Покидая Туллен, Флайри прихватила с собой кусок пергамента — набросок, сделанный два года назад заезжим живописцем. Адрелиан не любил позировать для портретов, поскольку считал это ненужной тратой времени. Разочаровавшись в попытке переубедить лорда-регента, художник сделал рисунок во время пира, а потом подарил Флайри. Тогда она еще посмеялась: зачем ей портрет, когда оригинал у нее перед глазами. Но воистину, сам Пресветлый Сеггер надоумил ее принять это скромное подношение…
Наложница продолжала наблюдать за незнакомкой. Женщина была не слишком высока ростом, хотя выше Флайри, и хрупким сложением не отличалась. Узкая ладонь небрежно покоилась на длинной рукояти меча, предназначенного для работы как одной рукой, так и двумя. Лицо ее Флайри разглядеть не успела.
Зато отметила, что наемница не облокотилась на стойку, как делали большинство посетителей, а просто остановилась и положила ладонь на широкий дубовый прилавок… Даже не всю ладонь, а одни только кончики пальцев.
— Доброй ночи, почтенный. Да благословит Сеггер вас и ваше заведение.
В ее голосе было столько теплоты, что одна эта фраза могла растопить все северные ледники… А следующая, очевидно, предназначалась для южных:
— У вас найдется свободная комната на ночь?
Трактирщик, который уже давно взирал на гостью, точно пес на хозяина в ожидании косточки, расцвел.
— Конечно, уважаемая! Целых две… Желаете осмотреть? Замки новые, магическая завеса от шума…
— Замечательно. И сколько с меня?
Возле стойки, словно по волшебству, возник лохматый парнишка. Женщина передала ему плащ, проворковала что-то дружелюбное. Парень заулыбался, неуклюже поклонился и повел ее вверх по скрипучей лестнице, на второй этаж, где располагались комнаты для гостей.
Пресветлый Сеггер… Как она поднималась! Лучшие аккенийские танцовщицы, исполняющие «Игру змеи и птицы», рядом с ней показались бы не намного изящнее торговок, идущих с корзинами на базар…
Нет, не торговок, а тех же танцовщиц, только выученных не в столице Аккении, а в каком-нибудь Гринаке или Нерфе. Наивных дурочек, что прогуливаются по пиршественному залу после выступления и изо всех сил стараются понравиться какому-нибудь именитому — или не слишком именитому — сайэру.
Задумывается ли вода, текущая по камням, или ветер в листве, нравится она кому-то или нет?
Флайри проводила незнакомку взглядом. Редкая женщина в такой ситуации не ощутит укол зависти… и не попытается отыскать у вызвавшей зависть хоть какой-то изъян. Флайри не была исключением. Судя по голосу, дама уже не первой молодости, подумала она, делая большой глоток из кружки. Посетители явно оживились. Не требовалось напрягать слух, чтобы понять: ближайшую стражу будут говорить только о наемнице. Похоже, это старая знакомая хозяина… Последнее обстоятельство мешало гостям озвучить свои фантазии по поводу того, каким образом мальчик показывал ей комнаты: по залу сновали служанки, а у девушек, как известно, чуткие ушки и длинные язычки. Правда, любой был бы не прочь оказаться на месте паренька… даже если мечты так и остались бы мечтами.
В общем, приставать к людям с расспросами про конные носилки — по меньшей мере глупо. Флайри помрачнела. Вечерело, узкие окошки словно затянуло темно-синим шелком. Тяжелые балки, почерневшие от времени, терялись в темноте, сгустившейся под потолком. Рыжее пламя светильников как будто стало ярче. Его раздвоенные язычки вытягивались, лизали тьму и тут же одергивались, словно находили ее вкус отвратительным.
Задумавшись, Флайри не заметила, как наемница вернулась в зал. Паренек по-прежнему следовал за ней, сияя, точно новенький содар, и смотрел на нее так, словно этот содар она только что положила ему в карман… вместе с приказом о зачислении в гвардию Туллена.
— Прекрасные комнаты, — сообщила она. — На таких постелях, как у вас, можно выспаться за две стражи! Пусть приготовят седьмую, хорошо? А Косар пока принесет мои вещи.
— Косар? — ахнул трактирщик. — Давайте я лучше Илликса, нашего вышибалу, позову… Эй, Илликс!..
— Не стоит, — женщина покачала головой. — Человек, следящий за порядком, выполняет почетный долг, и не стоит его беспокоить. Такой сильный юноша, как Косар, вполне справится: я же не прошу принести мне в комнату коня.
— Желаете что-нибудь еще? Умыться с дороги?
— Скорее выкупаться, почтенный.
— Будет исполнено. Вайла, пошевеливайся!.. Не угодно ли пока перекусить?
— Думаю, я успею только сходить за вещами. Когда мы с Косаром вернемся, меня будет ждать чан с теплой водой — верно?
Она выдержала паузу, за время которой можно было успеть только сказать «да», и добавила:
— Я непременно воздам должное вашей кухне, только чуть позже. Не стоит купаться на полный желудок.
Незнакомка по-прежнему стояла к Флайри спиной, но счастливая улыбка трактирщика ясно указывала, что это обещание обещанием не останется.
«Если так попросить, могут и бесплатно обслужить», — подумала Флайри. Последняя надежда разлетелась вдребезги. Трактирщик не станет утруждать себя, вспоминая всех посетителей, побывавших у него за последних два дня. Он слишком занят тем, чтобы как следует обслужить эту краса…
В этот миг красавица повернулась, и наложница лорда-регента тихо охнула. Но на этот раз не от восторга.
От неожиданности.
Во-первых, она ошиблась с возрастом незнакомки: та была ровесницей самой Флайри, а то и постарше. Во-вторых… во-вторых…
Она даже не могла понять, красива ли наемница. Определенно, таких женщин красавицами не называют — и дело даже не в глубоком шраме, который пересекал ее левую щеку. Просто именно ради них зачастую бросают самых прославленных красоток.
Лукавый прищур небольших темных глаз… Усмешка получается немного кривой — скорее всего, потому, что шрам стягивает кожу. Однако иные отдали бы пять лет жизни, чтобы так усмехаться. Незнакомка поджимает яркие губы, которым словно пытаясь спрятать торжествующую улыбку — или сделать ее чуть строже, чуть безопасней… Поздно. И тяжеловатый подбородок, и рваный шрам на щеке из недостатков давно превратились… в то, что в сыскной службе Аккении принято называть «особыми приметами».
Тем временем наемница прошествовала к дверям и покинула зал. Флайри посмотрела ей вслед. Потом невидящим взглядом уставилась на тарелку с недоеденными фруктами. Ей хотелось только одного: уйти из «Чаши шипокрыла», сесть на коня и ускакать куда глаза глядят.
Но за комнату было уже заплачено. К тому же рано или поздно эта женщина отправится спать. Да, перед этим она выкупается — еще одна тема если не для бесед, то, скажем так, для раздумий, — потом почтит присутствием зал трактира… Но даже магия со временем рассеивается. В конце концов, утром она уедет. И когда хозяин очнется, с ним можно будет поговорить.
Она осушила кружку, встала и поплелась наверх. Фрукты служанка принесет к ней в комнату, а если и не принесет — невелика потеря.
Ступени поскрипывали под ногами. Скорее всего, в одной из них стоял «сторожок» — особое заклинание, которое сообщает хозяину о том, кто спускается или поднимается, позволяя лишний раз не вертеть головой.
«Скрип, скрип, скрип…»
Флайри вдруг показалось, что это восхождение никогда не закончится, и у нее возникло непреодолимое желание считать ступени — грубые, выглаженные не столько рубанком плотника, сколько ногами постояльцев.
«Скрип, скрип, скрип…»
Лестница закончилась так неожиданно, что Флайри споткнулась и чудом не упала. Дверь, за которой располагались комнаты, была гостеприимно распахнута. Длинный коридор, такой узкий, что два человека могли бы разойтись только боком, освещала пара свечей в ажурных глиняных светильниках. Стены и пол затянули причудливые кружевные тени. Из какой-то комнаты доносился густой храп — очевидно, хваленые магические завесы устанавливали только между комнатами.
Вздохнув, Флайри толкнула дверь, вдруг показавшуюся очень тяжелой, и вошла.
И в самом деле, здесь было совсем тихо. Желтые домотканые занавески опускались до самого пола. Запах свежевыстиранного белья бил в нос. Кровать, скорее всего, привезли из замка какого-нибудь сайэра или богатого торговца в числе прочей мебели, выброшенной то ли за ненадобностью, то ли за отсутствием владельца. Новый владелец довольно аккуратно спилил витые столбики, на которых когда-то крепился балдахин, и прибил в изголовье широкую доску. Три столбика пошли на сооружение прикроватного столика, который стоял тут же, накрытый пожелтевшей кружевной салфеткой. Шкаф со скрипучими дверцами когда-то украшали резные накладки, но сейчас половина из них оказалась сколота. А на стене красовалась картина, которая, судя по подписи, изображала «Поединок лорда Адрелиана с проклятым Раэром».