Да, финал настоящий. Другой был бы неправильным. И Элизабет, наверняка, забеременела. Может она сможет заложить ребёнку правильные человеческие ценности...

Не скрою, на некоторые моменты хотелось отреагировать:"Так вам и надо!!!

У меня такое тоже в начале было. Особенно, когда обсуждали, что если они устроят такие же разрушения у них на Родине, а в ответ немцы такое даже представить не могли: дойдем до наших границ, а там заключим мир, а после мира и разрушать ничего не надо. В такие моменты в книге прямо злость брала. Нация господ...
А ведь с другой стороны, разве по-человечески уподобляться им и разрушать все к чему прикасаешься...

Сам он участия в войне не принимал,

Я понимаю, что в этой фразе ты имеешь ввиду участие во Великой Отечественной. Но все равно хочу сказать, что у Ремарка был свой воееный опыт, причем достатлчно непростой и болезненный.
21 ноября 1916 года Ремарк был призван в армию. Служба продолжалась до 1919 года и навсегда определила в жизни будущего писателя очень многое: отношение к жизни и войне, любви и дружбе. Эрих Пауль не был на передовой, но солдатской жизни вкусил не понаслышке. От службы в батальоне запаса 78-го пехотного полка остались три ранения и бесценный жизненный опыт.
5 мая состоялся перевод в другое армейское подразделение. Служба продолжилась в 1-й роте 1-го запасного батальона 78-го пехотного полка, но вскоре юноша получил назначение на Западный фронт в Хам-Ленглете, в распоряжение полевого рекрут-депо 2-й гвардейской дивизии. 6 июня Ремарк поступил в распоряжение 2-й роты 15-го резервного полка пехоты, дислоцирующейся между Хоутхульстом и Торхутом. В последний день июля писатель получил ранение осколком гранаты в шею, правую руку и левую ногу. За ранениями последовало долгое лечение в госпиталях в Гайте-Сант-Йозеф в Торхут и затем в госпитале Святого Винценца (г. Дуйсбург). Еще до окончания лечения Ремарк получил назначение в канцелярию.
9 сентября 1917 года скончалась от рака прямой кишки мать Эриха — Анна-Мария Ремарк и была похоронена на кладбище Хазефридхоф. Писатель сильно переживал утрату. Именно смерть нежно любимой матери стала причиной изменения имени — Эрих сменил второе имя и стал носить то, которое известно теперь всему миру: Эрих Мария Ремарк.
31 октября 1918 Эриха выписали из лазарета и перевели в родной Оснабрюк. Новым местом службы стал 1-й запасной батальон 78-ro пехотного полка. Через две недели, 15 ноября, Совет рабочих и солдат Оснабрюка утвердил решение о награждении Ремарка Железным Крестом I степени.
Но 1919 год начался с того, что Эрих Мария отказался от награды, уволился с армейской службы и вернулся к обучению в учительской семинарии. В семинарии Ремарк возглавил Союз ветеранов войны.
 
Еще в  1932 году, когда уже шла работа над романом  Пат  (позже получившим название  Три товарища ), начались неприятности с германскими властями. В апреле был изъят банковский вклад писателя на сумму 20 тыс. рейхсмарок —  по подозрению в незаконных валютных операциях и смене постоянного места жительства на Нидерланды . С апреля Ремарк перебрался в Порто Ронко на постоянное жительство. В январе 1933 года был закончен  Пат  — первая ступень работы над романом  Три товарища .
А тем временем в Германии книги Ремарка попали в список запретных. Гестаповцы изымали их из продажи и публично сжигали на площадях под лозунгом  3а литературное предательство солдата Мировой Войны, ради воспитания народа в духе воинственности! . Ремарк подавлен, он жалуется на усталость, болеет и продолжает много пить. Выбор германского народа, проголосовавшего за Гитлера, побудил его написать в своем дневнике:  Человек ближе к людоедству, чем ему кажется .
В 1935 году Ремарк получает от Кернера, госсекретаря рейхсминистра, предложение вернуться на родину. Писатель отказывается.
Марлен Дитрих помогает Ремарку получить американскую визу, и в 1940 году он приезжает в США.
Окончание войны застало Ремарка в Нью-Йорке. В середине лета 1947 он заканчивает роман "Время жить и время умирать", а 7 августа наконец-то  получил американское гражданство — и обнаружил, что его тянет домой, в Европу.

Наташ, вот схожие ощущения.

Мне не было страшно, противно, неприятно. Мне было безумно интересно, я всей душой полюбила эту книгу.

Аналогично. Читала и бОльшую "расчленёнку", если можно так выразиться, но в книге-то описана война, чего ещё ждать? Не лютиков-цветочков, однозначно, хоть и без них не обошлось. И именно те "бытовые" сцены подтверждают, что и в войну люди жили. Не знаю ка сказать... любили так же, может только с бОльшим надрывом, боясь не успеть, и предательства были, рожали, сочиняли книги и писали стихи...
Конечно, будут и смерти, и издевательства, потери и прочее.. но это лишь подчёркивает ценность жизни каждого.
Когда Элизабет заговорила о ребёнке, я отреагировала как герой: война, какие дети?!? А потом подумала и согласилась, что да, война войной, а жизнь продолжается.

А устроило бы Советский Союз перемирие после освобождения своей страны? Даже сам Гребер рассуждает, что после того, что немцы творили, сложно не удержаться от мести?

Например, почему Третий Рейх не сдается, не подписывает перемирие

Этот вопрос поднимали сами военные...

Как ты думаешь, кончим мы войну, когда дойдем до германской границы?
      - А ты?
      - Я думаю, что нет.
      - И я так думаю. Кто у нас может кончить войну? Уж, конечно, не генеральный штаб. Он не возьмет на себя такую ответственность, - Иммерман криво усмехнулся. - В прошлую войну он сумел подсунуть это решение временному правительству, которое перед тем на скорую руку сформировали. Эти болваны подставили головы под обух, подписали перемирие, а через неделю их обвинили в государственной измене. Теперь все по-другому. Тотальное правительство - тотальное поражение. Второй партии, чтобы вести переговоры, не существует.

Необыкновенно пишет Ремарк. Про звездное небо вообще великолепно сказано. Зацепило во время прочтения

Тогда почему мне так хочется, чтоб Элиза все-таки родила этого ребенка, чтоб хоть так продолжилась жизнь

Мне тоже этого хочется, чтобы осталась хотя бы надежда на то, что наши детьми смогут изменить этот порочный круг ненависти и жестокости по отношению друг к другу.

Мне кажется, что прав. У него были свои резоны. Элиза знала, что он уезжает опять на фронт. Хоть гражданскому населению и запрещалось рассказывать настоящее положение дел, но они уже сами воочию видели силу бомбежки, так что могли себе примерно представить, что и как происходит на фронте.
И вот в этом страшном ожидании, не имея толком что есть и где жить (комнату он нашел потом), не то что без уверенности в завтрашнем дне, а с осознанием полнейшего краха, уже и страх притупился настолько, что лишний раз лень одеваться, чтобы бежать бомбоубежище...
Нет, не стоило политически неблагонадежной Элизе говорить о смерти любимого отца, разрывать  единственную теплую ниточку.  Кто знает, на какие мысли и поступки сподвигло бы ее это знание.

Я придерживаюсь противоположного мнения. Эльза должна была знать правду. Да, она могла повести себя не как "благонадежная". А то, что она у везде выглядывала своего отца, выспрашивала, было благонадежно? А вспомним родственников пропавших без вести, им было спокойно, зная, что об их родителях/детях нет никакой информации. Меня успокаивает, что остались списки, что Эльза все-таки узнает, что ее отец умер. Ремарк сознательно показывает, что по могиле скорбеть не стоит, там вовсе и не прах отца Эльзы, так чего же ради ухаживать за могилой. Но по мне это не по человечески, такие тайны впоследствии разрушают семьи. Он не мог знать выдержит Эльза или нет, как по мне, так она будет по сильнее духом, чем сам Гребер. Он ее недооценивал, излишне переживал, Эльза смогла бы и смерть отца пережить и Гребера отпустить и воспитать достойно их общего сына.

Что лучше - верить, что он жив в концлагере, или знать, где захоронен прах? Прав ли был Эрнст?

Инна, мне кажется, не прав. Как по мне - у человека есть полное право знать правду, тем более, такую. Одно дело если бы её отец вправду был пропавшим без вести, тогда, возможно, существовала бы надежда на то, что он жив.
Но он мёртв. То есть смысла ждать - нет. А ожидание - хуже осознания правды. Вспомним, какой она была дёрганной, когда отца в лагерь забрали - она такой и останется, пока ей конкретно не скажут: жив или мёртв.
Пусть истинным прахом отца в могилке и не пахло даже, но люди - существа, придающие большое значение условностям, поэтому, возможно, имея место, где, как Элизабет могла знать, захоронен прах отца, чтобы почтить его память, она бы нашла успокоение.

Что лучше - верить, что он жив в концлагере, или знать, где захоронен прах? Прав ли был Эрнст?

Мне кажется что он был прав, с его точки зрения. Он волновался за нее, он знает, что сам может умереть. А для того чтобы было желание жить нужен якорь. У него не было этого якоря в начале и "... ему было все равно. Он ничего не чувствовал, только пустоту..." Он на себе ощутил, что "...легко быть храбрым, когда у тебя ничего нет..."
И он боялся, что утрата близких может подтолкнуть ее к саморазрушению, ведь с самого начала она не жила, а ждала смерти, и только мысль об отце заставляла ее жить, в этой квартире. А что станет с ней, если она будет знать что нет отца, и он умрет на фронте?
Иногда ожидание хуже правды, а иногда лучше жить надеждой что родственники живы, ты не один на этом свете, и им может понадобиться твоя помощь.