— Я могу подумать о нескольких таких.

— Есть только одна, о которой я размышляю.

— Ну, — сказал я, — если исключить такие мелочи, как обычай носить костюм, раскрашенный в цвета Университета, или меч, украшенный гербом Университетской фехтовальной команды…

— Особенно теми, кто не входит в команду.

— Да, именно ими — то остается привычка часто бывать на постоялом дворе Феникс и Инфант, или, как его называют все кругом, Жареный и Птенчик.

— Факт, который, на самом деле, доказывает, что вы внимательно смотрите по сторонам. Но я имею в виду кое-что другое.

— Тогда, возможно, изыск моды, который захватил буквально всех, одеваться на лекцию как древний старик, независимо от настоящего возраста или пола.

— Мы рады, что вы вспомнили об этой неестественной и жеманной манере одеваться, — сказал Паарфи с одобрением, и на его лице появилась легкая улыбка. — Вы должны согласиться и, рискую сказать, понять, что я не уклонюсь от предмета нашей ученой беседы, если замечу, что мужчины и женщины скорее похожи, чем различны, и в этом отношении я не имею в виду мое только что сказанное замечание.

— Хорошо. Пускай.

— Тогда, юный ученый, если мы с вами устроим соревнование в питье, то оба не будем ничего соображать задолго до того, как поймем, кто победил, и проведем ближайшее время со всевозможной приятностью, хотя, несмотря на мои возможности, это может оказаться достаточно дорогим удовольствием, учитывая ваши вкусы, на которые я обратил пристальное внимание. Так что, поскольку сейчас сезон ликера из черники, разрешите мне заказать вам выпивку, и мы незамедлительно начнем нашу дуэль.

— Хорошо, — сказал Паарфи, честно признаваясь, что заказал хорошое, но скромное вино, а не ту сладкую эссенцию, которая, как я было вообразил, будет подарком нам обоим.

Как только нас обслужили, он продолжал, — Так как вы знаете путь к сердцу студента, я назову этот стакан первой кровью. Итак, вот мое утверждение: все эти достойные ученые всё еще здесь, за исключением только тех неудачливых или небрежных, которые умерли. А теперь, сэр, скажите мне, какие еще учреждения так сохраняют свой состав, не давая никому вступить в него? Целители уходят и занимаются практикой, солдаты участвуют к военных компаниях, или, бывает, в нескольких, одна за другой, даже при Дворе можно видеть перемены, иногда более быстрые и кровавые, из-за Цикла. Если взять самый крайний случай, в деревне даже куча мусора становится удобрением, а куски и обломки мебели обрабатываются более, или может быть мы должны сказать менее, особым способом. И только здесь Время остановилось.

— Я должен сказать, что нет такого учреждения, которое настолько уважаемо и величественно, как это.

— Допустим; и тем не менее разве оно не должно поощрять некоторое перемещение своих членов, зная, что их талант засверкает намного ярче, когда окажется подальше от сияния самого Университета.

— Возможно, ели бы мы могли осмелиться зайти так далеко…

— Мы?

— Да, уважаемый ученый, вы и я.

— А. Хорошо, продолжайте.

— Тогда давайте будем выражаться в виде силлогизмов. Я утверждаю, что находиться здесь означает находиться в компании других. Вы утверждаете, что находиться здесь не означает быть в компании других. Они утверждают, что находятся здесь потому, что выбрали это место, а не какое-нибудь другое. Хорошо ли это?

— Это хорошо, — сказал Паарфи, одновременно поднимая свой стакан, и так как он знал, что я знаю о том, что он знает, все было хорошо.

А теперь я должен поговорить о еще одной моей цели на сегодня, то есть передать вам второстепенный рассказ о богах, который, давайте надеяться, некоторым образом связан с «основным предметом труда всей жизни Паарфи Раундвудского и его особенностями», во всяком случае так это определяется в письме, которое я получил из издательства Знаменитая Гора.

Как понятно любому утомленному манускриптами мифологу, но быть может требует разъяснений для тех, кто проводит больше времени в других галереях великой Библиотеки Мира, установить подлинность и принадлежность высказываний в рассказе о богах проблематично, и в некоторых случаях это вызывает настолько ожесточенные споры, что на место обсуждения приходится вызывать целителя. Когда, в ходе рассказа, я говорю «Верра сказала» или «Барлен сыграл так», это означает только то, что я описываю не некоторое определенное историческое собитие, но мою интерпретацию, полученную в ходе исследования и сравнительного анализа как ответ на вопрос, что же в действительности совершили боги. Может показаться абсурдным, если не сказать богохульственным, предположить, что мифограф не в состоянии отличить Верру от Морансё, не говоря уже о Барлене с Ордвинаком; и тем не менее, как подтверждают многочисленные примеры, так чаще всего и происходит.

Вот иллюстрация к моим словам: знакомая всем пьеса Аррискало Как Кейрана и Келхор бродили ночью по улицам Драгейры в поисках Настоящей Стали без всякого сомнения основывается на том же самом источнике что и произведение э'Зисы Как Траут и Три'нагор бродили ночью в поисках подходящего Стакана Клявы, так что бродячие театральные труппы чаще всего имеют один сценарий для них обоих, разузнают, благодаря человеку, приезжающему заранее в намеченный город, кого из героев в нем любят больше, и переодеваются в соответствующие одежды.

Когда я в первый раз встретился с Паарфи Раундвудским, он пытался научить пестро-окрашенную Восточную птицу декламировать цветистые фразы и, одновременно, привлечь к себе внимаю красивой молодой женщины, также одетой в яркие цвета, хотя у нее совсем не было перьев. Я не могу сказать, какая из этих целей была главной, хотя женщина, конечно, уже умела говорить.

Существует маленькая, но голосистая группа теологов, которая утверждает, что на границе невозможного (хотя даже эта маленькая, но голосистая группа теологов не в состоянии назвать это просто невероятным) находится утверждение, что боги играют в азартные игры. Однако широкая публика и огромное число рассказчиков историй о «богах во время игры» придерживаются противоположного мнения; и действительно, множество людей настаивают на том, что боги играют. По меньшей мере, глядя на то, как они обрисованы в историях вроде той, которую пишет Паарфи, многие думали бы о них куда хуже, если бы они не играли.

Чтобы доказать это, я не могу сделать ничего лучше, чем процитировать из выше упомянутого Как Траут и Три'нагор бродили ночью:

Три'нагор повертел пальцами орб. Хотя он и его товарищ все еще были в виде людей, раздался звон, как если бы монета потерлась о чешую.

— Они могут менять это на еду, одежду, безопасное или, по меньшей мере, комфортабельное место для сна, на услуги целителя или временной подруги.

— Так они и делают, — сказал Траут.

— Тем не менее вы должны согласиться, что нам не нужны ни еда, ни кров. О целительстве я вообще не говорю, а наши любовницы должны быть совсем другими.

— Было бы абсурдно спорить с этим.

— Тогда почему, скажите мне, мы должны играть таким же способом, как делают они, когда мы рискуем проиграть совсем другое?

Большинство людей в мире знают, как ответил Траут. Для тех же, кто слишком молод или вырос в провинции, я, будьте уверены, вернусь к этому знаменитому ответу в подходящее время. Но сейчас давайте продолжим наш предыдущий рассказ.

Сейчас необходимо сказать пару слов об играх, в которые играют боги. Напомним, что зачастую они придерживаются противоположного мнения о значении и целях таких действий, и, действительно, что это за боги, чьи действия имеют значение и цель, в то время как обычно они не делают ничего, но только без конца обсуждают? Когда этот взаимный обмен мнениями достигает уровня спора (то есть, говоря обычным языком, они не согласны друг с другом, но не в ученом смысле этого слова, а тогда, когда обсуждают что-то важное), то становятся предметом мифопоэтической интерпретации, хотя у некоторых писателей боги ссорятся почти непрерывно, в то время как у других они только демонстрируют разные стороны одной и той же мысли.