Это уже было слишком для меня, я сорвалась с кресла.

– Ты осел! Не желаю больше слушать твои бредни! – выпалила я разъяренно. – И наверху буду курить! – бросила я уже с лестницы.

Мой любимый ребенок вывел меня из равновесия так, что и речи не было о том, чтобы заснуть. И как ему могло прийти в голову такое! Его подозрения в отношении высокого голландца были настолько вздорными, что отодвинули в моей голове мысли о Йохане и Петере, а ведь поиск убийцы у канала для меня сейчас самое важное дело. Наконец, повторив мысленно в сотый раз «глупый сопляк», я занялась обдумыванием выводов, которые вытекали из визита к Лизе.

Уже сама фигура Йохана подходила для роли одного из мужчин, тащивших Янину Голень к каналу. Из его высказываний можно было сделать вывод, что это примитивный тип, которому импонирует беспощадность; его интересы ограничиваются зарабатыванием денег, к тому же он любит хорошо поесть и выпить. То, что он взял в жены глупую Лизу, тоже кое о чем говорит: каждый имеет такую жену, какой он достоин, значит, интеллигентная ему не нужна.

И почему Войтек завел с ним товарищеские отношения? Может быть, потому, что здесь существует обычай поддерживать контакт с ближайшими соседями? Трудно представить себе, о чем могут разговаривать Войтек с Йоханом, а Эльжбета с Лизой. Но в том, что Войтек мог с интересом болтать с Лизой, я убедилась воочию, однако обычно такая болтовня имеет целью не обмен взглядами, а нечто другое.

Думая об этом, я почувствовала себя неловко по отношению к Эльжбете – ведь это я была организатором встречи. Однако утешилась тем, что, с учетом интеллектуального уровня моего ребенка, в худшем случае Лиза могла быть для него хорошей закуской, хотя я не хотела бы, чтобы он ел ее вне дома.

Я снова вернулась мыслями к Йохану. Может ли он быть жестоким? Учитывая его физическую силу – предмет восхищения многих людей, может. Именно Йохан, а не Петер мог быть одним из убийц. Хотя… По сравнению с Петером Йохан производил впечатление более добродушного. Петер – холодный, неприятный тип. Аргументы, которые он выдвигал в разговоре о наркомании, не оставляли сомнений в том, что этого человека нельзя разжалобить чьей-то слабостью. А вообще-то, разве там, у канала, убийце нужна была большая физическая сила? Их ведь было трое на нее одну. А Петер наверняка достаточно сильный и крепкий, нормально тренированный молодой человек. Однако он научный работник… Хоть и очень посредственный, как утверждает Войтек, но все же научный работник, физик. Что общего может быть у него с людьми, занимающимися «мокрыми» делами? Но факт остается фактом: Янина Голень была убита, а шляпка от дождя, упавшая с ее головы при ударе, выброшена в мусор в одном из здешних домов. Это бесспорно. И почему Петер спросил меня о впечатлениях об Амстердаме? Возможно, он узнал меня?

Я раздумывала надо всем этим долго и безрезультатно. Несмотря на теплое одеяло, мне стало холодно. Я попробовала избавиться от чувства страха с помощью логических аргументов. Дорога у канала была слабо освещена, я остановилась в конце улицы. Сколько метров могло отделять меня от них? Тридцать, а может, пятьдесят. Во всяком случае видны были только их силуэты. И если я не смогла никого из них хорошо рассмотреть с этого расстояния, то и они видели меня не лучше. Самое большее, что они могли разглядеть, – это мой силуэт, дамы достаточно высокой, худой, в пальто и брюках. Правда, сочетание пальто и брюк нехорошее, так как здесь оно очень редко встречается. Надо будет занять у Эльжбеты какую-нибудь куртку, а мой осенний макинтош спрятать и не доставать до самого отъезда. А в принципе у меня не было ни одного доказательства того, что именно Петер или Йохан входят в число убийц. Этим человеком мог быть и живущий через два дома Девриеен.

Уснула я уже под утро, и Эльжбета, уходя, с трудом меня разбудила.

Я не успела еще снять бигуди, на которые вечером накрутила волосы, и стереть крем с лица, как в дверь энергично позвонили. Уверенная, что это вернулся за чем-то из школы Крысь, я поспешно побежала открывать, но это была Лиза с пустым пакетом для мусора в руке. Она с любопытством обозрела мой внешний вид, чем-то напоминающий «сотэ в натуральном виде», что не способствовало улучшению моего самочувствия.

– Извините, что я так рано, но есть повод познакомить вас с Девриеенами…

– Сейчас, немедленно? – удивилась я.

– Ах, нет.

Лиза поспешно рассказала, что в воскресенье в N. состоится матч по боксу, на который едут они с мужем и Девриеены. Йохан должен для всех купить билеты и мог бы также купить мне и Войтеку.

– А поскольку Йохан еще не выехал из дома, я и пришла, – закончила она.

Я взглянула на ее пакет для мусора. Лиза слегка смутилась.

– Это пришло мне в голову как раз в тот момент, когда я выбрасывала мусор…

Несмотря на бигуди в волосах и блестящую от крема физиономию, я почувствовала себя в седле. Ведь она могла сказать мне об этом по телефону, но Йохан дома и услышал бы разговор, а она хотела, чтобы он не знал, что у нее есть желание затащить на матч Войтека…

– Очень вам благодарна, но мой сын вообще не интересуется боксом.

Теперь я с любопытством рассматривала Лизу. Она не сумела скрыть разочарования.

– Я не знала, жаль… Вы хотели познакомиться с соседями, и я таким способом представила бы вас Девриеенам…

– Но мне этот способ очень нравится, – радостно заверила я. – Весьма охотно поеду с вами на матч. Скажите мужу, что я буду признательна, если он купит для меня билет и мне найдется место в вашей машине. Я часто смотрю такие матчи по телевидению, – соврала я с удивительной легкостью, – и охотно посмотрю собственными глазами борьбу на ринге. В котором часу матч?

– В одиннадцать, но мы должны выехать до десяти, так как Йохан всегда заранее заключает с коллегами пари.

– В таком случае буду у вас не позднее 9.45.

Закрыв за разочарованной Лизой дверь, я почувствовала, что мое настроение решительно улучшилось. У меня было приятное ощущение, что я загладила свою вину перед Эльжбетой. А глупой Лизе казалось, что она так хитро все задумала! Естественно, у меня не было намерения информировать Войтека об отвергнутом от его имени предложении. Он не является страстным болельщиком какой-то одной спортивной дисциплины, но интересуется всеми, и вообще я не была уверена, что он не поехал бы с охотой на этот матч…

– На воскресенье я пригласила Ганса, – объявила вечером Эльжбета.

– За каким чертом? – тут же выпалил Войтек.

– Если бы ты жил здесь один, тебе тоже было бы приятно получить чье-то приглашение на воскресенье, – парировала она. – У него здесь нет никого из близких.

– Не знаю, было бы мне приятно или нет, но в воскресенье я хочу отдохнуть от чужих людей. На работе ко мне прикрепили сейчас молодого растяпу, которого нужно всему учить. Он ни на шаг не отходит от меня и обо всем спрашивает, даже во время обеда вертится рядом.

– Однако ты охотно пошел к чужим людям, как только тебя пригласили…

Разговор приобретал нехороший оттенок, и я сочла уместным вмешаться.

– Не будь старым брюзгой. Ганс интеллигентный парень, с которым можно обо всем говорить. Я была вместе с ним в музее Ван Гога в Амстердаме.

– Он ничего мне об этом не сказал, – удивилась Эльжбета.

– Время, проведенное со мной, не было для него событием, о котором стоит рассказывать, – объяснила я. – А в воскресенье можете взять его с собой на какую-нибудь прогулку, как раз будет свободное место в машине, так как я еду в N. и вернусь только к обеду. – И я попросила Эльжбету дать мне какую-нибудь старую ветровку, поскольку для этого климата мое пальто оказалось слишком жарким.

В воскресенье без двадцати десять я уже была перед домом Лизы. Она, должно быть, увидела меня через кухонное окно, потому что сразу выбежала. Оказалось, Йохану еще нужно что-то дома сделать, и, чтобы не мешать ему, мы решили подождать его за углом в конце улицы.

На Лизе был огромный стеганый жилет цвета хаки и цветастая блузка с оборками, а к ним желтые брюки и туфли на очень высоких каблуках. По моему убеждению, все части туалета должны быть выдержаны в одном стиле. Брюки – это спортивная одежда. Носить с ними иную обувь, чем на низком каблуке, это уголовное преступление против хорошего вкуса. К тому же разнородность стиля отдельных элементов одежды свидетельствует не только о плохом вкусе, но и об абсолютном отсутствии понятия об элегантности. Мне чертовски трудно привыкать к здешней моде. Прежде каждая девушка чуть ли не на уши становилась, добиваясь того, чтобы ее одежда имела четко выраженную индивидуальность, а сейчас пунктом амбиций является стремление всех выглядеть одинаково.