерева, утыканную металлическими шляпками гвоздей, вбитых на разном расстоянии друг от друга. Где же он видел такие же разводы? Не найдя ответа на этот вопрос, он раскрыл дневник и начал читать.

С первых же страниц щеки молодого человека залились ярким румянцем. Он был поражен столь откровенными описаниями сцен разврата и плотских наслаждений: можно было подумать, что этот текст написан в Индии, стране, литература которой изобиловала, так сказать, любопытными анатомическими подробностями. Да, маленькие праздники графа Дьема, по-видимому, не страдали однообразием, и можно было только догадываться о масштабах дозволенных на них утех. Мандарин Тан с удивлением открыл для себя, что человеческие существа могут подчас принимать поистине акробатические позы, соединяясь друг с другом то наподобие гроздьев, то в виде цепочки, и единственным ограничением в этом разнообразии служит лишь их собственное воображение. Он не мог не подивиться и изобретательности самого графа, чьи выдумки часто выходили за пределы человеческого разумения и, уж во всяком случае, за рамки благопристойности. Словно не находя слов для описания тысячи и одной позы, опробованных участниками оргий, граф сделал несколько рисунков, отличавшихся большим реализмом исполнения. Вытаращив глаза, судья разглядывал причудливо извивающиеся, искусно изгибающиеся и самым необычным способом соединяющиеся тела. Люди всех возрастов и всех комплекций с увлечением громоздились друг на друга, образуя нерасторжимые переплетения тел, рук и ног. Нескольких страниц хватило судье, чтобы составить представление о характере этих тошнотворных увеселительных мероприятий, и он поспешил перейти к последним страницам дневника, содержавшим более приемлемую информацию.

Я все жду прибытия браслета и кольца, которые выписал из Китая. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как я их заказал, но Доброхот уверяет, что товар еще не выслан. Я подожду еще неделю, а потом пойду в суд и подам жалобу на несоблюдение договора.

Я уже давно мечтаю заполучить последние предметы из этой уникальной коллекции, которую алчные и бессовестные люди распродали по частям, исходя из самых низменных финансовых соображений. Подумать только: пожертвовать бессмертием ради нескольких пошлых связок сапеков!

— Так вот почему эти вещи не были украдены! Они так и не дошли до графа! — воскликнул вслух мандарин, прежде чем вновь погрузиться в чтение. — Странно, ведь скопец Доброхот включил эти драгоценности в список ввезенных товаров. Что же с ними случилось?

Наконец-mo я буду готов к последнему обряду. Призываемые мною боги будут благосклонно взирать на меня, когда в блистающем одеянии из перьев, увешанный убором из нефритовых звезд, я запою им Канон Великого Вместилища. Зеленый дракон и белый тигр — символы Востока и Запада — пойдут рядом со мной, когда я отправлюсь в небесное путешествие по священным стопам Великого Юя.[18] Там, за волшебными воротами, мне повстречаются пять старцев — пять земных столпов, — и я увижу наконец острова бессмертия, плавающие на поверхности четырех морей. Помогать мне будут мои талисманы, вести меня будут тайные карты, и, словно в океане, я поплыву в лабиринте меж вершин священных гор.

И тогда, напитавшись небесным светом, я вознесусь ввысь, к планетам и светилам, омытый солнечным сиянием и напоенный лунной влагой. И древо жизни, плоды которого, дарящие бесконечную молодость, охраняют птицы в золотом оперении, взрастет под моим распростертым телом. Я же устремлюсь еще выше, к небесной оси — Северному Ковшу, управляющему Вселенной. Коснувшись каждой из семи его звезд, я увижу прячущиеся в них райские кущи, а затем направлю свой полет к последней небесной стоянке — Полярной звезде, узлу, вокруг которого обращаются миры. И там, подставив лицо багровому дыханию Солнца, излучая всем телом невиданное сияние, я сольюсь воедино со Вселенной.

Мандарин Тан присвистнул. Перед ним лежал текст, посвященный внутренней алхимии, и заканчивался он ни много ни мало полным слиянием с миром. Только даосы с их навязчивой страстью к превращениям и неумеренным употреблением всяких снадобий были способны на столь полное отождествление человека и окружающего его мира. Однако граф Дьем был не просто даосом: то, что мандарин прочел в его дневнике, восходило к древней ветви этого учения, о которой рассказывал ему Сю-Тунь, — школе Шанцин. Иезуит и правда говорил, что последователи этого течения, большей частью представители аристократии, для воссоединения с небесами поглощают астральные потоки. Таким образом, граф хранил эту традицию, ведущую начало из Древнего Китая.

Сжав руками голову, мандарин постарался оценить значение того, что только что узнал. Если покойник предавался этой древней практике, он нуждался в талисманах, о которых упоминается в рукописи. А что было у него на шее? Огненный Шар — символ Солнца и Металлический Росток — эмблема Полярной звезды… А если драгоценности, которых ожидал граф, дополняли набор космических элементов, упоминавшихся в дневнике? В крайнем возбуждении мандарин перечитал последний пассаж: кроме Солнца и Луны, в нем говорилось о Северном Ковше и Полярной звезде. Значит, на поверку не хватало Ковша и Луны. Молодой человек торжествующе поднял кулак. По крайней мере, часть загадки разгадана: семь жемчужин на браслете, заказанном графом, изображали, вне всякого сомнения, семь звезд созвездия Ковша, а белый халцедон, вставленный в перстень, символизировал матовый свет Луны. Все складывается просто отлично!

Опьяненный успехом, мандарин Тан постарался все-таки сохранить ясность ума. Конечно, теперь он понимал причину, по которой граф приобрел эти драгоценности, однако обстоятельства его убийства не становились от этого яснее. Размышляя, мандарин пропускал между пальцами кисточку, лежавшую на столе. Нет, все-таки что-то в его версии не складывалось. Он пришел к заключению, что все эти украшения символизировали небесные тела: кристалл сферической формы — Солнце, металлический диск — Полярную звезду, семь жемчужин — Ковш, а халцедон — Луну. Однако его не покидало смутное ощущение, что в рассуждениях его есть слабое место и связано это с тем, что рассказывал ему Сю-Тунь. Он порылся в памяти, пытаясь отыскать тот момент, но безуспешно.

Вздохнув, он взглянул на постель, на которой угадывались еще очертания тела графа. Раскинутые в разные стороны руки указывали, вероятно, на то, что спящий летал во сне. Сцену убийства нужно было восстановить любой ценой, и молодой человек не без внутреннего трепета решил прилечь на кровать убитого. Чтобы воссоздать условия той ночи, мандарин задул обе масляные лампы, и комнату теперь освещал лишь холодный лунный свет. Бормоча молитвы божествам-хранителям, он вытянулся во весь рост, лицом вниз, пытаясь поставить себя на место покойника.

Закрыв глаза, он вслушивался в окружавшую его тишину и вдыхал вечернюю свежесть. Граф, судя по всему, спал крепким сном. Что-то — возможно, какой-то шум, — должно быть, разбудил его и заставил встать с постели. Поднявшись, мандарин пошел к балкону, глядя на луну, в ярком сиянии которой сад был виден как на ладони. Баньян, на котором он обнаружил шелковую нить, рос прямо перед балюстрадой, однако все же слишком далеко, чтобы кто-то смог запрыгнуть с него на балкон. Впрочем, на теле старика не было найдено следов борьбы — ни одного кровоподтека. Расхаживая взад и вперед по балкону, он пытался представить себе ход событий.

— Предположим, что графа привлек какой-то шум и он вышел на балкон, — вслух рассуждал судья. — Заинтересовавшись, откуда этот звук взялся, он наклоняется над балюстрадой. В это время убийца наносит удар.